— Дикий!

Осенний, промозглый дождь лил последние три часа. В темноте горели жёлтые глаза — окна старого, ещё прошлого века постройки, дома.

Таша вихрем сорвалась с места, почти поскользнулась на грязи, но пролетела три метра и упала на колени перед лежащим телом.

Алиса сглотнула. Стояла, точно пораженная громом, и не могла двинуться с места даже на сантиметр. Разве что выключила фонарик, которым до этого освещала дорогу — благодаря ему и увидела тело. Её красные волосы мокрыми прядями свисали ниже плеч, сильный дождь заливал лицо, но всё это ничуть не заботило.

Таша что-то бормотала. Алисе даже казалось, что девушка трясла Дикого, звала, пыталась поднять, но тело оставалось телом.

Не накажут.

Слова, ставшие обыденностью.

Алиса сделала шаг, ещё один, тоже чуть не навернулась на размокшей дороге и подошла к рыдающей подруге. В потёмках можно было разглядеть бледное лицо лежащего на земле мертвеца, отчего становилось дурно. Рвотный позыв она успешно подавила, но желудок крутило всё равно, а в груди горело пламя.

Вряд ли Таша вообще воспринимала окружающий мир — уткнулась Дикому в плечо, сжимала куртку, тряслась. Алиса была в прострации, взгляд серых глаз бессмысленно блуждал по грязной земле и сгорбившейся дрожащей фигуре. Она тупо смотрела перед собой, присев на корточки, и отчуждённо гладила Ташу по голове. Потом полезла в карман.

На том конце провода ответили не сразу.

— Чё тебе?

— Дикого убили, — прохрипела Алиса, пальцами вцепившись в телефон.

Молчание длилось чуть меньше минуты. Потом громкий резкий выдох.

— Скоро буду.

И короткие гудки.

— Всё хорошо, — выдавила она, отрывая Ташу от парня и прижимая к себе, — Всё хорошо, хорошо, хорошо...

Повторяла как мантру, а сама не верила. Всё никогда не бывало хорошо, хотя их компания упорно старалась искать последние лучи света в этом дерьме. Добродушные пьянки, бесконечные совместные посиделки. Дикий всегда пил хорошую, крепкую алкашку, терпеть не мог водку с пивом и не умел улыбаться. Чаще просто лыбился, а вкупе с большими глазами и лысым черепом смотрелось это жутковато.

— Ни хрена же, — сдавленно пискнула Таша, — Ни хрена.

Алиса молча соглашалась.

Лёха не помнил, сколько сидел за компьютером, тупо пялясь в тонкую панель монитора. Холодная ненависть заполняла все, проникала в самые дальние уголки пропащей душонки. Ему хотелось швырнуть телефон в стену, разъебать обо что-нибудь стул, но он сидел, уткнувшись лбом в сложенные в замок пальцы и сжав зубы. Старался дышать ровно, глубоко, через нос.

— Сука! — Он все же сдавленно прошипел, резко подорвался с места, рассеянно замер посреди комнаты.

Слова Касты до сих пор долбили по мозгам, отдаваясь глухим стуком. Лёха старался их осознать, но до конца все равно не мог. Попытка представить, что Дикого больше никогда не будет, убивала и его самого, швыряла об стену вместо телефона и плотоядно улыбалась. Сволочь.

Ближайший свободный электрокар обнаружился в соседнем дворе. Своей машины у Лёхи не было — для внезапных поездок хватало и такого, тем более что в городе электрокаров жопой жуй. Заплатить требовалось немного, технические вопросы оставались компании, и в целом выходило гораздо дешевле постоянно обслуживания, вечных автосервисов и прочей галиматьи.

Сверкнув фарами, машина приподнялась над землей на полметра, отозвалась слабым гудением и рванула с места. Лихие повороты уже не казались лихими, как и не пугало лавирование по узким дворам на высоких скоростях. Лёха вывел электрокар на нормальную улицу, послал мигающий желтый и еле успел пролететь перед тем, как загорелся красный.

Рука крепко сжимала руль, твердый, горящий взгляд был устремлен на дорогу, а челюсти сжались так, что зубы поскрипывали. Мысли сменяли одна другую: кто, какая мразь, как посмела, что с Алисой, какого хрена она забыла у нелюдимого в последнее время Дикого. Кроме своей девушки Таши он никого не переваривал, культурно попросил оставить его в покое. Причину не знал никто, но тактично не навязывались. У каждого бывает такой период, когда белый свет не мил, а от любой рожи вокруг тошнит. Лёха его понимал — у самого случалось, но тогда ему казалось, что все это неспроста. Что совпадением эта хрень быть просто не может.

Дикий, в миру именуемый Егором, жил в отдаленном от Центра районе. Выбрал более дешевую, зато хорошую квартиру вместо благ цивилизации. Туда даже метро не подвели, пешком до ближайшей станции драпать не меньше получаса. Выбраться оттуда по утрам и забраться туда вечером было невозможно, если только не на том самом метро — все трассы вставали намертво, и за рулем вполне можно было доспать, ничего не потеряв.

Еще издалека он заметил мигалки, что вспыхивали алым во дворе. Машины стояли совсем рядом с травой, прожектора позволяли разглядеть кусты под окнами хрущевки и людей рядом. Алису Лёха приметил сразу — она разговаривала с одним из полицейских, заламывая руки. В воздухе витал запах прошедшего дождя. Когда он выскакивал из машины — наступил с размаху в лужу и, даже не блокируя двери, бросился к подруге.

— Какого хрена произошло?!

Она не ответила. Он успел заметить искаженное болью и безразличием ко всему лицо, заплаканные серые глаза, а потом Алиса уткнулась ему в грудь, надрывно всхлипывая. Скорее всего, держалась до последнего, как обычно делает со всем внутренним дерьмом, пока одна. К ней подступала истерика, и на какое-то время она вышла из строя. Лёха обнял ее за плечи и был готов защищать. На ментов у него всегда был триггер, даже если чистоте стеклышко позавидует.

Офицер наблюдал за этой картиной равнодушно: только приподнял брови, встретившись взглядом с посторонним на месте преступления. Лёха невольно оценил его: совсем молодой, может чуть старше его самого — наверняка только вышел из универа, может даже еще верит во что-то. Уже бывалый сразу бы попросил отвалить в грубой или мягкой форме, пока экспресс-допрос не закончится. Будто первый раз. О работе органов Лёха знал много: выбрал на диплом ту тему, которая обязывала разобраться чуть ли не досконально.

Поняв, что от Алисы ничего не добиться, он заставил себя заговорить.

—  Как это произошло? —  вопрос вышел хриплым и как будто отчаянным.

—  Убийство, — откликнулся мент, — задушили.  Вам есть что рассказать о жизни погибшего?

У Лёхи было. Они были бок о бок с десяти лет, когда Дикий только перешел в их школу. С другими общались как будто нехотя, еще тогда держались отстраненно от всех в классе. Остальных могли называть знакомыми, приятелями, но уж точно не друзьями — все разговоры ограничивались просьбами списать домашку или помочь с еще какой бытовой проблемой. Школа, выпускной, старшие классы — тогда и появились другие люди и сформировалась ненависть к такой жизни. Как-то очень резко ворвались в жизнь обоих Алиса, притащившая впоследствии Ташу, и остальные ребята, ставшие семьей за отсутствием кровной.

—  Он был хорошим человеком.

—  Кто мог желать ему смерти?

—  Без понятия. Врагов у Дикого не было.

Полицейский заинтересованно сощурился.

—  Что? Вы когда-нибудь выпивали девять шотов крепача подряд и не морщились? Я вот тоже нет.

Вообще, кличку свою Дикий получил по другой причине, но этому служивому знать о ней было совершенно не обязательно. Лёха поймал себя на том, что еще сильнее прижал к себе подругу и теперь мягко перебирал красные волосы рукой. Ощущения граничили с неприятными: патлы Алисы были мокрыми, но тогда это было уже не важно.

—  У... —  офицер ткнулся в планшет, выискивая имя, — У Егора на руке свежевырезанный символ, напоминающий кривой треугольник. Вам это о чем-нибудь говорит?