— Ты не сможешь нас остановить, — шепчет она. — Сама земля проснулась, и мы вместе с ней. А скоро настанет день, когда прольется твоя кровь, и мы навеки станем правителями. Жертва!

— Это что такое? Вы тут зачем, мисс?

Я отшатываюсь от двери, с криком натыкаюсь на что-то — и, обернувшись, вижу рядом с собой Бригид в ночном чепчике.

— Вы должны быть в постели! — заявляет она.

— Я у-услышала какой-то ш-шум, — запинаясь, отвечаю я, стараясь подавить страх.

Бригид хмурится и рывком распахивает дверь. Она зажигает ближайшую к нам лампу. Комната затихает. Ничего подозрительного не видно. Однако я слышу этот дьявольский шорох. Ощущаю тварей всей кожей.

— Ты разве не слышишь? — спрашиваю я Бригид, и в голосе звучит отчаяние.

Бригид хмурится.

— Слышу что?

— Вон та колонна. Она живая. Я это видела.

На лице Бригид вспыхивает тревога.

— Ну-ка, ну-ка… что это вы, пытаетесь напугать старую Бригид?

— Я видела, — повторяю я.

— Тогда надо побольше света.

Бригид хватается за спички.

Шорох. Скрежет. Над головой. Как голоса посланцев ада. Я смотрю вверх — и вижу ее там, ту нимфу, под самым потолком, на ее губах играет злобная улыбка.

— Там, наверху! — вскрикиваю я.

Бригид прибавляет огня в лампе, и нимфа исчезает. Бригид прижимает руку к груди.

— Ох, святая Мария, матерь божья! Вы меня напугали просто до смерти! Давайте-ка посмотрим на эту колонну.

Мы подходим поближе. Бригид всматривается в фигурки, и я почти всерьез ожидаю, что ее сейчас втянут в колонну.

— Ну, все это странно выглядит, но как будто все на месте, и не живое. Просто уродливое.

Она похлопывает по колонне ладонью — это твердый камень. Или нет? Потому что я вижу пустое пространство на мраморе, которого прежде не было.

— Вы ели капусту? — спрашивает Бригид, прикручивая лампу.

— Что? — не понимаю я.

— Вы капусту ели на ужин? Она иной раз ужасно действует, и сны после нее случаются страшные. Так что если хотите мой совет — никогда больше не ешьте капусту.

Она гасит зажженные лампы, большой холл снова погружается в тени. Бригид закрывает дверь и запирает ее. И пока мы поднимаемся по лестнице, Бригид рассказывает, какая еда и питье способствуют хорошему сну, только я ее почти не слушаю. Мой слух обращен назад, в темноту внизу, где я слышу тихий шорох и сдавленное хихиканье.

Миссис Найтуинг, верная своему слову, на следующее утро лично отправляется с нами в пятимильное путешествие, в поместье родственников Энн. Экипаж подпрыгивает на грязной дороге, а я горю желанием снова увидеть Энн и очень надеюсь, что она простит меня за ужасное поведение в день ее отъезда.

Наконец мы добираемся до места. «Весна в Шотландии» — просто чудовищное поместье; сразу видно, что оно принадлежит тем, кто недавно разбогател, страдает амбициями и полным отсутствием вкуса. Я гадаю, остались ли вообще не нанятые слуги во всей Англии, потому что к нашей карете выбегает целая толпа лакеев, а дворецкие и горничные всех мастей суетятся вдоль дорожек, готовые выполнить любое указание.

Я шепотом спрашиваю Фелисити:

— Ты видишь Энн?

— Нет пока, — отвечает она, обшаривая взглядом толпу. — Черт, а это что такое?

Она кивает в сторону гигантского мраморного фонтана, фигуры на котором изображают мистера Уортона в образе Зевса, а миссис Уортон — в образе богини Геры. За их спинами сияют лучи бронзового солнца. Вода вытекает изо рта мистера Уортона неприглядным потоком, как будто его рвет.

— Нет, это ужас какой-то! — говорит Фелисити, восторженно хлопая в ладоши. — Какие еще чудеса нас ждут?

Миссис Найтуинг внимательно рассматривает фонтан, лужайки, керамических церберов, усевшихся рядом с тщательно подстриженными кустами, недавно сооруженную эстраду для оркестра.

— Милостивые небеса… — бормочет она.

Общий шум не может заглушить громогласного смеха миссис Уортон, его слышно отовсюду. Мы приехали в простых летних платьях, на головах — соломенные шляпки, но на хозяйке — расшитое бисером синее платье, гораздо более подходящее для бала. Несмотря на дневное время, на шее висят бриллианты. А шляпа велика, как целый континент. Один быстрый поворот головы — и миссис Уортон полями шляпы едва не сбивает с ног толпу слуг.

— Как это замечательно, что вы смогли приехать! — восклицает она, приветствуя нас. — Обязательно попробуйте икру — ее привезли из Франции!

Я сначала не узнаю Энн. Она затянута в жесткое платье, волосы слишком сильно подняты, и она совсем не похожа на ту девушку, с которой мы расстались несколько недель назад. Она походит на серый призрак, такие болтаются на каждом приеме, ни член семьи, ни прислуга, ни гость… нечто такое, на что никто не обращает внимания. И когда наши взгляды встречаются, она отворачивается. Маленькая Шарлотта цепляется за ее юбку.

— Энни, я хочу поиграть в розовом саду, — ноет девочка.

— Ох, мисс Брэдшоу! — окликает Энн ее родственница. — Пусть поиграет среди роз. Они ей так нравятся!

— Но вряд ли она станет обращаться с ними достаточно осторожно, — отвечает Энн.

— А уж это ваша забота — присмотреть за ней, — говорит миссис Уортон.

— Да, миссис Уортон, — уныло отвечает Энн, и Шарлотта победоносно улыбается.

Я могу только вообразить, какие еще ужасы приходится терпеть здесь нашей Энн.

Мы с Фелисити следуем за ними на безопасном расстоянии. Энн отчаянно пытается удержать в рамках отвратительного ребенка. Кэрри, которой всего года четыре, чуть ли не каждое мгновение засовывает палец в нос, а потом внимательно его рассматривает. Но Шарлотта куда хуже. Когда никто на нее не смотрит, она быстро дергает цветки, и розы грустно повисают на сломанных стеблях. Все увещевания Энн пролетают мимо ее ушей. Как только Энн отворачивается, Шарлотта продолжает кровавую бойню.

— Энн! — зовем мы.

Энн делает вид, что никого не замечает.

— Энн, пожалуйста, не отворачивайся от нас! — прошу я.

— Я надеялась, что вы не приедете, — говорит она.

— Энн… — начинаю я.

— И заварила же я кашу! — шепчет Энн.

— Шарлотта! — окликает она девочку. — Ты не должна есть то, что вытащила из носа. Это неприлично.

Фелисити морщится.

— Фу! Я никогда не заведу детей.

Шарлотта протягивает ей палец, на котором налипла омерзительная слизь.

— Спасибо, не надо. Что за чудовищная мелкая тварь! Как ты вообще это терпишь?

Энн быстро смахивает слезу.

— Я сама выбрала… — начинает было она, но умолкает.

— Так возьми и передумай!

— Но как?

Энн промокает второй глаз.

— Ты могла бы просто сбежать, — предлагает Фелисити. — Или сделать вид, что заболела чем-то ужасным… или стать такой гнусной особой, что даже самые чудовищные детки не захотят видеть тебя своей гувернанткой.

— Джемма?

Энн умоляюще смотрит на меня. Но я не так легко готова простить обиду.

— Я ведь предлагала тебе помощь, — напоминаю я. — Ты действительно на этот раз хочешь, чтобы я тебе помогла?

— Да, — кивает Энн, и по ее решительно стиснутым зубам я вижу, что она говорит всерьез.

— О чем это вы говорите? — интересуется Шарлотта, пытаясь пролезть между нами.

— Об огромных чудовищах, которые пожирают чересчур любопытных девочек и высасывают их косточки, — шипит в ответ Фелисити.

Энн сдавленно хихикает.

— Я пожалуюсь на вас маме!

Фелисити наклоняется и смотрит девочке в глаза.

— Можешь делать любые гадости.

Шарлотта отшатывается. И, оглянувшись на Энн, с воем бросается к матери.

— Мамуля, подруга Энни сказала мне, что меня съест чудовище!

— Ну вот, теперь начнется, — вздыхает Энн.

— Тем больше причин привести в действие наш план, — заявляю я.

После того, как Энн устроила настоящую выволочку — на глазах у смущенных гостей, — миссис Уортон приказывает гувернантке вернуться к своим обязанностям. Мы идем следом за Энн, Шарлотта уничтожает розы. Я наклоняюсь и говорю самым нежным голоском: