Крестьяне с радостью отрабатывали барщину таким образом, ведь церковь была делом богоугодным, да и работа не такая тяжёлая, как пахота или заготовка леса, к которой обычно привлекали бояре.

К тому же после того, как многие из крестьян согласились за лишний рабочий день барщины, чтобы получить качественный ЖЕЛЕЗНЫЙ инструмент, времени у них свободного стало больше. Нормальный топор, пила, лопата и вилы сохраняли силы, и работа шла быстрее.

Я стоял у фундамента будущей церкви, наблюдая, как крестьяне укладывают первые ряды камня. Бетон схватывался хорошо, держал прочно. Варлаам ходил рядом, что‑то бормотал себе под нос, но явно довольный.

А какие речи он стал на службе говорить… Сколько я хорошего о себе узнал, что казалось, что ещё немного и у меня появятся крылья и над головою засияет нимб.

Поддавался ли я на эти речи? Нет, конечно. Я отыгрывал свою роль, а Варлаам свою. И все были довольны.

– Дмитрий Григорьевич! – окликнул меня Ратмир, спешиваясь с коня у ворот крепости.

Я обернулся. По лицу холопа было видно, что случилось что‑то важное. Он держал в руке свёрток – письмо.

– Гонец из Москвы приехал, – сказал Ратмир, подходя ближе. – Письмо от боярина Ратибора Годиновича. Сказал, срочное.

Я взял свёрток, развернул. Печать Ратибора была цела. Быстро пробежал глазами по строчкам, и сердце ухнуло вниз.

Дмитрий Григорьевич, пишу тебе по старой дружбе…

– «Ага, так я тебе и поверил, Ратибор», – появилась на моём лице ухмылка.

…В Москве произошло страшное, на Великого князя Ивана Васильевича было совершено покушение. Он жив, слава Богу, ранение лёгкое, удар кинжалом в плечо… убивец целился в сердце. Злодею сильно не повезло, что рядом с Великим князем был Глеб, и успел отвести удар…

– «Тааак… понятно… теперь Ратибор в фаворе!»

…Злодея схватили, и на дыбе он признался, что действовал по наущению людей из Ливонского ордена. Шуйские ведут следствие, уже арестовали троих бояр, которые, как выяснилось, тайно переписывались с Римом. Похоже, что после разгрома Морозовых нашлись новые предатели, которые решили взять дело в свои руки.

Великий князь в ярости. Он велел усилить охрану, казнил всех причастных. Говорят, что теперь он с ещё большей ненавистью относится к католикам и Ордену. Мария Борисовна тоже потрясена. Кстати, она при каждой встрече расспрашивает о тебе. От Глеба она узнала, что я собираюсь тебе писать, попросила передать благодарность за её исцеление. И просила, если в Москве будешь, навестить её и детей.

Но это просто, к слову. Я пишу тебе сказать, что скорее всего скоро начнётся война с Новгородом. Слишком уж сильно они с Ливонским орденом дружны стали. А раз так, то скоро будет смотр войск. И Иван Васильевич уже интересовался у меня, в курсе ли я, как ты разместился. Сколько воинов сможешь выставить, и при оружии и конях ли?

Как гонец доберётся до тебя, дай ему ответ. И береги себя и своих людей.

Ратибор Годинович

– Хммм, и что же ты хочешь от меня узнать? – спросил я, рассматривая письмо. – Всё‑таки это не твоя головная боль о том, сколько у меня людей… СТОП! Если только ты, Ратибор, не боишься, что Великий князь узнает, что оставил мне всего одиннадцать воинов на всю крепость… Хотя… – задумался я. – Тогда, если Иван Васильевич не догадывался об этом, то зачем он отправил со мной двадцать своих дружинников?

– Что там, господин? – осторожно спросил Ратмир.

– Потом расскажу, – ответил я. – Найди отца Варлаама. Скажи, что мне нужно с ним поговорить. Срочно.

Ратмир кивнул и побежал выполнять поручение. А я остался стоять, сжимая письмо в руке.

– «Вот оно, – подумал я. – История начала меняться. Уже цель не Мария Борисовна, а Иван III! Ведь если бы Мария Борисовна умерла от отравления, Иван женился бы на Софье Палеолог. Рим получил бы влияние на Московию, пусть и не такое, как планировал».

Я помнил из своей прошлой жизни, что Софья всё равно приняла православие, и планы Папы по католицизации Руси провалились. Но сам факт её брака с Иваном имел огромные последствия – византийское наследие, двуглавый орёл, укрепление самодержавия…

Теперь же Мария жива. Софья в Риме. А на Ивана покушались, и след снова ведёт к Ливонскому ордену и католической церкви. Его ненависть к ним будет только расти.

Через час я сидел в своём кабинете напротив отца Варлаама. Дьякон пил понравившуюся медовуху, внимательно слушая то, что я рассказывал.

Со стороны могло показаться, что ему буквально пофиг, что я ему рассказывал, но я уже знал, что таким поведением он скрывает свои истинные мысли, чтобы никто не мог понять, о чём он думает.

Когда я закончил, Варлаам, наклонив голову, спросил меня.

– Ты боишься смотра? Или что придётся идти на войну с Новгородом?

– На оба вопроса – нет, – ответил я. – Доспехи и коней я смогу купить, спасибо тебе и церкви за помощь в этом. Война, так уже лил кровь, по большей части вражескую, так что она меня не пугает.

– Тогда, какой вопрос тебя интересует?

– Мне нужно узнать, как относится Иван Васильевич к тому, что я собираюсь наведаться в Казанское ханство с дружиной и вызволить из неволи православных людей.

Варлаам усмехнулся.

– Ты ещё этих людей на землю не посадил, а уже решил за новыми идти?

– Что ты, отче, я же о богоугодном деле радею. Чтобы…

– Дмит‑рий Гри‑горьевич, ты меня по что обмануть пытаешься?

Несколько секунд мы сверлили друг друга взглядами.

– Не люди мне нужны, а деньги, – сдался я первым. – Если быстро всё сделать, то можно неплохо разжиться под красивым предлогом.

– Допустим, – почесал бороду Варлаам. – А от меня ты чего хочешь?

– Я сказал уже. Хочу, чтобы ты через друга своего, Митрополита, узнал не будет ли против Иван Васильевич…

– А если будет против, – перебил меня Варлаам, – чтобы Великий князь изменил своё решение, так?

Я сделал паузу.

– А храм‑то большой строится? Не так ли?

Дьякон дураком не был и сразу понял переход темы.

– Да, и за это тебе церковь ссудила немало серебра.

– Вот именно, ссудила, хотя траты…

– Ты когда брал деньги, согласился, зачем сейчас что‑то поменять пытаешься? – Он покачал головой. – Треть суммы тебе и так простили. Могу попросить половину простить, всё‑таки храм Божий ты и впрямь строить собрался на зависть соседям. Но всех денег тебе никто не простит.

– Это уже хоть что‑то.

Варлаам тяжело вздохнул.

– Сложно с тобой, Дмитрий. Всё перевернуть пытаешься. Но я так и не понял взаимосвязи между письмом, из‑за которого ты меня позвал, и набегом на Казанское ханство. Может, просветишь уже?

Я откинулся на спинку стула, постучал пальцами по дубовой столешнице.

– Видишь ли, отче, я хочу уйти в набег до того, как начнётся заварушка. Вернее, если она начнётся.

– У тебя есть сомнения? – тут же спросил Варлаам. – Покушение Иван Васильевич вряд ли простит и…

– Давай смотреть правде в глаза. Великий князь горячий человек, но не самодур. Меньше чем за год он дважды выковырнул гнойник боярского заговора. Ему нужно престол держать, а для этого нужно находиться в Москве.

– А ты значит решил показать, что тебе доверять можно?

– Именно. Если вернусь с добычей и освобождёнными пленниками, буду в чести.

Варлаам задумчиво провёл рукой по седой бороде.

– Хитро и опасно. Казанские мурзы не дураки, могут и ловушку устроить. А когда войско их из Астрахани вернётся, то обязательно про тебя вспомнят.

– Годом раньше, годом позже. Сам же знаешь, что татары видят в нас только рабов. Сколько бы к ним не ходили, всё равно неймётся.

– А ты решил проучить?

– Не только. Освобожу людей и… – я сделал паузу, подбирая слова, но Вралаам и так всё прекрасно понимал.