— Куда едем, господин А… Амато? — спросил он с готовностью.

Я назвал первый адрес из списка, и мы тронулись.

Семья, к которой я хотел наведаться, жила за городом. Это была семья одного из троих уголовников, которых ко мне подсадили. У меня были к ним вопросы: получили они деньги за моё убийство? Если да, быть может, смогут дать мне зацепку, чтобы я вышел на след заказчика.

— Дороги тут не о… не очень, — констатировал факт Сергей, когда наш автомобиль замедлил ход из-за бесконечных кочек и колдобин, на которых нас трясло и слегка подкидывало вверх.

— Да уж…

Я разглядывал удручающий вид за окном. Это было какое-то крохотное поселение, судя по карте и по тому, что я видел сейчас своими глазами. По правде сказать, место выглядит заброшенным, лишь возле нескольких домов ходят люди: вон пожилая дама развешивает бельё на верёвке; вон дети играют в догонялки.

Большинство домов наводили тоску и уныние: некоторые покосились от времени и непогоды, мрачные, с потемневшими фасадами, с неуютно глядящими на мир маленькими окнами.

— Приехали, Андрей Ан… Андреевич, — Сергей остановил машину у одного из домов.

Я выбрался наружу и оглядел такое же, как большинство, унылое двухэтажное деревянное здание. Крыльцо покосилось и явно нуждалось в починке. Прямо на стену прилепили объявление: дома в поселении подлежат сносу, должны быть освобождены к такому-то сроку, людей расселяют, здесь будет делаться высокоскоростное шоссе.

Я постучался. Тишина. Повторил стук. Ни шагов по ту сторону двери, ни голосов. Толкнул дверь — она неожиданно легко растворилась. Зашёл. Чем это странно пахнет? Горелым, что ли…

На первом этаже расположились кухня и гостиная. Маленькие комнаты, бедно обставленные, со старой мебелью, половине из которой давно место на свалке, но прибранные, чистенькие.

Здесь никого.

Поднялся по лестнице — ее надежность вызывала серьёзные опасения — на второй этаж. Три комнаты, но две пустые. Шагнув в третью, сразу почувствовал впившийся в ноздри запах крови.

На полу — пять трупов. Пожилые старик и старуха. Молодая женщина. Двое детей лет пяти и десяти.

Стариков и девку я оглядел внимательно: следов борьбы нет, лишь продырявленная пулями плоть. А на детей долго смотреть не смог — душу тут же начало лихорадить от ненависти к тем, кто это сделал.

Тела ещё теплые, убиты недавно.

И откуда всё-таки тянет горелым? Я глубоко втянул носом воздух.

— Господин Амато! — услышал я крик снизу.

Ринулся туда. Сергей метался в гостиной, пытаясь сбить огонь с занавески на окне.

Я кинулся помогать ему. Вскоре пожар, не успев начаться, потух.

— Надо осмотреть территорию вокруг дома, живо! — велел я шофёру.

Мы оббежали вокруг дома — никого.

— Успели скрыться, гады! — процедил я сквозь зубы.

Огонь только начал разгораться, трупы тёплые — значит, я опоздал буквально на несколько минут. Проклятье!

Прошло сорок дней с похорон братьев Амато. Устроили скромную памятную церемонию, на которой присутствовали лишь члены семьи.

Атмосфера в доме царила двойственная: с одной стороны, все скорбили по погибшим, с другой — уже на завтра была назначена свадьба Анны с Сальваторе.

Сестра, как в лихорадке, металась по дому, всё контролируя, перепроверяя, волнуясь. То и дело она заламывала руки в страхе и беспокойстве: то ей казалось, что свадебное платье жмёт, то сомневалась, что не всем гостям пригласительные отправлены, то ещё что. В общем, в её голове творился полнейший предсвадебный бардак. Мать, то есть Ольга Владимировна, металась на пару с дочерью, забыв даже на время хлопот о своей болезни. Вообще ей на пользу шла вся эта предпраздничная суета: Ольга Владимировна оживилась, присущая ей всегда бледность уступила место румянцу на щеках, в глазах появился блеск. Пожалуй, женщина даже похорошела. Быть может, она отчасти болела из-за пустоты своих дней? Надо ей почаще давать забот, от которых у нормальных людей болит голова. Ольге Владимировне они доставляют подлинное наслаждение. Только дайте человеку цель — и он расцветает пышным цветом.

Наконец, знаменательный для Анны день настал. К моему огромному сожалению. Я не мог без раздражения даже смотреть на этого напыщенного Сальваторе. Он вёл себя так, будто вселенная вертелась вокруг его невероятной персоны. Неприязнь моя была оттого ещё острой, что этот актёришка незаслуженно носил нашу фамилию. Да, родственник он нам весьма далёкий, по факту — совершенно чужой человек, поэтому особо стыдиться нечего, но всё же неприятно, что наше великое и древнее родовое имя носит этот недостойный недоумок, который не заслуживает и рядом стоять с истинными Амато.

Утром Анна забежала ко мне, в очередной раз забыв постучаться. Ну что за ветер в голове у этой взбалмошной девицы⁈

— Андрюш, хочу тебя попросить! Это очень важно! Ради меня! — затараторила она, умоляюще складывая тонкие, холёные руки на груди.

— Говори уже, — улыбнулся я.

Я, с одной стороны, раздражался на девушку из-за её беспечного характера, с другой — она меня невероятно умиляла им же. Буду, пожалуй, тосковать по этой её беспечной беззаботности, наивной непосредственности. Некоторые навсегда остаются детьми. Быть вечным ребёнком — безответственно, но какое же это, наверное, блаженство — жить, ни о чём не заботясь. Скучное, впрочем, блаженство. Меня всегда больше привлекало всё, что заставляло жизнь играть яркими красками, бить ключом, что возбуждало душу и гоняло адреналин по крови. Азарт. Гонка за славой. Жажда власти. Я всю жизнь упивался каждым шагом, который приближал меня к вершине.

— Прошу, не будь грубым с Сальваторе! Хотя бы сегодня! Постарайся не вступать с ним в споры!

— Куда мне деваться… Любить его не начну, даже не проси, но свадьбу любимой сестрёнке не испорчу. — Я щелкнул её по носу.

На свадьбу съехалось море народа. Сенаторы, члены правительства, префекты районов Санкт-Петербурга, городские главы других городов, даже парочка великих князей. Да, эта свадьба однозначно была самым громким событием последнего месяца.

Так как корни обеих семей были сицилийскими, то бракосочетание решили провести, сочетая традиции исторической родины и русские.

Анна, вопреки бурным протестам бабушки и матери, выбрала свадебное платье синего цвета! Для меня самого это было полной неожиданностью. Даже в моём мире невеста всегда облачалась в белое, которое символизировало её невинность. Не всегда, правда, этот красивый символ отражал реальное положение дел, но это уже другой вопрос.

Венчание единогласно было решено провести в католическом храме. К алтарю невесту повёл по старой традиции князь. Глаза Андрея Николаевича, по обыкновению, сурово взирали на окружающих, весь его вид можно охарактеризовать фразой — величественное достоинство.

Анна сияла от счастья. Жених сдержанно улыбался. Ольга Владимировна была вне себя от восторга — по её мнению, дочь хорошо пристроена, её ждёт счастливая, красивая жизнь с достойным мужчиной.

Кстати говоря, меня в моей антипатии к Сальваторе поддержала, неожиданно для меня самого, бабушка. Екатерина Анатольевна едва сдерживала своё недовольство при виде новоиспечённого члена семьи. Пожилая мудрая женщина была убеждена, что семья совершает большую ошибку, впуская в себя «этого самонадеянного, вульгарного павлина», как она выражалась.

Когда все формальные процедуры были соблюдены и Анна со своим певцом стали законными супругами, все мы вместе с гостями отправились в поместье Амато для празднования. Да, разумеется, торжество было решено провести в нашем доме, потому что рядом с величием Амато знатность и богатство семьи Сальваторе — просто пыль под ногами.

Дом был разукрашен к торжеству так, что едва ли я узнал бы его, если бы не жил в нём постоянно.

Все веселились, ели, пили, танцевали, хохотали… все, кроме меня, князя и семейного адвоката.

Пока сотни гостей вокруг нас развлекались, хозяин дома ткал паутину интриги против Глинских. Последние, само собой, не были в списке приглашённых на свадьбу — собственно, из всей высшей знати империи они были единственными, кого не пригласили.