— Что ты, Казимир? — услышал я голос Григория.

— Гриша, это твой малец?

— Мой. Так что ты хотел сделать моему сыну?

— Гриша, — пошёл на попятную дружинник. — Я не хочу с тобой драться, но щенку своему скажи, чтобы следил за тем, что говорит.

— Что думаю, то и сказал! — зажимая рану, я снял с воина, истекающего кровью ремень, и быстро стал накладывать жгут. — Палку! Мне нужна палка!

Кто-то подал мне сломанное древко от копья, и я тут же вставил его в петлю ремня. После чего начал крутить, затягивая импровизированный жгут.

Наконец кровь остановилась. Я выдохнул, вытер пот со лба.

— Да как же это⁈ — недоверчиво спросил тот дружинник, что выдернул стрелу. — Как ты кровь-то остановил?

Я не стал ему объяснять, работа ещё не окончена.

— Кликни кого-нибудь из холопов! — обратился я к Григорию. — Пусть принесут чистые тряпки. Много чистых тряпок!

Григорий кивнул и сам побежал к острогу. Через несколько минут вернулся с двумя холопами.

Я быстро перемотал рану, стараясь остановить даже малейшее кровотечение.

— Несите его в дом. Только аккуратно! — скомандовал я.

Почему-то так получилось, но все мои хирургические вмешательства проходили в тереме боярина. И там меня ждали. Любава уже распорядилась приготовить всё необходимое: кипяток, иглы, шёлковые нити, чистую ткань.

Савву положили на широкий стол в той же комнате, где я на днях оперировал других раненых.

Я осмотрел рану. Стрела пробила бедренную артерию, но вроде не перерезала её полностью. Это давало шанс.

— Барыня, мне нужно хлебное вино.

Она кивнула, вышла. Вернулась через минуту с глиняным кувшином. Я налил большую кружку и дал Савве.

— Пей. Будет больно, очень больно. С этим хоть немного легче будет.

Савва посмотрел на меня так, что у меня кровь в жилах застыла.

— Не видел бы сам, как барича спас, хрен бы себя резать дал. — Он сделал паузу. — Выживу, названным братом нареку. Я добро помню.

Я кивнул. Хотя заметил, как зыркнула на Савву Любава. Кажись непростой у меня воин на столе. Ох, непростой…

Он выпил стакан, потом второй. И алкоголь быстро ударил ему в голову. Не привыкли люди ещё травить себя столь сильными напитками.

Потом я вылил часть вина на рану, промывая её. Савва застонал, попытался дёрнуться, но дружинники крепко его держали.

— Ну, с Богом, — перекрестился я. Начиналось самое сложное. Я увеличил разрез, чтобы хорошо видеть артерию. Работать было очень сложно. Света от свечи не хватало, от слова совсем.

— Ммм, — выгнулся дугой Савва. Пока я резал он ещё терпел, а когда полез руками в рану… Я даже примерно не представлял, насколько ему сейчас было больно. Наконец-то я нашёл разрез, и тут же начал накладывать сосудистый (литеральный) шов. Несколько минут, и вроде готов. После чего начал ослаблять жгут. И мне снова повезло. Кровь не сочилась. Некоторое время я понаблюдал за артерией, пощупал, побаиваясь, что шов не выдержит. Но всё было нормально. После чего приступил к обработке раны солевым раствором. Савва снова начал мычать. В этот раз не так сильно. Было видно, что он старается терпеть.

Быстро закончив с промыванием, я начал зашивать рану.

— Готово, — выдохнул я, отходя от стола. И только тогда Савва обмяк, потерял сознание от боли.

Немного передохнув, с помощью дружинников наложил чистую повязку.

— Менять каждый день. Промывать ивовым отваром. Если появится гной, зови меня немедленно.

В этот момент я почувствовал головокружение. Мир поплыл перед глазами. И последнее что я помню, как кто-то подхватил меня сзади.

Проснулся я когда солнце только начало заходить за горизонт. В теле чувствовалась слабость, но не такая сильная. Сон помог. Я посмотрел на собственную рану на ноге. Она была перемотана.

— Проснулся? — раздался голос и, повернув голову, увидел холопку.

— Долго я проспал?

— Утро и день. Барыня сказала, что устал ты. Силы кончились, сморило. Но всё равно приказала от тебя не отходить и в случае чего её звать.

Вскоре пришла Любава. Она лично принесла мне тарелку с мясным бульоном из конины, и пока я кушал стала рассказывать, что происходило пока я спал.

Так я узнал, что под стенами крепости, за неделю сложили головы шестьдесят четыре наших, и двести шестьдесят семь татар. Двадцать три недруга были взяты в плен. Взяли много оружия и коней. Припасов, правда, у них было всего ничего. И боярыня предположила, что скорее всего поэтому-то татары и не отступали. Жрать им было нечего. От пленных узнали, что Ульяс-бек, поняв, что Нижний Новгород не взять, увёл свой отряд. И думал здесь поживиться, но… словил стрелу в сердце. Также нашли тело батыра Давлета. Его банально затоптали в его палатке. Но кому повезло это сделать, так и осталось невыясненным.

После того как покушал, я почувствовал себя лучше. И уже к вечеру, пошёл вместе со всеми на кладбище, проводить в последний путь погибших защитников русской земли.

Ратибор прочитал молитву над могилами, после чего, от себя добавил.

— Они умерли, защищая отечество, — сказал он, и люди начали расходиться. Слёзы, слова утешения я слышал весь путь назад.

Дома меня и Григория уже ждала Глафира с детьми. Она наводила порядок. Было видно, что тут побывали татары. Несколько пустых глиняных кувшинов были разбиты и осколки валялись на полу. У двуярусной кровати был сломан столб. Но ничего серьёзного. Поправлюсь, починю.

Глафира что-то рассказывала, а я просто сел на кровать, прислонился к стене и уснул.

Через пару дней, прихрамывая я начал ходить.

И одним ранним утром Григорий сообщил, что нас ждёт боярин. Там нас ждали барин, Федор и Савва.

— О, младший брат пришёл, — улыбнулся последний, и аккуратно подвинулся на скамье.

— Тсс, — послышалось от Ратибора. Я уже стал разбираться в нынешних порядках, поэтому понимал, чем вызвано недовольство. Не по нраву было боярину, что кто-то распоряжается в его доме. Поэтому я остался стоять, ожидая, когда Ратибор пригласит меня за стол.

— Проходи Митрий, — наконец обратился он ко мне, указывая на место рядом с собой. Савва при этом ухмыльнулся, но ничего не сказал. — Мне нужны арбалеты, — глядя на меня продолжил Ратибор. — Много арбалетов. Показали они себя неплохо. Обучить стрельбе из них в разы легче чем из луков. Плохо, что заряжать их долго. — он сделал паузу. — Слышал я, что у немцев стоят они очень дорого. Твои тоже стоят больших денег, но всяко дешевле выходит. Да и качеством твои ничуть не хуже.

— Я могу сделать, — сказал я. — Но нужно время. И материалы.

— Всё будет, — заверил боярин. — Начинай, как только сможешь. Мне нужно пятьдесят штук. — Он посмотрел на меня. — Знаешь сколько это? — Я кивнул. И тут же заметил ухмылку на лице боярина.

— «Ну, разумеется. Откуда, блин, необученный грамоте мальчишка будет знать не просто цифры, а числа!» — и мысленно сделал жест «рука-лицо». Однако вслух Ратибор ничего не сказал. Так сказать, спуская всё на тормозах.

Также он обрадовал меня новостью, что с этого дня я и Лёва числимся в дружине. Теперь нам обоим полагается жалование, которое, только вдумайтесь, будет составлять четыре копейки…

Очень мало. НО у меня ведь были и другие источники дохода. Так что я не сильно расстроился.

Два года спустя (1462 год)

Если честно, два года пролетели очень быстро. Я и оглянуться не успел, как из тринадцатилетнего пацана превратился в пятнадцатилетнего парня. Тело окрепло, плечи расширились, голос стал ниже. В отражении отполированного медного таза у боярыни я видел уже не мальчишку, а почти мужчину.

Было ещё куда расти, но то, как менялось моё тело, мышцы и пресс, что у меня уже был, меня несомненно радовало.

Много чего произошло за это время.