- А то как же! - рявкнул он кровожадно. - Сбил да поволок, ажно [27] брызги в потолок!..

Все с сомнением взглянули на его левую щеку с четырьмя глубокими царапинами, но спорить не стали.

Кроме троих древорезов да двух храбров, в кружале, можно сказать, никого и не было. Сидел лишь в дальнем конце длинного стола никем не знаемый берендей - не берендей, погорелец - не погорелец… Что-то он там про себя смекал, вздымал бровь, подмигивал хитро неизвестно кому. И чарку не глотом глотил, а смаковал, причмокивая.

Храбры и древорезы выпили по чину за здравие старенького царя-батюшки Берендея и заговорили о событиях прошлой ночи. Да и вообще о нынешних временах. Вздыхали, охали, почесывали в затылках…

- Померещилось мне, что ли, под утро… - пожаловался в недоумении Кудыка. - Будто лешие по слободке шастали…

Румяный Докука уставил на него синие очи и заморгал. Многое, многое проспал он сегодняшним утром…

- Ничего не померещилось, - буркнул храбр постарше, именем Чурило. - Еще как шастали!.. Сам видел…

- Дык… это… - опешил Плоскыня. - Они же к жилью не подходят!

- Подойдешь тут, когда такое творится! В лесу-то, чай, еще страшней было, чем в слободке…

- Да-а, дела-а…

- Обнаглели лешие! - сказал обиженно синеглазый красавец Докука. - Мало того, что сами шубу наизнанку носят, так еще и других выворачивать заставляют! В лес войдешь - переобуться изволь, с левой ноги на правую…

- А не переобуешься?

- А не переобуешься - перетемяшат [28] поленом, отволокут в чащу да и бросят. Выбирайся потом… Это у них теперь «лесом обойти» называется. Совсем стыд утратили. Дерево вырубить - шесть берендеек им выложи…

- А не пять? - усомнился Кудыка.

- Пять? В том-то и клюква, что шесть…

Несколько мгновений Кудыка сидел неподвижно. Остолбуха нашла. Медленно повернулся к храбрам.

- А вы-то что ж, дружинушка хоробрая? - упрекнул он их с горечью. - Нет, чтобы взять да и очистить лес от погани от этой… единым махом…

Те насупились, крякнули.

- Очистишь тут, как же! - проворчал степенный Чурило. - Думаешь, боярину нашему ничего от них не перепадает? От леших-то…

Наивный Плоскыня ахнул тихонько, с ужасом глядя на храбра. Кудыка же с досады чуть не плюнул.

- А ежели князь узнает? - подмигнув, тихонько спросил Докука.

- Князь?.. - Чурило приостановился и царапнул искоса недобрым взглядом пьянчужку за дальним концом стола. - Сказал бы я тебе, да лишние бревна в стенах есть…

Примолкли, нахмурились. Потом налили по второй и выпили кстати за здравие князя теплынского Столпосвята со княгинею.

- И земля вон намедни тряслась… - вздохнул удрученно молодой курносый храбр, именем Нахалко. - С терема боярского маковка упала…

Древорезы встревожились.

- Котора маковка?

- Правая…

- А-а… - Покивали, успокоились. - Ну, это капель не на нашу плешь… За правую мы не ответчики…

В этот миг на дальнем конце стола наметилось движение. Оглянулись и увидели, что пьянчужка, упершись широко расставленными руками в дубовую столешницу, пытается встать. Бровь - заломлена, глаз - поперек.

- Кто… бревно?.. - осведомился он с угрозой. - Ты… кого тут… бревном?..

Все ждали с любопытством, что из этого выйдет, но суставы у пьянчужки подвихнулись разом, и он вновь тяжко сел на лавку, взболтнув нечесанной головой. Так ничего и не дождавшись, вернулись к разговору.

- Маковка… - усмехнулся Чурило. - Хорошо хоть терем устоял!.. Земля-то на чем держится? На трех китах… Вот один из них, стало быть, хвостом плеснул, а в загривке-то - отдается… Ну и земля, знамо дело, колеблется… Она ж как раз на загривке у него и лежит. Не шутка, чай…

Скрипнули петли входной двери, и на пороге возникло облако пара, а в нем отмерзший Шумок. Словно бы и не битый. Весь, как всегда, переплюснутый, искривленный, только что щека и шапка - в инее. Торжествующе оглядел присутствующих.

- Думали, помер? - спросил он негромко, и личико его озарилось злодейской радостью. - А я вот взял да и пришел!..

- Дверь прикрой, изверг! - гаркнул желтоглазый хозяин. - Кружало выстудишь!..

Шумок притворил дверь и, заметно приволакивая ногу, приблизился к онемевшим берендеям, сел.

- Кто убивал, тот и поит, - объявил он, без стеснения беря ковшик, что поближе.

Остальные переглянулись, поерзали, посопели и, махнув рукой, кликнули хозяина, чтобы принес еще одну посудину.

- Живуч, - скорее одобрительно, нежели осуждающе изронил Чурило. - Пополам перерви - двое вырастут…

- Это что!.. - пренебрежительно молвил Шумок, осушив полный ковшик и лихо обмахнув усишки. - Вот на Ярилин день меня, помню, всей слободкой топтали…

- Так ить… затопчем когда-нибудь… - жалостливо на него глядя, сказал Плоскыня.

- Правду не затопчешь! - гордо отозвался Шумок и разлил остатки вина по ковшикам. - Выпьем за правду, берендеи!.. Правдой свет стоит…

Все несколько одеревенели от такой здравицы. Чурило - так даже поперхнулся.

- Стоит… Рушится он, а не стоит! Девать уже некуда правды твоей!..

И опять вовремя вмешался молодой Нахалко.

- А вот еще сказывают… - таинственно понизив голос, торопливо заговорил он. - Из преисподней навьи души на белый свет вылезать начали… Мертвецы то есть…

Все вздрогнули и уставились на курносого храбра.

- Это как?

- А так. Открывается, сказывают, в земле дыра и лезет оттуда такой весь черный, чумазый и с кочергой…

- Так какие же это мертвецы? - возмутился Докука. - Если с кочергой - значит бес!.. Про хвост ничего не слыхал? Хвост-рога были?..

- Да нет, точно мертвецы! - зардевшись, горячо заспорил курносый. - Признали одного сволочане… Согрешил он когда-то против солнышка, ну и сбросили его, значит, волхвы прямиком в преисподнюю… А он, вишь, обратно вылез…

С дальнего конца стола послышался внятный смешок, и все, кроме припавшего к ковшику Шумка, опять обернулись. Пьянчужка сидел, подперев по-бабьи щеку, и глумливо разглядывал бражников.

- А в хрюкальце? - грозно спросил Плоскыня.

Пьянчужка не ответил, но внимание сосредоточил теперь на нем одном. Аж колебался, болезный, как отражение в воде, до того начекалдыкался. Плоскыня крякнул негодующе и отвернулся.

- Вот она, правда-то! - возликовал тем временем Шумок, пристукнув по столу донышком повторно осушенного ковшика. - Еще и мертвецы из-под земли лезут! По всему видать, последние времена настали…

- Да ты погоди… - остановил его рассудительный Кудыка. - Волхвы-то что говорят? Что никакого конца света не будет…

- Волхвы! - Шумок скривился. - Ты вон спросил его, какое завтра солнышко встанет - четное или нечетное… Много тебе он ответил?

- Н-нечетное… - выговорил вдруг пьянчужка, снова вскидываясь над дальним краем стола.

Берендеи примолкли и в который раз всмотрелись в незнакомца, правда, попристальнее.

- А ты почем знаешь? - нехорошо прищурился Чурило.

Другой бы мигом опомнился, уловив опасный блеск из-под мохнатых сурово сдвинутых бровей. С княжьей дружиной шутки плохи. Однако пьянчужке, видать, давно уже море [29] было по колено. Окинув храбра охальным взглядом, он презрительно скривил рот и вдруг испроговорил такое…

- Катали мы ваше солнце!..