— Лёха? — не живым совершенно голосом позвала Алиса, и он понял, что друзья в поисках разделились. — Шувалова 24. Ташу… Ташу похитили.

Потом села рядом, в эту же грязь, и уткнулась ему в плечо. Доктор почти физически ощущал, как Касте больно, и ненавидел себя ещё больше.

Алексей так и застыл, тяжело дыша после бега, сжимая мобильник до побелевших костяшек, а потом просто закричал, сгибаясь пополам. Когда воздух кончился, а голос превратился в хрип, направился на сказанный Кастой адрес, попутно набирая сначала Ворону, потом — Марципан и Меланхолии, а они, в свою очередь, набирали Актёру, Изабель и Герасиму…

Когда Лёха прохрипел в трубку адрес и кратко объяснил суть дела, Ворон сбросил первый. Просто потому, что в стену полетела дорогущая импортная винтовка. Он успел восстановить дыру в кармане, подзаработал после потраченных на пушки сбережений, а теперь стоял и смотрел, как его использованная уже один раз мечта, последняя в линейке модель Бельгийской снайперки, валялась бесполезным полимерным мусором, а от неё поднималась слабая серая дымка. Потом хотелось броситься об стенку самому, но ледяной контроль первым сжал сердце — не имеешь права. Ты обещал ей будущее без страха, предатель, но если сейчас же не соберёшься — лишишь её будущего совсем.

Ворон слетел с чердака. Выполнил просьбу Лёхи позвонить Актёру, Гере и Изабель, слово в слово сообщил то же, что сообщили ему. Сначала — адрес. Потом — «Ташу похитили».

Кому могла быть нужна Таша? Неужели, неокам? С какой целью? Не убили, да, но кому, как не ему, знать, что это ещё нихера не значит. И всё же... неоки и Таша. Это точно было связано с Диким. А значит, ещё и с Алисой. К концу пути Ворон с ужасом осознал, что друзья один за другим становятся целью нацистов.

Красные и рыжие волосы. Лёха. Чей-то труп.

— Док, ты в норме? — Ещё с расстояния спросил Ворон. Голос был глухой, сдавленный грузом ответственности и ненависти к себе. — Как всё случилось? Это один из них?

 — Нет, — так же глухо откликнулся Доктор, — не в норме. Да, один из них.

Ворон склонился над телом, подавив желание расквасить ему сапогом морду. Сначала сфотографировал и отправил Изабель с просьбой узнать о нём всё. Потом подрагивающими руками обыскал — мало ли, найдёт ещё чего полезного. Голова соображала судорожно — нужно было действовать, быстро, максимально быстро, пока не случилось ничего непоправимого... Но Ворон знал — быстро не получится, от этого только путался. К мыслям подмешивалась ярость на самого себя, ледяной лавиной заполняющая каждую свободную от размышлений секунду. И никуда от этой ярости было не деться. Только терпеть.

Леха пересказал услышанное от Дока кратко. Алисы, казалось, вовсе не существовало. Она уже успела оббежать весь двор, поискать камеры, постараться построить картину произошедшего — хоть чем-то себя, в конце концов, занять, лишь бы паника до конца не приняла в свои объятия, а страх перестал улыбаться самым жутким оскалом из темноты.

Но картинку смогли общими усилиями построить лишь примерную. Был электрокар, было несколько пеших. Четверо — тех, кто перехватывал, и ещё неизвестное количество тех, кто загонял бедную девушку в ловушку. Кто и зачем — было понятно всем и сразу, потому что у Таши просто не могло быть собственных врагов.

— Я посмотрела, — голос у Изабель откровенно срывался. Компания разместилась на площадке через двор. Лёха помог Доктору дойти, потому что даже трости стало мало, да и опираться на неё было проблематично. — Перед законом чист полностью. Имя нахрен его не всралось. Попробую... Попробую узнать, где он чаще всего ошивался, если в компании.

— Номера? — быстро спросил Лёха, чуть поднеся телефон поближе. — Номера машины?

— Хуй тебе. Все камеры в этом квартале посылают меня глубоко и надолго на запрос записей последнего часа.

Изабель всхлипнула.

— Какого хрена они вообще прицепились к Ташке? — Марципан сидела, ероша совсем короткие волосы на затылке. — Почему?

— Дикий, — тихо сказала Алиса, потом посмотрела на Лёху. — Помнишь, что сказал Химера?

Парень заторможенно кивнул.

— Блять... Они решили, что она может что-то знать.

Каста это и без того понимала, а сейчас вовсе подкосились ноги. Раз так — всё плохо настолько, что дальше некуда. Картинки, одна хуже другой, рисовались в богатом воображении особенно ярко. Боли Таша не переносила. Ни в какой форме.

— Если бы они так решили, — здраво рассудил Ворон, — убили бы, как и Дикого. Чтобы рот не открывала. Похищать для этого необязательно, да и слишком запарно.

Заставлять себя думать так, как могли бы думать нацисты, было до тошноты противно. Но пока ребята не будут представлять себе их цели и возможные мотивы — с места не сдвинутся.

— Я думаю, это как-то связано с делом, которое на тебя хотят повесить. — Ворон посмотрел на Алису, рядом с которой старался держаться — ему почему-то казалось, что она сейчас сломается пополам, а то и вовсе рассыплется, как песок. — Единственное, чего я не понимаю, зачем мешать законные методы с незаконными... какой в этом смысл... и почему именно Таша.

«Хочешь, чтобы это была Алиса?» — цинично спросил внутренний голос, и Ворон всё же не выдержал, обнял Призрака за плечи, прижал, позволяя облокотиться на него. Алиса ткнулась в пернатого, но даже не вздрогнула, не зажмурилась. Просто позволила себя обнять. Сил на другие реакции уже не было. Она действительно была сейчас тем самым Призраком — невесомой, даже, казалось, неощутимой. Хоть руки у пернатого и тряслись, тело оставалось под полным контролем, несмотря на старые повреждения и синяки. Относительно внешнее спокойствие, кажется, диктовали ставшие ежедневным рационом таблетки обезболивающего — они всегда притупляли эмоции.

— Она самая слабая, — Актёр закуривал уже вторую, — из всех нас. И она — больное место всех. Как там... человек не совершенен?

И смачно сплюнул, выражая презрение к этой тупой идеологии.

— А ещё я не понимаю, какого хрена они меня отпустили, — Доктор поигрывал клинком в левой руке, разглядывал холодный блеск и постепенно возвращал себе контроль. — Хотя... Сказали, что я им не нужен. Значит, цель — мелкая.

Меланхолия наворачивала круги вокруг площадки, вслушивалась в отдалённые звуки и искала среди них признаки ментовских сирен. Но пока было тихо, и это не могло её не радовать. Мел старалась дышать ровно, но всё равно получалось плохо.

У Алисы зазвонил телефон. Выбравшись из объятий Ворона, она с судорожным вздохом смахнула звонок с незнакомого номера, но тот опять повторился.

— Какого кому надо?! — не удержавшись, рявкнула Каста в трубку.

— Алиса Кузнецова? — раздался какой-то подозрительно бодрый для столь позднего часа голос. — Вас вызывают в Следственный Комитет послезавтра утром, в 11.00.

— А нахер вы пойти не хотите, Следственный комитет? — огрызнулась она. — Я никуда не пойду по звонку. По телефону можешь себе шлюх...

— Повестка лежит в вашем почтовом ящике по месту прописки, а также отправлена на электронную почту, — прервал её голос. — Ознакомьтесь.

Вот теперь ноги действительно отнялись, а нервы сдали. Алиса вцепилась в Ворона, то ли смеясь, то ли плача, а может, всё вместе.

— Всё ребят, адьос, — выдавила Каста. — Послезавтра меня посадят.

— Не посадят, — рыкнул Ворон, наверное, неприлично прижимая её к себе за талию. Будто испугался на секунду, что она отправится в тюрьму прямо сейчас. — Изабель, продиктуй мне номер майора Следственного Комитета Мирнова Анатолия Семёновича.

«Это связано? Это должно быть связано! — утверждало чутьё Ворона. Он соглашался и продолжал думать: — И пока я не пойму как, займёмся решением обеих проблем одновременно. Он точно должен что-то знать... А если он такой принципиальный, то, может, ещё чем окажется полезен».

— Толяна? — переспросила Из. — Э-э-э-э. Ты сейчас удивишься, но я его даже знаю.

Номер был продиктован спустя минуту.