— Не на тех ты наезжаешь, Грач, — продолжил напирать и Доктор на этом моменте показательно щёлкнул рычажком под изгибом рукояти. — И не так. Раз видел — запись сюда. А без этого я тебя имею право прямо сейчас порешить, ибо нехер гнать.

Он уже прикинул, оценил и понимал, что раскидать оставшихся — нехуй делать. Единственной проблемой оставался Грач, стоящий поодаль и возможный ствол. А с остальным... пьяное быдло ему в подмётки не годилось, даже если и строили из себя важных петухов. Да и Доктор зря времени не терял. Он мало что мог сделать, но со своим оружием обращаться умел. Стояли теперь, готовые на всякий случай с худшему исходу, но открытой агрессии до сих пор не выказывали. Доку было в этой ситуации уже всё понятно, не считая оставшегося не удел мужчины с блондинкой. Он нервировал даже больше, чем четверо амбалов, готовых кинуться хоть сейчас.

— Не утруждайтесь, Доктор, — послышалось из-за столика. — Мне тоже всё ясно.

Выстрел случился быстрее, чем до Грача дошло, что именно стало ясно. Бармен окончательно осел за стойку со своей стороны и изумлённо уставился на упавший на пол труп с сигарой в зубах и дыркой во лбу. Второй труп за вечер. Бугаи смутились, отступили, переминаясь с ноги на ноги и вопросительно смотрели на мужчину с пистолетом.

— Думаешь, Шишкин этого от тебя хотел? — тоже подняла одну бровь блондинка. Голос её дрожал.

— Я удивлюсь, если нет, — пожал плечами, вероятно, какой-то телохранитель, потом повернулся к ребятам на входе. — Расклад поменялся, Герасима вы отсюда выпускаете.

Те синхронно кивнули, не поменяв положения в пространстве.

— Если ты собираешься и дальше заниматься документацией, хватит дёргаться от каждого трупа, — понизил тон мужчина, возвращаясь вниманием к блондинке.

— Э... Вы эт, простите... — теперь братки выглядели совсем уж испуганными.

— Мы ж ну... — косились на мужчину и его спутницу. — Обидеть не хотели. Так, ошибка вышла...

— Ошибка, блять, — прошипел Доктор, в очередной раз щёлкнул рычажком, одарил Герасима взглядом "Я же говорил, идиот!" и повернулся в сторону защитника. — Благодарствую. А вы, уважаемый, кто будете?

Про идиотов он тут же забыл — теперь мужики значили для него не больше, чем кожаные мешки, набитые мясом. Гера всё ещё косился на них, но и на стрелявшего обратил внимания, прищурился.

— Владислав, — представился он. — Личная охрана Шишкина.

— Будем знакомы, Владислав.

Доктор сделал пару шагов вперёд, Герасим — за ним. Остановился за спиной у друга непробиваемой скалой, даже не пытаясь скрывать подозрение.

— Мы что-то вам должны? — поинтересовался рыжий, чуть склоняя голову на бок.

— Оставаться верными и честными, — Владислав встретился с Доктором острым ледяным взглядом когда-то сломанного, но преданного теперь человека. — Да и то, не мне.

Герасим удержался, что бы не фыркнуть. Быть верным кому-то левому в планы не входило.

— Я вас понял, — кивнул Док. — Кому — думаю, вопрос очевиден? И что в этой понятия входит, — вздохнул, чуть приосанившись. — тоже хотелось бы знать.

Герасим удержался, что бы не фыркнуть. Быть верным кому-то левому в планы не входило.

— Я вас понял, — кивнул Док. — И что в этой понятия входит, — вздохнул, чуть приосанившись. — хотелось бы знать.

Про Шишкина говорили многие и многое. Одни — что он свинья, с которой не стоит иметь общих дел, крыса и вообще Последняя опущенная сволочь. Другие — отзывались с уважением, потому Док мнения об этом человеке так и не выстроил. Знал общие сведения, подслушивал разговоры, но на прямую никогда не сталкивался. Герасим — тем более. Герасиму вообще хватало ринга и наркотиков с местными начальством, дальше он не лез.

Владислав, казалось, искренне удивился — над ним хотят посмеяться или действительно не понимают? С другой стороны, какие-то вещи и правда могут быть не очевидны.

— Шишкин сказал убрать виновного в сливе информации, но имени не называл. Вы всё равно работаете на него, а он заботится о безопасности своих людей, даже если они подчинённые подчинённых подчинённых. Ведь безопасность его людей равна его безопасности — так говорит он сам.

Владислав почему-то поглядел на Геру — зелёный ирокез казался ему совершенно неуместным ребячеством. Возможно, тем самым, которое мешает подняться выше по социальной лестнице — а Герасим был явно умнее прочих братков — но воспитание и свойственная угрюмость не позволяли Владиславу высказываться. Не его дело.

Доктор на всю эту тираду только кивнул, не особо поверив в последний пункт. Максимум чему могла быть равна безопасность его людей — репутации. Плох тот глава, что подставляет своих направо и налево. Долго не усидит.

— Мы, так понимаю, можем быть свободны?

Доктору ужасно хотелось добраться до ближайшего магазина и перебить металлический привкус хотя бы простой водой, не говоря уже о сухости, которую кровь в купе с вином вызвала. Герасиму просто хотелось свалить подальше, он предпочитал не высовываться лишний раз и столь пристальное внимание не радовало. Быть в тени и на подхвате парня всегда устраивало.

— Давно уже, — хмыкнул-таки Владислав.

Доктор вышел, не оборачиваясь. Ощущение некой незавершённости отпускать его отказывалось совершенно — может дело в оставленном напитке? Прекрасный всё же коктейль — он про себя усмехнулся. И дело даже не во вкусе, а в ощущениях, бурлящих внутри тех, кто это увидел.

— Ты псих, — заключил Герасим, едва под подошвами заскрипел мартовский снег, подмороженный ночью. — Я, блять, даже охуел на секунду.

— Я не псих, — как будто обиженно ответил Доктор. — Просто не стоит меня принижать. Ненавижу это. Да и на тебя ещё нагнали... Я же говорил, что без пиздеца не обойдётся. Херня твои карты, — зло передразнил он фразу друга. — Попизди мне теперь.

Герасим не нашёл что ответить — просто виновато улыбнулся, махнул рукой и полез в мобильник искать каршеринг. Тачку, на которой они сюда приехали, уже кто-то увёл.

— Ты ко мне?

— Ага, — Доктор хмуро закуривал. — Мать будить не хочу, а вот пожить ещё — очень даже...

Готовить этот митинг было уже куда проще. Достаточно было нескольких подброшенных листовок, некоторых усилий Изи в интернете — и люди начали распространять информацию сами. Молва разносилась быстрее, чем её разносили. В конце концов, Ворон махнул рукой и приостановил бурную деятельность — раз оно так, то лучше лишний раз не возникать. Лёхе была отдана необходимость готовить речь, Мел и Марц придумывали, чем занять своих людей.

А народу только это было и нужно. Повод собраться и повод сорваться, повод поделиться болью, продемонстрировать себя. Повод попытаться что-то изменить с ощущением безопасности и поддержки: ведь те, кто это организовали, точно знают, что делают. На деле же всех вели одни и те же желания, стремления, и все стекались на одну площадь, потому что не сделай это эти ребята — сделали бы другие. Никакой безопасности и в помине не было, её не существовало в мире вообще, её только продвигало, как красивую иллюзию, государство, а сейчас она же обернулась против него. Государство должно быть человечным, люди должны защищать людей, и сейчас народ был своим государством, защищал сам себя и чувствовал себя в безопасности. А те, кто остался наверху — стали диктатурой.

Безопасности и в помине не было, но кого это теперь останавливало?

И люди приходили. Собирались уже не медленно, а заранее, на площадь стекались сразу группами, с плакатами с лицами погибших друзей и родственников, с корзинами редких живых цветов, искали взглядом кого-то, кого можно было утешить — и утешали. Особняком приходили рослые мужчины с прямой спиной, держались в некотором отдалении друг от друга, вглядывались в толпу. К одному из них подбежала девочка, он взял её на руки и посадил на плечо.