– Допустим, – перебил его Пий. – Эти планы не изменились. Но как видишь всё идёт не так как мы хотели!

Франческо подошел к большому столу, где была разложена карта известных земель. Его палец скользнул на восток, далеко за пределы русских княжеств, в степи.

– Нужно использовать татар, – произнес он спокойно, словно предлагал выпить вина. – Казань слаба, там грызня за трон. Но Большая Орда… Ахмат‑хан ещё вполне себе сила.

– Мы собирались использовать Московия как щит от них, а сейчас ты предлагаешь использовать Большую орду против них?

– Дядя… – улыбнулся Франческо. – Ты же сам меня учил, самому важному правилу политики.

– Разделяй и властвуй. – Произнёс Пий II.

– Да, дядя. И я предлагаю тебе не что‑то новое, а давно испытанный и проверенный временем способ. Стравить соперников, ослабить их и в нужный момент нанести удар.

Пий II хмыкнул.

– Допустим, но до меня доходили слухи, что Большая орда с кем‑то воюет. Вроде бы, как о смуте в степи.

– Ты прав дядя, Орда воевала с Астраханским ханством, – кивнул Франческо. – Тем не менее ханство Большой орды не понесло невосполнимых потерь. – Он сделал паузу. – К тому же… есть один важный нюанс. Московия перестала платить им дань. Нам не надо даже придумывать повода для начала военных действий. – Глаза Папы блеснули. – Так что, – продолжил Франческо, – хан Ахмат и сам ищет повод наказать Московию. Нам нужно лишь… подтолкнуть его.

– Допустим, – Папа откинулся на спинку кресла, уже просчитывая варианты. – Мысль здравая. Враг моего врага… Но что мы им предложим?

– Деньги, – коротко ответил Франческо. – Как всегда, деньги. Золото – единственный язык, который понимают и в Риме, и в Сарае. Мы оплатим поход.

Пий II поморщился. Казна Ватикана не была бездонной, и тратить золото на неверных казалось кощунством, хотя он уже хорошо запомнил простую истину… политика часто требовала сделок с «дьяволом».

– Но они нам понадобятся для Венеции! – Возразил он. – Османская империя сильный враг, Мехмед спит и видит, как захватить Италию. Венецианцы требуют займ на флот!

Франческо позволил себе легкую, циничную улыбку.

– Венецианские дожи пусть раскошеливаются сами. Золота в их сундуках ещё полно, они наживались на торговле веками. Пусть потрясут мошной ради своего спасения. А наше золото… оно послужит великой цели. – он сделал паузу, – вот только что делать с Палеолог? Девчонка сидит в Риме, ест наш хлеб, а толку от неё пока ни на грош. Скажи дядя, что нам мешает выдать её замуж сейчас? Пусть не за Ивана Васильевича, а за кого‑то, в ком течёт кровь Рюриковичей? Есть же удельные князья, бояре… А потом уже, имея «своего» человека внутри, подвести её детей к трону, или всё к тому же Ивану Васильевичу⁈

Пий II ненадолго задумался.

– Оставим этот вариант, – наконец решил он. – Если не получится с ханством Большой Орды, тогда вернемся к Софье. Пока она пусть сидит тихо. Вот только тебе не кажется, что одной Орды может быть мало. Русские уже научились бить татар. – Франческо кивнул, соглашаясь. – Узнай, может Литовский Великий князь Казимир решит напасть с Большой Ордой одновременно. У него свои счеты с Москвой, и он давно зарится на новгородские и псковские земли.

– А если Московия не устоит? – спросил Франческо. – Если Орда и Литва разорвут её на части?

Пий II поднялся с кресла.

– Значит, уже Казимир приведёт Московию к католической церкви, – жестко произнес он. – Неважно, кто будет править в Кремле – литвин или татарин. Важно, чтобы там признали власть Святого Престола. Действуй, Франческо. Отправляй послов в Сарай и в Вильно. Пусть земля под ногами Ивана горит с востока и с запада.

Ливония.

Замок Венден.

Холодный балтийский ветер выл в бойницах замка Венден, пробирая до костей даже сквозь толстые стены главной залы.

Иоганн фон Менгден, ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии, был в бешенстве.

– Золото! – Прорычал он. – Горы золота! Мы вливали их в вашу проклятую московскую грязь, как воду в песок! И каков результат⁈

Сидевшие за столом люди невольно вжали головы в плечи. Здесь были представители Рижского архиепископства, кутавшиеся в дорогие сутаны, и гонцы от новгородской оппозиции, выглядевшие бледными и уставшими с дороги.

Среди них выделялся Дмитрий Исакович Борецкий. Представитель влиятельного рода, сын Марфы‑посадницы, он сидел прямо, стараясь сохранять остатки боярского достоинства. Но это у него получалось неважно…

– Мы платили боярам! – Продолжал бушевать Менгден, вскакивая с кресла и начиная мерить шагами зал. – Мы платили Морозову! Мы рассчитывали, что он станет нашим рычагом, нашим человеком в Кремле, который будет шептать Ивану то, что нужно нам! А вместо этого? Он провалился на простом задании по захвату Шуйского.

Ландмейстер резко остановился напротив Борецкого и навис над ним, как коршун.

– И кто в этом виноват? А? – спросил он у Борецкого. Кто направил людей, что не смогли выполнить простое задание? Скажи мне, это предательство, Борецкий? Или, может быть, это ваша некомпетентность?

– Магистр, – голос Борецкого дрогнул, но он заставил себя смотреть в глаза немцу. – Никто не ожидал, что у Шуйского будут такие сильные воины. Я допросил тех, кто выжил. И они все в голос говорят, что среди воинов Шуйского был воин… очень сильный воин. Он один отправил на тот свет больше пятнадцати закалённых в боях солдат.

– У страха глаза велики! Нет таких воинов! Не может быть в варварской Московии их! Ты понял меня⁈

Борецкий хотел возразить, но счёл лучшим промолчать. Всё‑таки именно Новгородский князь разбил их орден почти двести лет назад. И сказания о деяниях Дмитрия Невского до сих пор свежи словно это было только вчера.

Тем временем Менгден переключился на новую тему. Он вернулся к столу и схватил пергамент с донесением.

– Арбалеты, – выплюнул он это слово, как проклятие. – Везде эти проклятые арбалеты. Мои шпионы доносят, что в пограничных землях их становится всё больше. Вскоре мы дождёмся того, что у черни будет в руках оружие, способное пробить рыцарский доспех. Это… это нарушение всех законов войны! Это угроза самому существованию благородного сословия!

В глазах Менгдена зажегся холодный, расчетливый огонь. Он вдруг успокоился, и это спокойствие было страшнее его крика.

– Слушайте меня внимательно, – произнес он. – Внушите московским боярам, что это оружие дьявола, что оно подрывает их собственные устои. Скажите им, что сегодня холоп стреляет в ливонского рыцаря, а завтра он выстрелит в спину хозяина! – Он обвел взглядом присутствующих. – Вбейте им это в головы! Пусть они сами запретят это оружие. Пусть считают его постыдным, недостойным воина.

В зале повисла тишина. Представители архиепископства переглянулись.

Но тут голос подал Борецкий.

– Боюсь, это маловероятно, господин ландмейстер.

Менгден медленно повернул к нему голову.

– Почему? – вкрадчиво спросил он. – Ты смеешь сомневаться в моей стратегии?

– Я знаю Шуйского, – покачал головой Дмитрий Исакович. – И он не дурак, к тому же поставки самострелов в войска происходят через него. А деньги на их закупку он получает из казны, так что он ни за что не отпустит эту кормушку

Менгден смотрел на Борецкого несколько долгих секунд.

– Teufel!* (Дьявол) – Вырвалось у него.

Он с размаху ударил кулаком по столу так, что деревянная столешница треснула.

– И всё это только потому, что ты и твои люди не смогли его схватить! – Прорычал он, брызгая слюной. – Шуйский должен был стать нашей марионеткой или трупом!

Ландмейстер отвернулся к окну.

– Скажи мне, Борецкий, – не оборачиваясь спросил он. – Ты хочешь, чтобы Москва полностью поглотила Новгород? Чтобы ваши вольности были растоптаны сапогом Ивана?

– Нет, – твердо ответил новгородский боярин. В этом вопросе он был искренен.