— Я уверена, что, где бы ни находились теперь ваши подруги, они гордятся вами, — говорю я и опускаю в банку шиллинг.

— Спасибо вам, мисс!

— Идемте, девушки! — окликает нас миссис Уортингтон, наконец-то собравшаяся двинуться дальше. — Зачем вы разговариваете с этими жалкими особами?

— Они бастуют, — отвечаю я. — Их подруги погибли в пожаре на фабрике.

— Какой ужас! Я не желаю слышать о подобных вещах.

Мимо проходит какой-то джентльмен, исподтишка поглядывая на миссис Уортингтон. Она отвечает самодовольной улыбкой.

— Им бы следовало обзавестись мужьями и заботиться о семьях.

— А что, если они не могут? — резко спрашивает Фелисити. — Что, если у них нет мужей, зато есть дети, которых нужно кормить, и покупать дрова, чтобы топить печь? Что, если они могут рассчитывать только на себя? Или… или они не хотят выходить замуж? Разве они недостойны милосердия сами по себе?

Я с изумлением вижу огонь в глазах Фелисити, хотя сомневаюсь, что эта вспышка вызвана стремлением изменить общество. Я уверена, это просто способ разозлить мать. Мы с Энн не решаемся вмешаться в стычку. И смотрим в землю.

— Милая, бедные будут всегда. И я не слишком-то представляю, что я могу для них сделать. Мне довольно и собственных обязательств.

Миссис Уортингтон поправляет меховую горжетку, натягивая ее вокруг шеи, как мягкую кольчугу, защищающую ее мягкий мир.

— Идемте же! Давайте не станем говорить о столь неприятных вещах в такой замечательный весенний день. О, кондитерская! Не зайти ли нам туда и не посмотреть, что там найдется вкусного? Я знаю, девушки любят сладости.

Она улыбается с видом заговорщицы.

— Я ведь и сама когда-то была юной девушкой!

Миссис Уортингтон входит в дверь кондитерской лавки, а Фелисити зло смотрит ей вслед.

— Ты навсегда останешься глупой девчонкой, — с горечью шепчет она.

Миссис Уортингтон потратила целую вечность, выбирая сладости, и мы приезжаем в Друри-Лейн в последнюю минуту. В зале сгущается особая театральная темнота, наступают романтические сумерки, уносящие нас от всех забот и обещающие фантастические возможности. Театр Друри-Лейн славится своими постановками, так что мы не будем разочарованы. Огромный занавес раздвигается, открывая невероятную декорацию — лес, который выглядит совсем как настоящий. В центре сцены три старые ведьмы хлопочут у котла. Гремит гром. Конечно, гром возникает потому, что за кулисами специальный человек бьет молотом по большому листу меди, но все равно нас пробирает дрожь. Иссохшие, сморщенные ведьмы обращаются к залу:

— Разве это не прекрасно? — восторженно шепчет Энн, и я радуюсь тому, что мы сделали.

Когда на сцене появляется Лили Тримбл, зрительный зал замирает. Мисс Тримбл — неотразимая красавица с густыми волнами золотисто-рыжих волос, которые каскадом падают на пурпурный плащ. Голос у нее глубокий, медовый. Она выступает горделиво, она интригует и стенает с таким жаром, почти невозможно поверить, что она — не настоящая леди Макбет. Когда она рыдает в раскаянии, сожалея о злых делах, это так захватывает, весь спектакль Энн сидит на самом краешке кресла, с предельным вниманием глядя на сцену. Когда пьеса подходит к концу и Лили Тримбл выходит на поклон, Энн аплодирует громче всех в зале. Я никогда не видела свою подругу такой взволнованной, такой живой.

Люстры разгораются, заливая зал ослепительным светом.

— Разве это не волшебно? — восклицает сияющая Энн. — У нее огромный талант, я действительно верила, что она — леди Макбет!

У миссис Уортингтон скучающий вид.

— Не слишком приятная пьеса, правда? Мне куда больше нравится «Как важно быть серьезным». Она веселее.

— Я уверена, этот спектакль не может быть и вполовину так хорош, как тот, что мы только что видели, с Лили Тримбл, — высказывает собственное мнение Энн. — Ох, это было великолепно! Это было более чем великолепно! Критикам придется хорошенько поискать слова, чтобы описать Лили Тримбл, потому что на самом деле мало кто может оценить ее по достоинству. Ох, я бы что угодно отдала, лишь бы познакомиться с ней. Что угодно!

Мы вливаемся в толпу, выходящую из зала, а Энн с тоской оглядывается на сцену, где появился молодой человек с метлой, чтобы уничтожить все следы спектакля, так захватившего ее.

Я пропускаю вперед какого-то мужчину с супругой, и они отсекают нас с Энн от миссис Уортингтон.

— Энн, ты действительно хочешь с ней встретиться? — шепотом спрашиваю я.

— Больше всего на свете!

— Значит, встретишься.

Фелисити проталкивается к нам, вызывая раздражение у какой-то матроны. В ответ на грубость нашей подруги та восклицает: «Ну, знаете!»

— Джемма, — говорит Фелисити, сгорая от любопытства, — о чем вы тут?

— О том, что Энн должна познакомиться с Лили Тримбл.

Миссис Уортингтон вытягивает шею, пытаясь разглядеть нас. Она напоминает мне заблудившуюся птицу.

— Отлично, только как мы избавимся от моей матушки?

Нам необходимы несколько минут свободы. Нужно как-то отвлечь миссис Уортингтон. Я должна сосредоточиться, но это очень трудно сделать посреди шумной толпы. Чужие мысли врываются в мою голову с такой силой, что я почти ничего не вижу.

— Джемма! — шепчет Фелисити.

Они с Энн берут меня под руки.

Я изо всех сил пытаюсь осуществить свое намерение. Я мысленно повторяю, не сводя глаз с миссис Уортингтон: «Ты видишь какую-то знакомую в толпе. Ты должна подойти к ней. Мы должны остаться одни». Я повторяю это до тех пор, пока сама не начинаю верить в появление нужной особы.

— Ох! — внезапно восклицает миссис Уортингтон. — Да это же моя дорогая подруга, мадам Лакрус из Парижа! Как же так — приехала, ничего мне не написав? Ой, она уходит! Извините, девушки, я вернусь через минуту.

Миссис Уортингтон врезается в толпу, как одержимая, в поисках подруги, которая, без сомнения, преспокойно остается в Париже, пока мы топчемся здесь.

— Что это ты сделала? — спрашивает радостно сияющая Фелисити.

— Я внушила ей кое-что. Ну, бежим знакомиться с Лили Тримбл?

За сценой мы попадаем в совершенно другой мир. Толпа рабочих хлопочет вовсю, занимаясь декорациями, реквизитом, механизмами. Крепкие мужчины передвигают разрисованные задники. Несколько человек тянут за какие-то веревки, а мужчина в шляпе с плоской тульей и с зажатой в зубах сигарой отдает им отрывистые приказы. Мы проскальзываем в узкий коридор в поисках Лили Тримбл. Мимо нас проходит актер, игравший Банко, он в халате и ничуть этого не смущается.

— Привет, красотки, — говорит он, оглядывая нас с головы до ног.

— Нам очень понравился спектакль! — искренне говорит Энн.

— А следующее представление будет в моей гримерной. Может, и вы захотите присутствовать? Вы просто прелестны!

— Мы ищем мисс Тримбл, — говорит Фелисити, щуря глаза.

От улыбки мужчины остается лишь тень.

— Налево. Но если передумаете — я справа по коридору.

— Есть же такие нахалы! — кипит Фелисити.

— О чем это ты? — спрашивает Энн.

Фелисити молча шагает дальше, мы гонимся за ней.

— Он высказал недостойные намерения в отношении тебя, Энн.

— В отношении меня? — переспрашивает Энн, вытаращив глаза.