— Люди видели её? — в коридор из-за двери просочился мужской голос, скрипучий, будто качалось на ветру старое сухое дерево. — Это хорошо, что видели. Теперь у них есть надежда.
— Они воодушевлены, — Бажена услышала голос Кары и забеспокоилась.
Значит это говорят о ней.
Серхио сделал шаг вперед и взялся за ручку этой самой двери.
— Готова? — тихо спросил он.
Бажена, не имеющая ни малейшего представления, что ждет ее за дверью, утвердительно кивнула.
Сероволосый распахнул дверь. Раздался шум отодвигаемой мебели, шелест одежды и шепоток десятка людей, разом вставших со стульев и кресел.
— Бажена Дракулешти, — Бажена вздрогнула и замерла в дверях, скрипучий голос прошелся по спине холодком, — наследница господаря Влада Четвертого Дракула, хранительница Миоры и всех Миорских земель, владелица силы, Старшая Сестра и Дочь Дракона. — Люди, стоящие вокруг, склонили головы, а он продолжил. — Мы рады приветствовать тебя на земле и в нашей семье.
Комната, оказавшаяся просторным кабинетом, была наполнена людьми.
Обстановка показалась Бажене почти домашней.
Пол укрыт пушистым ковром с восточным узором, так хорошо знакомым любому советскому гражданину и всем его потомкам.
В углу – старинный деревянный стол на резных ножках, украшенный по краям деревянными фавнами и деревянными резными купидончиками с немного пугающими выражениями на резных деревянных лицах.
Многочисленные стулья, которые явно попали в кабинет исключительно для текущего мероприятия, наоборот, выглядели новенькими. Они таинственно поблескивали на солнце свежим лаком и радовали глаз Бажены Рудольфовны, привыкшей к унылой офисной мебели. Особенно понравилась ей богатая бархатная отделка спинок и сидений. У них, в Заяжске, таких стульев не было даже на мэрской даче. Тем более, их не было в мэрском кабинете. Но мэр – не примар. У примара Миорицы все было не так, в Заяжске. Когда она приехала с направлением в мэрию Заяжска, её никто не встречал, не ждал, не пригласил в кабинет.
Она торопила не опоздать на встречу с новым шефом, а тот не появился. Так она и просидела до самого вечера в приемной.
В Миорице Бажену ждали. Она чувствовала это на поле, в городе и здесь, в кабинете примара.
Светловолосые и сероглазые… они ждали её. И вот она здесь.
«Моя семья, подумай только, — Бажена жадно всматривалась в лица, знакомые и незнакомые одновременно. Будто увидела себя в кривом зеркале или пропустила через фильтр, искажающий фото. – Вроде бы мои черты, а вроде бы и другой человек…»
Она встретилась глазами с ближайшим к выходу юношей и поняла – он думает о том же.
Десяток новых родственников выстроились вдоль коврового рисунка, ведущего к резному столу. За столом стоял худой человек с длинным носом и остатками некогда темно-русых, а сейчас — с сизой проседью, волос.
Темные волосы, как отметила Бажена, были здесь только у него (когда-то) и у Кары. Но Кара была яркой брюнеткой с волосами — черными, отдающими на солнце антрацитовым блеском. Она притягивала взгляд, яркая и сочная, как свежий цветок рядом с ворохом прелых листьев.
Мужчина у стола мог похвастаться тусклыми редкими остатками былой роскоши, если роскошь вообще когда-то имела место быть. Он заметил, что Бажена разглядывает его, дернул уголком губы. Было в этом человеке одновременно что-то комичное и торжественное.
Но главным здесь был именно он.
Он смотрел на Бажену едва заметно поджав тонкие сухие губы и ждал.
— Что нужно делать? — шепнула она, надеясь, что стоящий за спиной Серхио подскажет.
— Иди поздоровайся с примаром и все начнется.
Бажена кивнула и сделала шаг вперед и встретилась взглядом со светловолосой дамой с пушистыми, точь-в-точь у Бажены, кудрями. Дама улыбнулась ей теплой домашней улыбкой. Такой знакомой улыбкой.
Бажена замерла, застыла, не в силах отвести глаза. Это лицо! Она не видела его с самого детства, но знала, никогда не забудет!
— Мамочка, — шепнула она и почувствовала, как летит.
Летит навстречу ковру и примару.
Мэр, по местному примар, уже начал двигаться в сторону новоприбывшей. Но тут она приступила к решительным действиям.
Зацепившись остреньким каблучком за край уютного ковра, девушка полетела вниз. Одна туфелька отскочила в сторону, вторая свиснула у примара над плечом и вылетела в открытое окно. Тревожно всколыхнулись тонкие занавески. Примар вздрогнул.
Бажена успела предотвратить падение, но устоять — нет.
Гостья согнулась в поясном поклоне и пьяным страусом поскакала через комнату к примару, с каждым рваным шагом все сильнее кренясь вперед. Не успел он отодвинуться в сторону, как девушка упала перед ним на колени, молитвенно приложив руки к ковру.
Коснувшись ковра лбом, Бажена мазнула по пушистому ворсу серыми кудрями и рывком начала подниматься.
– Ош! — на пути к горизонтальному положению ей встретились коварные резные купидоны.
Бажена ударилась затылком о край стола, в глазах потемнело, руки ослабли и согнулись в локтях, лоб снова коснулся пушистого ворса.
В маленьком горном городке, по числу жителей больше похожем на деревеньку, примар Теодор Дракулешти, пользовался уважением.
Должность примара он получил в комплекте с обязанностями главы древнего уважаемого клана.
Однако всеобщая демократия и постоянное присутствие вокруг близких и очень близких родственников сделали свое дело — земные поклоны оказались Теодору в новинку.
Всем присутствующим тоже.
Бажена снова подняла голову. Резные купидону никуда не улетели — девушка снова ударилась о край старинной столешницы.
«Бывают в мире дуры, но я — особенная!» — подумала она и в третий раз, медленно и степенно, как и полагалось, наверное, двигаться даме ее возраста и положения, подняла голову, рассматривая опасный декор.
Судя по открывающейся картине, особую опасность для Бажениной головы представляла именно попка деревянного купидончика. Купидончик летел вслед за гарцующим фавном с какими-то дикими, сумасшедшими глазами, и больше всего напоминал человека, обнаружившего себя без пяти одиннадцать вечера бегущим к кассе супермаркета с ящиком акционного пива.
«В очередной раз страдаю от любви…» — подколола Бажена сама себя, сожалея только об одном, что шутка эта здесь и сейчас вряд ли будет уместна, а значит — пропадет.
Уже поворачиваясь назад она поняла, что ногам особенно мягко и уютно. Совсем не так должны чувствовать себя ноги, обутые в новые, еще не разношенные туфельки на высоком каблуке. Ноги, прошедшие в этих туфельках по коварной брусчатке. Ноги, летевшие к этой брусчатке через половину Европы.
Туфельки не было. Хотя нет, одна туфелька как раз была — валялась у двери. Но где вторая?
Бажена извинилась за происшествие перед затихшими родственниками. Ни единой ухмылки, ни тихого смешка. Все произошло так быстро, что никто не успел подхватить девушку. Бажена почувствовала, что как-то совсем по-детски краснеет.
Будь перед ней проверка из Министерства или коллеги, пусть давно знакомые, но все же чужие люди, она бы не стушевалась. Готовая к любому нападению, она оказалась не готова к искреннему сочувствию.
Стоящие вокруг смотрели именно сочувствующе, вопросительно, удивленно. И очень искренне.
Разве что примар крепче сжал губы, да худенькая девочка за спиной светловолосой дамы, принятой Баженой за маму, едва сморщила носик.
В тишине Бажена вернулась к застывшему в дверях Серхио и, поборов желание через эту самую дверь выйти обратно в коридор. А после — выбежать на улицу и скрыться в неизвестном направлении.
Подобрала с пола туфлю, надела и осмотрела кабинет в поисках второй.
— Простите, что вы сказали по поводу Миорских земель и чья я теперь хранительница? — спросила она, дабы чем-то разбить звенящую тишину.
Второй туфли не было видно.
«Может, под стул закатилась? Какой-то антикаблучный город: и брусчатка скользкая и ковры к каблукам цепляются!»
