В конце IV века авва Исаак жаловался Иоанну Кассиану на то, что некоторые монахи не довольствуются одной или двумя кельями, но строят их четыре или пять, богато обставляют и делают просторными[239]. До этого времени большинство келий, несомненно, имели только одну комнату, где отшельник молился, ел, работал и спал. Именно такая келья была у пришедших в Египет юных учеников Макария[240]. Неизвестный или малоизвестный отшельник, не имея ни соседей, ни посетителей в своем уголке пустыни, вполне мог довольствоваться единственной кельей — monokellion, как называют ее тексты[241]. Но как только он становился хоть немного знаменит и его слава начинала привлекать к нему почитателей и страждущих, часто довольно надоедливых, появлялась необходимость иметь как минимум две комнаты, чтобы одновременно сохранить и уединение, и заповеди человеколюбия. Авва Амун выстроил себе в Нитрии двойную келью[242]. Есть сведения, что здесь же авва Аммоний «имел особые кельи, двор, колодец…», но при этом подчеркивается его нестяжательность, поскольку оставив свое жилье вновь пришедшему, он затворился в дальней маленькой келье[243]. Несколько келий было и у Макария Александрийского, но они были на расстоянии друг от друга: одна — в Нитрии, другая — в Келлиях, третья — в Скиту. Одна — без окон, в ней он проводил Великий пост, другая — такая маленькая, что там едва можно было вытянуть ноги, и, наконец, третья, более просторная, служила ему приемной и гостиной[244]. А у Макария Египетского было две пещеры, соединенные подземным ходом[245].

В апофтегмах много раз упоминается «задняя», или «внутренняя, келья»[246]. Речь идет о второй комнате в двойной келье. В первой комнате, выходившей наружу, отшельник работал, ел и принимал посетителей, во второй — молился и спал. От Филона мы знаем, что уже у «терапевтов» была специальная комната для молитвы, отличная от помещений, где ели и работали[247]. В случае необходимости, как мы видим на примере аввы Ахила, старец предоставлял пришлому монаху первую комнату, а сам по обычаю спал во второй[248]. Но иногда старец скрывал в ней ученика, который согрешил и мог быть серьезно наказан за свое поведение[249]. При последнем ремонте монастыря Святого Макария старые кельи были снесены, но еще сохранились те, кто помнит о их существовании. Эти кельи имели две комнаты, на фасаде первой располагались окно и дверь, другая комната, служившая спальней и молельней, находилась в глубине и не имела выхода во двор. В новых многокомнатных кельях спальня также служит молитвенным местом, и монахи никогда не должны впускать туда кого?либо.

Как и большинство деревенских домов в Египте, кельи отшельников имеют только небольшие отверстия, чтобы внутрь проникали солнечный свет и тепло. Дверь обычно оставляют открытой, что необходимо для освещения и вентиляции. О некоторых старцах, например о Макарии Великом или Сисое, говорится, что они закрывали двери своих келий[250] — значит, другие обычно оставляли их открытыми. Дверь была снабжена засовом или замком. В постройках, раскопанных в Эсне и Келлиях, найдены следы таких засовов. Одна апофтегма рассказывает, как монах сделал отмычку, чтобы забраться в келью к одному брату и украсть у него деньги[251].

Дерево было редкостью, и двери в Египте были дорогим удовольствием. При отсутствии двери при входе вешали циновку. Именно это и сделал авва Диоскор, когда отдал свои двери брату, который искал их для своей кельи[252]. В пахомианских источниках также можно найти указание на то, что входной проем закрывали съемной циновкой[253]. Возможно, существовали также и застекленные окна, поскольку об этом свидетельствуют фрагменты стекла, найденные в Келлиях возле некоторых входов в строения. В Вади–Натрун также обнаружены остатки стеклянных изделий. В любом случае, с окнами или без них, застекленными или нет, некоторые старцы получали и сверхъестественный свет, который позволял им работать как днем, так и ночью[254]. Но этот свет иногда происходил от демона, как в случае со старцем, о котором рассказывал Иоанну Кассиану авва Моисей[255].

Затворники, закрывшие свои двери навсегда, иногда заделывали и проемы. Однако и им нужно было хотя бы одно окно, чтобы общаться с внешним миром: либо для того, чтобы получать необходимое для жизни, либо — чтобы давать наставление, наблюдать за исцелением или благословлять тех, кто настойчиво этого просил. Иоанн Ликопольский провел тридцать лет «в полном затворе, получая все необходимое через окно от человека, который ему прислуживал»[256]. По субботам и воскресеньям он садился возле окна, готовый ободрить всех тех, кто явился к нему[257]. Тридцать лет провел в затворе и авва Феона. Каждый день к нему приходили толпы больных, он излечивал их, просовывая руку через окно[258]. Эти затворники жили в Нильской долине. А в нескольких милях от Александрии авва Лонгин также совершал исцеления через окно, не выходя из кельи[259]. Другие монахи уходили в затвор на несколько лет, не видя никого[260]. Известен пример, когда временный затвор был установлен старцами как наказание неким братьям, которые совершили тяжелый грех[261].

Отшельник, который находился один посреди пустыни, не чувствовал потребности отгородиться для того, чтобы наслаждаться своим уединением. Но когда численность монахов Нитрии, а затем и Келлий сильно возросла, то потребовалось огородить стеной свою келью и обширный двор, к ней прилегающий. А поскольку мы знаем, что пустынник мог «выйти на свежий воздух», не покидая двора, то последний часто включал в себя небольшой огород, где анахорет разводил овощи, а также колодец для питья и орошения[262]. Было ли то же самое в Скиту? В Вади–Натрун монахи располагались на больших участках и менее нуждались в ограде. Однако когда у известного старца появлялись ученики, они хотели жить поблизости от наставника. У аввы Силуана их было двенадцать, и у каждого была келья невдалеке от старца. Община имела свою кухню и сад, огороженные стеной, которую было легко передвинуть[263]. Когда скончался известный авва Моисей, у него, как сообщает Палладий, было 70 учеников[264], но мы не знаем, каким образом они жили. Возможно, что группы учеников вокруг старцев постепенно образовали те четыре общины, о которых говорит Иоанн Кассиан, каждая со своей церковью и священником[265]. Опустошительные набеги бедуинов постепенно привели к тому, что монахи стали строить свои кельи вокруг укрепленной башни, где все они могли укрыться в случае опасности. В середине V века сорок девять монахов Скита были убиты варварами, и в рассказе о их мученичестве упоминается башня, в которой некоторые иноки нашли убежище[266]. Как кажется, строительству башни предшествовала постройка укрепленных стен вокруг келий. Такие стены уже существовали в Фиваиде в пахомианских монастырях. Невозможно точно определить дату, когда именно монахи Скита решили обносить свои монастыри укрепленными стенами. В конце VI века варвары все еще опустошали Скит[267], но заново отстроены эти монастыри были только в середине следующего столетия[268]; возможно, именно тогда здесь и возвысились монастырские стены, которые и ныне существуют вокруг четырех обителей в Вади–Натрун, — правда, уже не для того, чтобы уберечь монахов от внешней опасности, но с тем, чтобы обеспечить им отделение от мира.