Сальваторе знал, что Андрей Николаевич взвешивает «за» и «против». И «за» было весомым. Сальваторе заработал кучу бабок для гребаной семьи своей жены. Он, он их заработал, а не Андрей! Сальваторе занимался всеми делами, касающимися продюсерского центра. Но прибыль при этом большей частью досталась не ему. Какая несправедливость!

— К тому же, Андрей Николаевич, — нарушил молчание Сальваторе, — не стоит забывать про компромат, который у нас есть на некоторых господ, занимающих высокое положение в империи.

— Я обдумаю всё, Сальваторе, — повторил князь и дал понять, что разговор закончен.

— Дорогой, — Ольга Владимировна подошла к мужу со спины и обняла, — о чём ты так напряжённо думаешь?

— Это сильно заметно, да? — Андрей Николаевич повернулся к жене и заключил в объятия.

Поездка в Италию пошла ей на пользу, но польза эта была скорее эмоционального плана. А физически женщина угасала. Князь Андрей с ужасом думал о том, что станет, когда его супруга уйдёт навсегда. Семейный доктор мог бы поставить точный диагноз, сказав князю, сколько осталось Ольге Владимировне, но Андрей Николаевич не желал знать этого. Сильный, мужественный человек боялся правды о том, что скоро навсегда лишится любимой жены.

— Ты же знаешь, я всегда по твоим глазам вижу, если что-то не так, — ответила Ольга Владимировна.

— Да, это так… ты замечаешь многое, Оленька. Сальваторе предложил свою помощь. Знаешь… незаконную помощь.

Князь всегда посвящал жену в основные дела семья, но та привыкла говорить о них завуалированно. Прямота объяснений пугала Ольгу Владимировну. Как будто за безопасными словами можно было спрятаться, как за ширмой, отгораживающей реальность от мира иллюзии, что всё это делается для блага семьи — всю свою жизнь Ольга Владимировна крепко цеплялась за эту иллюзию.

— И в чём же проблема? — спросила Ольга Владимировна.

— В том, что я сомневаюсь в нём.

— До сих пор? Но ведь он уже доказал нам свою верность, разве нет? Он столько делает для Аннушки, ты бы знал! Ведь не ты с ней разговариваешь, а я. И я знаю, как она счастлива с ним.

— Андрей не доверяет ему, — с сомнением возразил князь.

— Разве наш сын когда-нибудь кому-нибудь доверял? — вздохнула женщина. — Он во всём ищет подвох, в каждом человеке видит негодяя и заговорщика против нашей семьи. Ты меня прости за эти слова, дорогой, но, по-моему, наш Андрюша превратился в параноика. Я тревожусь за него. Слишком многое свалилось на нашего мальчика в его возрасте.

— Перестань, он взрослый мужчина, — поморщился князь, который терпеть не мог, когда жена сюсюкала с детьми.

— Ты просто дай Сальваторе шанс, Андрей, — Ольга Владимировна положила голову на плечо мужа.

Князь поцеловал её в макушку, думая о том, что его сын, возможно, на этот раз ошибся.

Кафе на окраине города. Десять дней назад

Когда Вадим Глинский перечислил официантке блюда и отпустил, смачно шлёпнув её по попе, Сальваторе с сомнением поинтересовался:

— Вы рискнёте есть в таком месте, господин Глинский?

— Здесь вообще-то подают отличную фаршированную рыбу, — улыбнулся тот. — Серьёзно тебе говорю — рыба отменная. Закажи себе тоже.

— Нет, пожалуй, обойдусь, — брезгливо поморщился продюсер.

— Как хочешь. Избалованный золотой мальчишка, — с той же улыбкой сказал Глинский. — Если бы ты только знал, в какое дерьмо иногда приходится окунать руки, мальчик — во всех смыслах. Даже такому человеку, как я.

— Нас точно не увидят вместе? — поменял тему разговора Сальваторе, с опаской оглядываясь.

— В этой захудалой дыре? Сомневаюсь, что князь Амато сунется сюда, — расхохотался Глинский.

Когда принесли заказ, он сказал:

— Ну что, обсудим предстоящую вечеринку?

— Я так и не понял, господин Глинский, что это за вечеринка.

— У тебя есть твои девочки, которые ради бабок согласятся на многое, верно?

— Да, — осторожно кивнул продюсер.

— А у меня есть имена людей, которые захотят получить от твоих девочек совершенно особенные услуги. И люди эти — очень, очень богатые и занимающие высокие должности в империи.

— И какие же особенные услуги они захотят получить?

Глинский отпил вина, глядя на Сальваторе, и усмехнулся.

— Скажем так: у этих богатых господ есть наклонности… слегка садистского характера.

— Изнасилование? — округлил глаза Сальваторе.

— Послушай, мальчик, — Глинский нагнулся вперёд и впился ледяным взглядом в него, — эти люди поиграют с твоими девочками, а ты снимешь всё это на камеру. Скрыто снимешь, разумеется. И все эти влиятельные, уважаемые, богатые господа будут у нас на крючке. Точнее, они будут на крючке у князя Амато. Благодаря тебе. И князь из-за этого твоего подарка станет больше тебе доверять. Больше доверия — меньше дистанции между тобой и делами Амато. Сечёшь, к чему я клоню?

Сальваторе кивнул.

— Но… все эти люди… ведь они раздавят меня, как муравья, когда узнают про то, что я снял на них компромат.

— С родом Амато, стоящим за твоей спиной? Не раздавят.

Сальваторе был в ужасе от предстоящего дела, но у него не было варианта отказаться. Глинский же с аппетитом вернулся к фаршированной рыбе.

Настоящее время

Сальваторе сидел в своём кабинете в продюсерском центре и разговаривал с одним из важных, богатых клиентов.

— Вы уверены, что это был водитель князя Амато? — уточнил Сальваторе.

— Совершенно точно он, — кивнул мужчина средних лет. — Я видел этого водителя с людьми Вадима Глинского. С чего бы водитель Амато стал вести любезную беседу с теми, кто служит вражескому роду?

— Я выражаю вам огромную благодарность за эту информацию! Право слово, вы оказали нашей семье невероятную услугу, сообщив её, — с чувством произнёс Сальваторе и проводил клиента.

Продюсер некоторое время сидел в раздумьях, после чего покинул центр и отправился к себе домой.

Автомобили членов семьи Амато располагались в двух гаражах — один был для официального транспорта, второй для машин, использующихся в подпольной деятельности.

Сальваторе взял магнитные ключи жены и сделал себе дубликат каждого из них.

Чтобы проникнуть в гараж Амато незамеченным никем из охраны Сальваторе пришлось использовать всю изворотливость и смекалку. Никогда в своей жизни продюсер ещё так не напрягал мозги.

Понаставив в гараже жучки, Сальваторе с чувством выполненного долга отправился обедать с князем и Ольгой Владимировной. Сегодня, как ему сообщил Андрей Николаевич, когда звал на обед, должна быть фаршированная с фруктами рыба — уж явно получше той гадости, которую Глинский ел в рассаднике заразы. Сальваторе был предельно разочарован, что такой человек не брезгует посещать подобные места.

На следующий день

— Андрей Николаевич, мне необходимо с вами поговорить, — встревоженно хмуря лоб, заявил Сальваторе.

— Пройдём ко мне, — пригласил его в кабинет князь.

Когда уселись друг напротив друга, он спросил:

— Что-то случилось?

— Да. Один из моих клиентов сегодня сообщил мне, что видел вашего водителя… как его зовут-то… ах, да, Юрий Самойлов… так вот, что он видел его в окружении людей Глинских. Я подозреваю, что этот Самойлов двойной агент.

— Ты не ошибся? — Андрей Николаевич подался вперёд — взгляд его выражал недоверие.

— Я не знаю, Андрей Николаевич, я лишь передаю вам слова клиента. Он уверен, что это был ваш водитель. Проверьте его на всякий случай.

Тут раздался телефонный звонок. Князь поднял трубку. Чем больше он слушал собеседника, тем сильнее бледнел. Положив трубку, взглянул на Сальваторе и сказал:

— Мне необходимо уехать, Сальваторе. Договорим позже.

Вечером того же дня

Князь Андрей Николаевич Амато расхаживал по своему кабинету и не мог поверить в случившееся.