Если и так, то весьма и весьма сомнительного свойства, фрау мнет белый передник. Бледнеет. Краснеет. И открывает рот. Она дышит тяжело, и хватается за грудь, и оседает…

— Сердце у нее здоровое, а это… она привыкла просто. Папеньке каждый день устраивает концерты, только и он привык, внимания на них не обращает. Я не знаю, как она это сделала, но…

В детской заплакал ребенок. И Нильгрид поднялась.

— К слову… я не хотела говорить, пока не найду способ убраться отсюда, но незадолго до смерти Труди переписала завещание, — сказала она, не обращаясь ни к кому. — Именно поэтому тебе отказали… у девочки уже есть опекун.

И наверное, за нее стоило порадоваться.

Подумав, я решила к Соне не заглядывать. Все равно правды не добьюсь, а время потрачу. И так вон день к закату движется, а я за общественными о своих делах позабыла. Нехорошо.

Ехать пришлось прилично.

Городок наш раскинулся меж двумя реками, вывалился на болота, подмяв край темно-зеленой юбки. И сунул трубы к самому дну, откачивая целебные грязи. Здесь, ближе к болотам, селились люди не то чтобы вовсе бедные, скорее уж те, кому не слишком повезло обзавестись недвижимостью в местах поприличней.

Когда то весь квартал этот строился с расчетом на приезжих, однако проект получился из тех, что сулят прибыли лишь на бумаге. На деле же небольшие и по описаниям вполне комфортабельные домишки долго искали своих хозяев.

Почему то приезжие не оценили близость к болоту. Поду маешь, смрад. Болотный газ имеет характерный запах и всего-то надо, что недельку другую потерпеть, а там оно и пообвыкнется.

Комарье?

Сейчас-то зима, чему стоило порадоваться, но вот весной, когда местные твари кровососущие выходили из спячки, становилось не по себе.

Я как то наведывалась, хотела оценить, насколько и вправду недвижимость эта невыгодна, а то предложили пару десятков домишек по сходной цене. Встретили меня запах тухлых яиц и темный, звенящий воздух. Гнуса здесь было столько, что местные дамы и в жару предпочитали носить глухие платья и шляпки с длинной вуалью, и почаще.

Вода не уходила. После дождей на дороге, к слову, совсем не на мостовой, которая значилась на проекте, — я не поленилась заглянуть в архивы Ратуши — оставались лужи. Они держались долго, поскольку гравия в песке было мало, а сам песок уже напоенный болотною водой не спешил пропускать воду. В лужах заводились мелкие белесые черви. И головастики. Детвора радовалась. Взрослые…

Ладно лужи, но когда в твоем собственном подвале вода стоит по щиколотку и в ней привольно чувствуют себя мелкие водяные змейки, поневоле заходить стараешься в этот подвал пореже.

Со времени прошлого моего визита мало что изменилось. Разве что краска на одинаковых некогда заборчиках пооблупилась, сами они просели, как и домики. Одни ушли в болотистую рыхлую почву больше других, да еще и обзавелись зеленым мхом на крышах. Этот разрастался с неудержимой силой, разрушая дрянной шифер и придавая домикам несколько сказочный вид.

Поворот. И еще один.

Брызги. Грязь. Свист местной уже слегка одичавшей детворы. Сколь знаю, за дома здесь просили совсем немного, вот и находились желающие.

Например, моя тетушка.

Ее дом выделялся среди прочих траурно-черным цветом крыши. Блестела свежая черепица. А черный забор, вынуждена признать, смотрелся даже стильно.

— Мило, — произнес Диттер.

Летом, когда двор зеленеет, все это, должно быть, смотрится не в пример приличней, но и теперь, на фоне черной земли, забор выделялся. А уж надпись на нем…

«Похоронная контора Грохама. Устроим идеальные похороны».

Надпись немного выцвела, самую малость смылась, но продолжала радовать глаз неуместно ярким алым цветом. Вдоль забора выстроились в рядок венки из искусственных цветов. Пропитанные воском лепестки держались крепко, не спеша опадать на грязную землю.

Чуть дальше во дворе, кое-как прикрытый рогожкой, дремал катафалк.

Тетушка, выкупив соседний дом, устроила в нем выставочный зал, а рядом возвела и конюшню, где теперь скрывалась пара темных тяжеловозов. Из конторы навстречу выскочил темноволосый паренек того тошнотворно-смазливого вида, за который просто и без изысков тянет дать в морду. Даже мне.

Я покосилась на Диттера, отмечая сжатые кулаки.

— Господа, — нарочито бодро воскликнул паренек, распахивая зонт над моей головой. — У вас горе?! Вы прибыли туда, где вам помогут?!

— Чем? — поинтересовалась я.

— Всем, — он прилип губами к моей руке. — Мы будем счастливы взять тягостный груз похорон на себя…

Нас приняли за клиентов… Я переглянулась с Диттером. А собственно говоря, почему бы и нет? И подхватив его за руку, произнесла:

— У нас горе… такое горе… родственница умерла.

Взгляд управляющего оценил и мой наряд. И украшения. И тросточку Диттера, правда, паренек еще немного сомневался, все ж наряд инквизитора несколько выбивался из впечатления всеобщего благополучия, но мало ли какие у богатых причуды.

— Какая? — уточнил он.

Мы шли по узенькой дорожке, выложенной камнем. Управляющий прыгал рядом, при этом умудряясь держать над головой зонт.

Я его недооценила. Опыта маловато, но в целом…

— Близкая, — горестно вздохнула я. — Троюродная тетушка по материнской линии…

Управляющий козликом перескочил через лужу и, в поклоне, распахнул перед нами дверь. Гм… а к мальчику стоит приглядеться. Немного подучить… одеть опять же… смазливости поубавить…

— И мы хотели бы отправить старушку в последний путь.

Я вошла. Огляделась.

Так… а тетушка вполне обжила местечко. Выставочный зал небольшой, но не то чтобы уютный, все ж не тот термин, который похоронной конторе подходит, скорее грамотно выстроенный. Две зоны, одна из которых освещена получше. Здесь выставлены дорогие гробы… как дорогие? Для этих мест. Дубовый вот вижу. В темном цвете. В белом, который довольно-таки изящен. Винный окрас… позолота или серебро. Темная бронза накладок. Атлас. Шелк. Груды искусственных цветов, которые выглядят почти настоящими.

А мне подсунули какую-то пакость… вот она, как познается, родственная любовь. Я вздохнула и погладила ближайший гроб. Наклонилась. Понюхала. Пахло воском и канифолью. За гробами ухаживали и весьма бережно.

Сколько людей мрет в городе каждый день? А сколько у нас похоронных контор? Немного… и одна занимает на рынке места куда больше, чем все прочие вместе взятые. Принадлежит она, что удивительно, теще герра Германа.

Однако, если я правильно поняла, то нашему другу недолго осталось быть главой, что открывает определенного рода перспективы…

Гробы хорошие. Цветы приличные и, следовало признать, куда экономней с искусственными, чем с живыми, но…

Договориться с цветочной лавкой о скидке. Или…

— Это отличная модель, — моей ручкой вновь завладели. Пальцы управляющего были теплыми, слегка липкими и пахло от него мятными карамельками. — Сделана из северного дуба. Эксклюзивное исполнение… ваша тетушка была бы довольна.

— Сомневаюсь, при жизни она отличалась удивительным сволочизмом.

— Смерть меняет людей к лучшему.

Диттер фыркнул. И отошел к противоположной стене, где в созданных сумерках скрывались гробы подешевле.

— Вы можете заказать другую обивку… выбрать украшения…

Ага, а вон и хорошо знакомая мне сосна.

— Сколько, — я высвободилась из карамельных объятий, чтобы шагнуть навстречу старому знакомцу. Обыкновенный четырехгранник, сколоченный из не самых ровных досок.

— Простите… мне кажется, что эта модель недостойна вашей тетушки… это самая простая… я бы сказал, примитивная… дешевая…

Примитивная, значит.

— Ее массово заказывает город… то есть когда основная контора не справляется… у нас все-таки дешевле, но…

Но теще дорогого герра Германа нужно чем-то заниматься.

— …обстоятельства, сами понимаете… еще вот среди рабочих весьма популярна. Но даме вашего положения…

— Ульрих, — тетушкин голос заставил управляющего подскочить. — Что здесь… происходит?