Мужчина снова рассмеялся и приблизил к Лее свое лицо. Его губы оказались рядом с ее ртом, и Эрно зашептал:

— Скажи, как тебе нравится? Мне бить тебя и насиловать, чтобы тебе понравилось? Ты ведь к этому привыкла?

К горлу девушки подступила тошнота. Леа смотрела на обезумевшего Эрно и не знала, что ей делать. Она уже тысячи раз сокрушалась из-за своего глупого поступка, ей не следовало покидать комнату, и как же высока будет цена за эту глупость!

— Отпусти, ради нашего прошлого и всего того хорошего, что связывало нас, отпусти меня, — произнесла девушка и тут же получила звонкую пощечину по лицу. Леа вскрикнула, и Эрно наклонился к ней, проникновенно шепча:

— Прости, прости, — секундное сострадание стало сползать с его лица, — но ты сама виновата. Кажется, мы засиделись. Поднимайся, милая Леа, пора в путь.

Леа с невероятным трудом поднялась на ноги, и тут же икры свело судорогой. Девушка сжала челюсти, и маленьким шажками направилась в сторону Эрно. Мужчина проверял копыта у своего белого коня — он, склонившись у ног животного, был занят. К тому моменту, когда Леа дошла до Эрно, он уже закончил осматривать коня. Девушка, сохраняя молчание, остановилась в шаге от мужчины. Она смотрела на него, некогда желанного, единственного — и понимала — между ними легла пропасть, и никакие силы не смогут их соединить. И Леа и не желала этого. Она знала — ей нужно попытаться убежать от Эрно. Одна мысль, что он снова прикоснется к ней, вызывала липкую дрожь по всему телу.

— Мне нужно уединиться, — стараясь говорить спокойно, произнесла Леа.

В душу ее закралась надежда — а что, если ей удастся скрыться от Эрно? Спрятаться, убежать? Она не позволяла себе думать, что будет дальше, как получиться выжить среди леса — ей двигала одна лишь мысль — убежать. Подальше от его глаз, его теперь столь ненавистных рук…

— Милая Леа решила меня обхитрить, — ухмыляясь, произнес Эрно. Он шагнул к ней, обхватывая ладонью покрасневшую щеку. Девушка спешно опустила взор вниз, ненавидя себя в этот миг за свою открытость — видимо, желание сбежать, было написано у нее на лице.

— Мне и правда нужно, — попыталась объяснить Леа, и Эрно, наклонившись к ней, приблизил свои губы, говоря:

— Я до сих пор помню вкус твоих губ. Поцелуй меня, и, быть может, я позволю тебе уединиться.

Леа сомкнула веки. Она не могла. Не могла прикоснуться по своей воле к этому мужчине. Даже ради попытки убежать.

— Будь проклят этот Айомхар, — прошептал Эрно, впиваясь в губы девушки поцелуем. Его язык не успел ворваться в рот Леи, когда из-за деревьев послышался шум, и утренний воздух наполнился холодным голосом:

— А вот и наши голубки.

Их окружили плотным кольцом десятки воинственно настроенных мужчин. Все они, с неприкрытой ненавистью смотрели на Эрно, но с еще большей, смешанной с презрением — на Лею. Стоило только девушке посмотреть на стоявшего чуть подальше Айомхара, как сердце ее пропустило несколько ударов. Его лицо — безразличное, искаженное от предвкушения свершения наказания, подтвердило самую страшную мысль Леи — призрак посчитал ее предательницей.

Эрно потянул руку к висевшему на поясе мечу, однако властный голос Аоймхара и брошенный им кинжал, пронзающий правое плечо мужчины, остановили его.

— Ты проиграл, Эрно, — холодная усмешка изогнула губы призрака, — теперь я знаю, как ты выглядишь. Всегда хотел тебя убить.

Эрно вскинул голову, его лицо было перекошено от боли, а левая ладонь, оторвавшись от щеки Леи, теперь прижимала рану, с которой широкой струей текла кровь. Взгляды мужчин встретились: два соперника смотрели друг на друга. Девушка отвернулась, избегая лицезреть их.

— Что же, даже не будешь умолять о пощаде для своего возлюбленного? — сделав пару шагов в сторону пленницы и ее спутника, вопросила Айомхар.

Леа подняла голову и, встретившись с жестоким взглядом призрака, глухим голосом ответила ему:

— Я знала, что его участь была предрешена, как только он забрал меня у тебя, — она сглотнула, — и он — не возлюбленный мне.

— Ты права, он скоро умрет — Айомхар, ходя вокруг них кругами, словно хищник, размышлял.

Его взгляд прошелся по фигуре Эрно и его светлой голове, чуть склоненной вниз, затем переместился на лицо Леи — солнечный свет, так вовремя проникший меж листвы, осветил ее покрасневшую после пощечины, щеку. Затем этот же луч спустился ниже, скользя по завязанным рукам девушки. Айомхар, хоть и находился в ярости, но не был ослеплен ей настолько, чтобы не заметить этого. Однако Леа по-прежнему оставалась в глазах призрака предательницей — ведь она пошла навстречу с Эрно, человеком, который был ее женихом.

— Мой лорд? — Кахир вопрошающе посмотрел на друга: на лице того застыло отчуждение и тьма, от принятого им решения.

Аоймхар, не говоря ни слова, вынул из ножен кинжал с широкой рукоятью. Лорд приблизился к стоявшим в кругу мужчин Эрно и Лее, и его воины расступились, пропуская призрака. Он старался не смотреть на девушку, но все же, заметил еще лучше ее красную щеку и страх в глазах. Пусть боится. Страх был сейчас лучшей мотивацией.

— Ты присоединишься к Джерго, — с затаенной яростью, пообещал Айомхар, обращаясь к Эрно.

Тот инстинктивно дернулся, и Кахир обхватил его за плечи.

— А ты, — Айомхар обернулся, глядя на Лею тяжелым взглядом, — поспособствуешь мне в этом.

Призрак вложил в ее связанные руки кинжал и тут же схватил их своими стальными пальцами, стискивая их так, что невозможно было шевельнуться.

— Смотри, Леа, смотри, — зловеще зашептал Айомхар, вводя острие клинка в горло Эрно, изо рта которого, булькая, полилась кровь.

Девушка встретилась взглядом с бывшим женихом — он в последний раз взмахнул темными ресницами, пораженный болью и страхом. Уязвимость отразилась в глубине его красивых глаз. Леа издала испуганный стон, тогда призрак сильнее сдавил ее руку, направляя клинок глубже — и он, проникая через плоть, через мгновения, покрылся фонтаном алой крови. Как и соединенные вместе руки…

Ей не развязали руки, и уже тем более, не оказали никаких почестей. Лею усадили на лошадку, и, не удостоив девушку ни единым словом, вся процессия из воинов, во главе Айомхаром, двинулась обратно в замок. Утро наступило быстро, и лучи солнца яркими вспышками прошлись по верхушкам деревьев, по хмурым лицам мужчин и изнуренному лицу Леи. Она не плакала. У нее не было сил на слезы. Душа ее, полная отчаяния и боли, замерла, готовясь в скором времени распрощаться с телом. Встретившись взглядом с проезжающим на своем стремительном коне Айомхаром, девушка прочитала в глазах мужчины лишь одно.

Удел предателей — смерть.

Реальность оказалась намного страшнее всех предположений. Когда они вернулись к вечеру в замок и Айомхар потащил Лею к столбу возле главного здания, девушке показалось, что ее жизнь вот-вот завершит свой путь.

То и дело, улавливая на себе осуждающие взгляды, девушка, спотыкаясь и чуть не падая, наконец, добралась до столба, именуемым «позорным». Леа проглотила крик, готовый вырваться наружу, когда Айомхар, разрезав прежние веревки на запястьях пленницы, тут же заменил их на другие, привязывая девушку к столбу. Пальцы, делающие узлы, источали злую силу, а энергия, что исходила от призрака, была разрушительной.

Леа покачнулась — она, голодная, изнуренная, еле стояла на ногах. Никто не поддержал ее. И, чтобы не упасть, девушка прижалась плечом к столбу. Она грустно улыбнулась: позорный столб стал ее опорой. Все еще ощущая слабость, девушка скользнула взглядом по лицам собравшихся и случайно уперлась в Айомхара.

— Не жди милосердия от меня, — сощурив глаза, процедил воин, делая последний узел и стремительно покидая Лею. Она смотрела ему в спину, и каждый его решительный шаг раздавливал надежды девушки на спасение.

Девушка прерывисто задышала, силясь унять поднимавшуюся внутри дрожь. Она не заплачет. Но десятки пар глаз все еще смотрели на некогда любимую рабыню лорда, обжигая ее своими взглядами, не давая ей, ни на миг забыть, кто она теперь для всех них. Предательница.