Фелисити откашливается и смотрит на меня. Не знаю, что она хочет этим сказать.

— Но эта девушка была немой. Вильгельмина Вьятт.

Бригид резко оборачивается, на ее лице забавное выражение.

— Чтоб мне провалиться! Вы-то откуда о ней знаете?

— Это Энн слышала о ней. Она читала книгу, которую написала Вильгельмина. И мне… нам… просто интересно, каким она была человеком.

Я заканчиваю с улыбкой, которую можно описать только как жалкую.

— Ну, это было уж совсем давно, — повторяет Бригид и протирает фартуком маленькую китайскую вазочку. — Но я ее помню. Мисс Вильгельмина Вьятт. Миссус Спенс говорила, что она особенная, на свой лад, что она видит то, чего большинство из нас не замечает. Ну, я не стану делать вид, что понимаю, что это значит. Девушка ведь даже говорить не могла, благослови Господь ее душу. Но она всегда ходила с такой маленькой тетрадкой, писала в ней и рисовала. Это она так разговаривала.

Именно это и говорил нам доктор Ван Риппль.

— А как она очутилась здесь? У нее ведь не было родных, насколько мне известно, — говорю я.

Бригид хмурится.

— Да бог с вами, были у нее родные.

— Но я думала…

— Вильгельмина Вьятт была родней миссус Спенс. Да, Мина была ее племянницей.

— Ее племянницей? — повторяю я, пытаясь понять, почему Евгения не сказала мне этого.

— Да, она сюда приехала после того, как умерла ее матушка, благослови Господь ее душу. Я помню тот день, когда миссус Спенс поехала в город, чтобы забрать девушку. Малышку Мину посадили на пароход, и она ждала миссус Спенс на таможне. Бедная малышка. Должно быть, уж так перепугалась! И здесь ей не было намного лучше.

Бригид ставит на место вазу и принимается тереть канделябр.

— Что ты хочешь этим сказать? — спрашивает Фелисити.

— Некоторые девушки задирали ее. Дергали за косички, чтобы проверить, не может ли она на самом деле говорить.

— Но у нее были подруги?

Бригид сдвигает брови.

— Эта противная Сара Риз-Тоом иной раз сидела с ней рядом. Я слышала, как она допытывалась у Мины, правда ли, что та может заглядывать в темноту, и на что похоже то место, а миссус Спенс за это ее наказала и запретила им играть вместе.

— А у мисс Вьятт были какие-то любимые места… ну, может, она там пряталась или еще что? — допытывается Фелисити.

Бригид на несколько мгновений задумывается.

— Она любила сидеть на лужайке и рисовать горгулий. Я ее там часто видела с этой ее тетрадкой, она смотрела на крышу и улыбалась, как будто горгульи пришли к ней в гости и она их чаем угощает.

Я припоминаю ту странную галлюцинацию, что приключилась со мной в Лондоне на Пасху. Горгулья, держащая в зубах ворону. Я содрогаюсь при мысли о том, что Вильгельмина улыбалась этим чудовищным каменным стражам. Стражам ночи, да, именно так.

Бригид прекращает тереть канделябр.

— И я еще помню, как позже миссус Спенс беспокоилась из-за Мины. Эта девушка рисовала какие-то уж совсем ужасные вещи, и миссус Спенс говорила, что боится, не попала ли Мина под дурное влияние. Так она говорила. А вскоре после того случился пожар, и те две девушки и миссус Спенс погибли, помоги им Господь.

Бригид со вздохом ставит на место канделябр и берет второй.

— Но что случилось потом с Вильгельминой? Почему она уехала из школы?

Бригид облизывает большой палец и тщательно стирает какое-то пятнышко с серебра.

— После пожара она вела себя странно… конечно, от горя, я бы так сказала, только меня никто не спрашивал.

Фелисити быстро вмешивается.

— Я уверена, ты права, Бригид, — говорит она, бросая на меня быстрый взгляд. — А потом что было?

— Ну, — задумчиво продолжает Бригид, — Мина стала пугать других девушек своими странностями. Писала и рисовала такое в своей тетрадке… Миссус Найтуинг говорила, что, дескать, хоть она родственница, хоть не родственница миссус Евгении, но если она все это не прекратит, ее придется отослать из школы. Но прежде чем она ее отослала, Мина сама сбежала прямо посреди ночи, да еще и прихватила с собой кое-что ценное.

— Что именно? — чуть не подпрыгивает на месте Фелисити.

— Уж этого я не знаю, мисс Надоеда, — сердится Бригид.

Я одними губами повторяю — «мисс Надоеда», и у Фелисити делается такой вид, словно она готова с радостью придушить меня.

— Что бы то ни было, — говорит Бригид, — миссус Найтуинг очень из-за этого сердилась. Я никогда ее не видела такой разгневанной.

Бригид водружает канделябр на место.

— Вот так-то лучше. Придется мне крутенько поговорить с этой Эмили. А вам лучше поспешить на молитву, пока миссус Найтуинг не отправила восвояси и вас, и меня следом за вами.

— Как ты думаешь, что все это значит? — спрашивает Фелисити, когда мы присоединяемся к остальным девушкам.

Они собирают молитвенники и оправляют юбки. Потом толпятся перед слишком маленькими зеркалами, делая вид, что приводят в порядок волосы, хотя на самом деле просто любуются своей расцветающей красотой.

— Я не знаю, — со вздохом отвечаю я. — Можно ли доверять Вильгельмине?

— Но она ведь являлась тебе в видениях, а это что-то да значит, — говорит Фелисити.

— Да, но мне и девушки в белом являлись, а они оказались бесами, которые пытались меня запутать, — напоминаю я.

Те самые девушки в белом, которые заманивали Бесси и ее подруг в Зимние земли невесть с какой целью, приходили и ко мне в видениях, предлагая правду вперемешку с ложью. А в конце концов они завели нас прямо к ужасным Маковым воинам.

— Так кто же она такая, эта мисс Вьятт? — бормочет Фелисити. — Леди или тигр?

Я качаю головой:

— Честно, не могу сказать. Но она забрала кинжал, это уж точно, а как раз его мы и должны найти.

Путешествие в сферы без Энн совсем не такое радостное. Даже магия не улучшает настроения. Фабричные девушки очень сурово встречают весть об ее отъезде.

— А у нас-то и возможности такой нет, уехать куда-то, — ворчит Мэй, обращаясь к Бесси.

— Вы должны использовать собственные возможности, — возражает Фелисити.

Бесси злобно косится на нее.

— Да что ты об этом знаешь?

— Давайте не будем ссориться, — говорит Пиппа. — Мне хочется танцевать и играть с магией. Джемма?

Я со вздохом иду по знакомой дорожке к церкви в замке, и Пиппа следует за мной. На этот раз, когда мы объединяемся в магии, Пиппа очень сильно воздействует на меня. Я как будто проваливаюсь в нее. Я становлюсь частью ее печали, ее зависти, ее горечи — всего того, что предпочла бы не видеть и не ощущать. Когда я прерываю контакт, я чувствую себя утомленной. Магия щекочет меня изнутри, как множество ползающих под кожей насекомых.

Но зато Пиппа снова сияет. Она прижимается ко мне и обнимает за талию, как маленький ребенок.

— Прекрасно чувствовать себя необычной, пусть даже на несколько часов, правда?

— Да, — соглашаюсь я.

— Будь я тобой, я бы никогда не отдала такую силу, я бы навсегда ее сохранила.

— Иной раз мне и хочется это сделать.

Пиппа прикусывает губу, и я знаю, что она тревожится.

— В чем дело? — спрашиваю я.

Она берет из чаши несколько ягод и катает их между пальцами.

— Джемма, мне кажется, тебе не следует на этот раз давать так много магии Бесси и остальным девушкам.

— Почему нет?

— Они же фабричные работницы, — со вздохом отвечает Пиппа. — Они не привыкли обладать властью. Бесси становится просто самовлюбленной.

— Не думаю, что это…

— Она хотела снова отправиться в Зимние земли, — признается Пиппа. — Без тебя.

— Она так говорила?!

Пиппа берет меня за руку. Мы осторожно перешагиваем через тяжко вздыхающие лианы, густо заплетающие пол.

— Лучше будет, если ты дашь побольше мне, тебе так не кажется? Тогда здесь будет кто-то, кто сможет за ними присмотреть, руководить ими. Они же совсем как дети, право слово. А я смогу их уберечь.

Пиппа смеется, но то, что она сказала о Бесси, звучит как сигнал тревоги.