Маски — они всегда такие. Себя настоящего Змей едва ли знал, да и не пытался копнуть чуть глубже, слишком боялся темного подвала и того, что там прятал. Зверь, вместо безликой животной тени, теперь обратился огромной змеей. Ему нравилось думать, что так выглядел бы василиск — легенда, вычитанная в одной из книг с полки матери. 

— Слушай, ты там долго, а? — широкоплечий парень уныло гонял зубочистку из одного края рта в другой. — Я ж не резиновый. 

— Время не резиновое, — раздраженно откликнулся Змей, разглядывая содержимое большой колбы. — А это — Вертушка. Сиди и жди. Сам виноват, что раньше приперся. 

Парня звали Герасим. Змей не брался утверждать, что имя настоящее, но оно ему определенно подходило. Они работали вместе уже месяц. Змей — готовил, Гера — толкал кому надо, раскидывал по заначкам. Ещё в их команде была пара человек, но их даже в расчет не брали, отдавали меньшие суммы на руки, потому как те откровенно проёбывались. Из парней выходили отличные напарники, и Змей даже думал, что можно попробовать с этим Герасимом подружиться. 

— Я пришел в срок, между прочим, — через пять минут снова подал голос он. — Это ты задерживаешь. 

— Помолчи, — пробормотал Змей. — Немного осталось. 

Потом он отдаст ему рюкзак с пробирками из небьющегося стекла, Гера хмыкнет и свалит. Вернётся через пару часов, они покурят, сидя на ступеньках входа в подвал, поговорят о каких-то отвлеченных темах и выйдут в поздний вечер. Герасим будет казаться охранником какого-то богатого парня, хоть и крайне специфично выглядящим — он тогда еще красил выбритый ирокез в зеленый, носил косуху, тяжелые камелоты и часто появлялся с синяками. А вкусы в одежде у Змея сформировались еще тогда — строгое пальто, брюки и всегда начищенные ботинки.

— Ты никогда не думал о том, что не всегда сможешь заниматься продажей наркотиков?

— Думал, — Герасим закинул руку за голову и потянулся. — Но не ебу, что ещё делать. 

Они шли по улицам людным и не очень. Змей защищал Герасима от одних только ему видимых Монстров, а Герасим Змея — от потенциальных нападающих. А такие имелись — их сеть лабораторий была далеко не единственной, конкуренты не спали и желали добраться до особо талантливых изготовителей. Змей был не один такой, и охраняли каждого, поощряли, чтоб не перебежали к другим. 

— Иди учиться, — в какой уже раз ворчал он. — Не помешает. 

— Да нахер оно надо. Я тебе с тем же успехом могу посоветовать идти служить. Тоже не помешает.

Змей скривился, точно от зубной боли. 

— Как минимум — я не хочу. Как максимум — не возьмут. 

Он уже успел проваляться два месяца в психиатрическом, получить диагноз “киста в лобной доли мозга”, чем врачи и объясняли вспышки агрессии. А с таким диагнозом никакая армия ему не светила. Как и водительские права, и ещё ряд общественных привилегий. Если пройдёт четыре года без рецидива — он сможет работать врачом. Пусть не хирургом, как бабушка с дедом, пусть вряд ли защитит докторскую, как это сделали они, но терапевтом, как мама, вполне сможет. Змей так и не понял, чего ему хочется больше — правда спасать жизни или угодить матушке, но учеба ему нравилась, все знания анатомии, был уверен он, обязательно однажды пригодятся.  

—  У тебя-то у самого как с учебой? Вывозишь?

— Конечно. — саркастически ответил Змей. — Как мне не вывозить? Куда я денусь?

Учеба иногда казалась сущим адом. Бесконечные конспекты, бесконечная домашка, внезапные зачеты и контрольные. Змей порой засыпал прямо на парах, получал выговор от преподавателей, осуждающий взгляд от матери и срывался на какого-нибудь мелкого дилера. В общем-то, было всё равно, кто под руку подвернётся, главное было именно сорваться.

— Не шипи, — миролюбиво улыбнулся Герасим. — Или думал, что в меде по-другому будет? Поголовно все говорят, что там пиздец. Зато выйдешь потом с дипломом, доктором станешь… 

Тогда Змей не обратил внимания на это слово, прошмыгнувшее вскользь. Пропустил мимо ушей и саму реплику, подумал, что не Гере его учить. А потом как-то само так вышло…

Воскресенье было обычным. Мать — на дежурстве, в квартире — пусто, но не одиноко. Только живой, но уже старый кот мурчал у Змея на коленях, активно напрашиваясь на ласку. Тот ему не отказывал. Гладил мягкую шерсть, параллельно читая заданный материал. В теплую комнату проникало солнце, въедалось в скрипящие половицы и старую-старую мебель. Время в этой квартире будто застыло. Не было всех этих “умных” холодильников и лампочек, самое новое, что имелось, — электрическая плита и компьютер, да и тот работал уже не совсем исправно. Змей за это бесконечно любил родную обитель и совершенно точно знал, что никогда в жизни не будет окружать себя новыми технологиями. Его устраивало будто бы застыть во времени.

В эту то идиллию и ворвался звонок Герасима.

— Змей, ты поможешь? — на фоне слышался чей-то скулеж и мат. — Тут, тут пиздец, в общем! Просто…

— Спокойнее, — ледяным тоном произнес Змей, блокируя планшет, но дернувшегося было кота не отпуская. — Что произошло?

— Мы на уродов нарвались… У одной девчонки ножевое, — голос у вечно задорно настроенного Геры срывался. — Поможешь? Я тебе такси вызову, только…

— Я сам вызову. Сбрось координаты.

Теперь Змей уже сам согнал кота, подорвался, быстро, опираясь на трость, проковылял в соседнюю комнату. Через пять минут он уже садился в машину в компании чемодана, набитого различной медицинской приблудой. Пока ехал, пришел к выводу, что с Герасимом все-таки подружился, хоть сам этого и не понял.

До места назначения пришлось еще идти около квартала — Змей решил поберечься и не отравляться на адрес сразу. 

Снег скрипел под подошвами ссутулившейся фигуры, припадавшей на трость, а рыжие волосы были собраны в аккуратный хвост на затылке. Змей шел, твердо глядя перед собой, вспоминая всю теорию, которой его успели научить за полтора года в университете, и с удивлением обнаруживал, что знает, на самом деле, гораздо больше своих одногруппников. Много чего Змей просто читал в подобие свободного времени, чему не учили на парах, многое подслушал в разговорах сотрудников. 

— Ты серьезно халат надеваешь? — поинтересовался незнакомый парень. — На хрена?

Змей раздраженно вскинулся. Он оказался в совершенно не стерильных условиях чьей-то загаженной квартиры, и ему это категорически не нравилось. Потерпевшая к моменту его приезда уже потеряла сознание. 

— Чтобы было до хрена. Не твое собачье дело, — Змей застегнул последнюю пуговицу. Во-первых — ему ужасно хотелось почувствовать себя настоящим врачом на настоящей операции, а во-вторых — боялся запачкать одежду. Стащить другой халат с кафедры труда не составит, а вот пятна крови он может до прихода матери и не вывести. 

— Ну, пошли тогда, — хмыкнул парень. — Доктор.

Доктор тут же замер и навсегда запомнил: этот человек стоял, подпирая плечом стену, в правом ухе у него была блестящая сережка-гвоздик, а волосы — коротко стриженными. В квартире было несколько прохладно. 

Герасим потом купил Доктору бутылку дорогущего вина, был бесконечно благодарен и даже не понимал, насколько ему был благодарен сам хирург-самоучка. Одна простая фраза подарила Юноше настоящее имя, оставила надтреснутые маски Пророка и Змея где-то в глубине души, в том самом подвале. 

“Доктор” — отдавалось эхом в голове, и он понимал, что его так и зовут. Не Миша, не еще как-либо — Доктор. 

Жизнь была прежней. Страшные Монстры, от которых нужно было охранять Герасима, карты и деревянные руны, универ… Он остался точно таким же внешне, но внутри стал в разы увереннее, старался держаться отстраненно и пустил в свою жизнь одного друга со странным именем, которое ему удивительно шло. 

Потом шутка про армию вышла из-под контроля — Геру и вправду забрали. Тот откупался, как мог, пытался пройти по дурке, но не вышло. Ему всё равно впаяли категорию А, срок в два года службы и отправили топтать сапоги. Доктор часто к нему ездил — повезло, что часть находилась не так далеко от Питера, как могла бы, и без друга чувствовал себя откровенно не уютно. Ни один напарник, поставленный на его место, долго не продерживался. Что с Герасимом в армии случилось, не знал, но однажды он вернулся, почему-то на год раньше и будто постаревший. Не улыбался даже ещё с недели две, вздрагивал и никогда не рассказывал о причине. Постепенно, конечно, всё вернулось на круги своя — наркотики, рюкзак, лаборатории. Разговоры о разном по вечерам. Они всегда были вдвоём, никогда Доктор не ходил по заказам в одиночестве. К моменту своего двадцатилетия Доктор нашел применение и склонности к садизму: выполнял “грязную” работу и ловил с этого чистый кайф. Морщился, когда кровь попадала на лицо, и потому начал работать в прозрачной защитной маске. Его теперь так и знали. Уже не как изготовителя наркотиков, а как палача-психа, особенно после одной сцены с бокалом, вином и кровью. Слава бежала вперёд него, и Доктора это не совсем устраивало, потому что врагов стало больше. Количество союзников тоже росло, но не так быстро, как хотелось бы. Друзей и вовсе не было, а брат был один.