— Это тебя не касается.

— Касается! Я твоя невеста! И мне не нравится…

— Хватит нести эту чушь! — чувство спокойствия и гармонии, что осталось после Диары, не устояло перед тем раздражением, которое пробудила княжна. — Повторял уже тысячу раз! Я никогда не возьму тебя в жены! Твоё ослиное упрямство это не изменит. Хочешь связать свой род с Эльтаунами? Роберт свободен и все это время ждет, когда ты поумнеешь.

— Я выйду замуж за второго наследника, — недовольно прошипела Мелинда. — И раз это ты, то будь добр относиться ко мне с уважением.

— Уважение среди равных надо заслужить, — спокойно заметил Ричард. — А ты своими выходками только выставляешь себя посмешищем.

— Следи за словами!

— А ты за поступками.

Ричард и Мелинда смотрели друг на друга с вызовом и злостью. Никто не хотел уступать. Оба воспитывались прямыми наследниками своих княжеств. И только четыре года назад, когда стало понятно, что Ричард не сможет восстановить свой боевой резерв, он уступил свое звание брату и стал вторым наследником и, соответственно, женихом Мел.

Роберт был этим не доволен. Ричард же несколько раз порывался разорвать помолвку, но княжна была против и упрямо называла себя его невестой. Все попытки поговорить, образумить девушку ни к чему не приводили. А та, видя пренебрежение Ричарда, ревела в подушку и проклинала тот день, когда, поддавшись эмоциям, дала нерушимую клятву Хранителю Рода, что станет женой второго наследника княжества Крылатых Драконов, желая укрепить его своими силами.

Клятва была делом серьезным. Тем более Белый Грифон ответил на ее зов и даже оставил на запястье девушки знак, что принял ее клятву. Потому отменить ее могла только смерть. Кто ж знал, что наследников поменяют местами, и в женихи ей достанется упрямый Ричард, который начал в открытую интересоваться неизвестной целительницей и заявлять, что она под его защитой.

— Я разорву помолвку, — неожиданно заявил Ричард.

— Да? И тут же вылетишь из академии! — зло бросила Мел. — Или уже забыл, что учишься тут только на правах моего жениха? А твоя Диара подписала контракт и останется здесь. И обещаю, она очень пожалеет, что решила стать боевым целителем.

Два боевых мага стояли друг напротив друга, и воздух вокруг них пошел маревом нарастающего напряжения. Все на плацу напряглись, не зная, чем кончится такое противостояние. Первокурсники крутили головами, ища магистра Зурба, который, как назло, ушел с тренировочного поля. А старшекурсники, казалось, и не собирались вмешиваться в происходящее. Они уже на собственном опыте понимали, что в разборки этих двоих лучше не влезать, а потому, отвернувшись, продолжали тренироваться. На кончиках пальцев Мелинды заплясало белое пламя. Ричард поменял положение тела, чтобы удобней было отбить магию княжны и контратаковать в ответ. Отступать в этот раз он не собирался.

— Магистр Зурб! — истошный вопль заставил спорщиков остановиться и оглянуться в поисках нарушителя тишины. Невысокий паренек в зеленом кителе бестолково метался по плацу, выискивая ректора боевого факультета.

Форма целителей и крик взбесили Мел окончательно. Понимая, что против Ричарда ей выступать все же не стоит, рванула к парню и, встряхнув его за грудки, зашипела, раскидывая вокруг себя белые искры огня.

— Что тебе тут надо?

— Ма… Магистра Зурба. В лекарне нужна его помощь.

— С каких пор целителям там помощь понадобилась? — хохотнули парни из команды Мелинды.

— Там курсант Хейл на боевом взводе.

Упоминание одного из своих заставило всех встрепенуться.

— Что произошло?

— Его брат с родителями в библиотеку пошел. Они хотели с ним книги почитать. Попробовать вызвать эмоции через воспоминания. Но там что-то произошло. Теодор пришёл в себя и, как утверждала госпожа Хейл, даже заговорил. Но пока они дошли до лекарни, парню стало только хуже. Старший целитель сказал, надо успеть попрощаться, так как пробуждение Проклятого может начаться в любую минуту. Мы отправили за курсантом Хейлом. Вот только пока за ним бегали, его брата увели в палату и никого к нему не пускают. А курсант Хейл требует, чтобы ему дали увидеться с братом.

— Почему не пускают? — возмутилась Мел, зная, как ее друг очень любит младшего брата и переживает, что тот попал под действие яда Проклятых.

— Там мастер-наставник пришел с двумя новенькими. Они вроде бы как его плакать заставили. Мастер-наставник сказал, никого к ним не пускать.

— В каком они корпусе? — рявкнул Ричард. Узнав про новеньких, у него даже сомнений не возникло, кто это, и, услышав ответ, рванул прочь. В этот раз Мел не отставала.

— Если твоя Клерос заставит Тэо страдать… — зло пыхнула Мел, догоняя парня у здания лекарни, но договорить не успела. Внутри раздался грохот от взрыва и крики ужаса.

Ректор целительского факультета даже подумать не мог, что в палату, где идет лечение, кто-то может начать рваться. Все уважали работу целителей, тем более, если работали с Мастером Святого Слова. Все давно знали, что магия Слова слишком хрупкая и тонкая, и даже шептать не решались, пока шло исцеление. Услышав просьбу поставить защиту, магистр Певер и не думал возражать. Его больше поразила работа Диары в роли ведущего целителя. Он даже и подумать не мог, что эта девушка уже способна на такое. Она не только удерживала тело юноши от полного захвата сущности Проклятого, но и, взывая к его душе, становясь проводником, возвращала ее обратно. Кадет, что в Скорокате, поразила его тонкой работой с пиявками Проклятых, сейчас на его глазах выводила парня из состояния отрешения.

Проклятые стали бичом их земель. Отравляли тела людей особыми ядами, что растворяли потоки магии и отправляли душу в темную бездну. Именно так описывали это пространство те, кто смог выбраться оттуда. Наставники заявляли, что это бездна, где обитают звери Хаоса и пожирают души, что попадаются им на пути. А их слуги занимают опустевшую оболочку и ищут новые жертвы для своих хозяев.

Но все также знали — пока в теле есть хоть одна искра магии дара, пока она способна гореть и будить в теле человека счастливые эмоции, есть надежда, что душа сможет вернуться. И целители старались сохранить такую надежду. Дать пациенту время найти в себе силы бороться против яда. Но чем дольше пациент не приходил в себя, тем меньше шансов было на его спасение и больше вероятности, что чужая сущность займет его место.

Тэо Хейл был в этом состоянии слишком долго, и темные сущности уже готовили его под себя. В уголках глаз появлялись тонкие черные потоки чужой энергии, кожа бледнела, и сердце переставало биться в привычном для людей ритме. Когда госпожа Хейл притащила сына из библиотеки, магистр решил, что они опоздали, и юноша стал Проклятым. Но его мать с рыданиями говорила, что Тэо заговорил, и не одна она это слышала.

Господин Хейл прибежал через несколько минут, приведя с собой Диару. Появление Мастера-наставника и надрывный всхлип юноши, у которого в сердце потухла последняя искра его магии, перевернули привычные законы. Сейчас магистр Певер боялся пошевелиться, видя, как Тэо оживает. Как в его сердце появляется новое светлое пламя, и, опасаясь упустить малейшие детали происходящего, напрочь забыл о поставленной защите.

А тем временем в коридоре бесновался старший брат Тэо — Николас Хейл. Его ошибочно позвали проститься с братом, и, видя бледного отца и заплаканную мать, он не верил, что скрывшиеся в палате целители собираются помочь Тэо. В его воображении Проклятые уже захватили тело брата и целители просто запечатали его, что бы вскоре убить.

Возможно, ничего бы не произошло. Возможно, все бы ограничилось криками и недовольством. Но в лекарню вошел магистр Оливер Тредин собственной персоной. И Николас вспомнил, что пару дней назад лично слышал, как кадеты с Темного факультета говорили о том, что скоро они заполучат настоящего Проклятого. Решив, что они говорили о Тэо, и магистр явился забрать обращенное тело его брата для экспериментов, Николас активировал боевые заклинания и с воплями: «Не отдам!» атаковал магистра Темного Факультета. Тот, в отличие от молодого парня, таким вспыльчивым не был и, оценив обстановку, отправил заклинание в стену, пытаясь одновременно сбавить его силу. Вот только Николас, накрутив себя перед дверьми палаты, не был готов сдаться так легко и вновь атаковал, начисто лишаясь рассудка из-за страха перед смертью брата.