Сейчас все окна были пусты. Некоторые закрыты ставнями, некоторые выглядели так, будто владелец приоткрыл их на ми–нутку, но все пусты. Молчаливыми свидетелями стремительной атаки кавалерии стали улицы, скамейки и парки.

Было страшно нестись на полной скорости по извилистому лабиринту улиц, проезжать мимо зданий, преодолевать препят–ствия, врываться в темные грязные переулки, лететь по неров–ным булыжным мостовым, достигая вершины застроенного хол–ма только для того, чтобы оказаться с противоположной сторо–ны на обледенелом склоне, поросшем деревьями и к тому же опасном. Иногда, скача по шести человек в ряд, они неожиданно попадали в сужающийся переулок, в котором, к тому же, неожи–данно выпирал угол здания. Для нескольких всадников резуль–таты такой встречи оказались печальными.

В отсутствие сопротивления со стороны вражеских войск необузданная скачка казалась Дженнсен неконтролируемой. Впрочем, она знала: действует элитная кавалерия, бесшабаш–ность была их военной специальностью. А кроме того, глядя на Джеганя, несущегося на великолепном огромном жеребце, не–возможно было даже подумать, что ситуация вышла из-под кон–троля.

Неожиданно ворвавшись в широко открытые ворота в сте–не, атакующие оказались на просторных газонах дворца Испо–ведниц. Во все стороны разносились безудержные крики еще не потерявших своего неистовства всадников; лошади уже об–щипывали живописные лужайки; грязные, грубые, жаждущие крови захватчики одним своим видом оскверняли безмятежную прелесть лужаек. Дженнсен с Себастьяном ехали следом за им–ператором и его офицерами в центре большого отряда ревущих мужчин вверх по широкому променаду, под старыми кленами, чьи голые ветки уже хвастались набухшими почками. Несмотря на весь свой опыт, знания и привязанности, Дженнсен никак не могла понять, откуда в ее душе возникло чувство, будто она уча–ствует в неправедном насилии.

Но тут ее внимание привлекло что-то необычное впереди, недалеко от мраморных ступеней, ведущих к парадному входу во дворец Исповедниц, и странное чувство сразу исчезло. Перед ступенями стоял столб, к концу которого был привязан огром–ный красный флаг, хлопающий на ветру, будто привлекающий внимание и говорящий: вот ваша цель, солдаты.

Джегань повел людей прямо туда.

Пока они ехали по газонам, Дженнсен концентрировала вни–мание на теплой, гибкой и мощной мускулатуре Расти; привыч–ные движения лошади подбадривали девушку. Вряд ли бы ее ус–покоил взгляд вверх, на белые мраморные колонны дворца. Се–годня, наконец, Имперский Орден возьмет дворец, где долгие годы беспрепятственно правило зло.

Император Джегань, высоко подняв меч, приказал армии ос–тановиться. Ликующий боевой клич десятков тысяч человек в одно мгновение замер, и они разом остановили своих разгоря–ченных лошадей. Дженнсен была удивлена: десятки тысяч чело–век с оружием наизготовку, а все закончилось в одно мгновение и без кровопролития.

Прежде чем спешиться, она похлопала Расти по потной шее. А потом ступила на землю, находясь среди множества мужчин, большей частью офицеров и советников, но и простых кавале–ристов, полных готовности защитить императора. Девушке не приходилось раньше находиться в обществе простых солдат и было страшновато от их пристального внимания. От грязных, прокопченных мужчин запах шел похуже, чем от лошадей.

Себастьян, взяв ее за руку, притянул к себе:

– С тобой все хорошо?

Кивнув, Дженнсен попыталась разглядеть императора и то, что остановило его. Себастьян, тоже желая увидеть это, потянул девушку сквозь толпу дюжих офицеров. Их пропустили.

Увидев императора в нескольких шагах впереди, Дженнсен и Себастьян остановились. Джегань стоял один, с опущенными плечами, спиной ко всем, зажав меч в руке. Никто из присут–ствовавших не осмеливался приблизиться к нему.

Дженнсен и Себастьян быстрым шагом покрыли расстояние, отделяющее их от императора. Тот застыл перед копьем, вса–женным концом в землю, выражение черных глаз Джеганя было такое, будто он увидел призрак. Красное полотнище хлопало на ветру в абсолютной тишине.

На копье была насажена человеческая голова.

Дженнсен содрогнулась. Голова, отрубленная точно по сере–дине шеи, выглядела как живая. Темные глаза под густыми изог–нутыми бровями не мигая смотрели перед собой. Чуть набек–рень была одета темная мятая шляпа. Пряди волос, вьющихся над ушами, чуть покачивались на ветру. Казалось, будто тонкие губы в любой момент раздвинутся в угрожающую улыбку из мира мертвых. Да и само выражение лица было таково, будто при жизни этот человек сам олицетворял смерть.

От вида пораженного Джеганя, не отрывающего взгляда от головы, от тишины, нависшей над тысячами людей, сердце Дженнсен забилось быстрее, чем при скачке.

Девушка осторожно перевела взгляд на Себастьяна. Тот тоже был ошеломлен. Пальцы Дженнсен сочувственно потяну–лись к его руке, ей захотелось взглянуть в его широко открытые, полные слез глаза.

Наконец, он нагнулся к ней и прошептал сдавленным го–лосом:

– Брат Нарев.

Звук этих чуть слышных слов громом отозвался в душе Джен–нсен. Великий человек, духовный лидер всего Древнего мира, друг и ближайший советник императора Джеганя… Себастьян верил, что он ближе к Создателю, чем любой из тех, кто когда-либо появлялся на свет… и сейчас этот человек мертв, а голова его насажена на копье.

Император шагнул вперед и вытащил сложенный лист бума–ги, приколотый к шляпе брата Нарева. Дженнсен наблюдала, как Джегань толстыми пальцами осторожно разворачивает этот кло–чок бумаги, и неожиданно вспомнила, как разворачивала лис–ток, который нашла у д’харианского солдата в тот судьбоносный день, когда встретила Себастьяна. В тот самый день, когда лю–дям лорда Рала удалось наконец выследить ее и убить маму…

Император Джегань поднес к глазам бумагу и прочитал. И время, пока он молча смотрел на нее, показалось устрашающе долгим. Наконец, он опустил руку. Его грудь вздымалась от жут–кой, всепоглощающей ярости, а он снова смотрел на голову бра–та Нарева. Голосом, в котором бушевал едва сдерживаемый, му–чительный огонь ненависти, Джегань повторил слова из запис–ки, достаточно громко, чтобы его смогли услышать все, кто сто–ял рядом: 

– Привет от лорда Рала!

По ветвям деревьев пронесся холодный ветер. Никто не про–изнес ни звука: все ждали указаний императора Джеганя.

Потянуло вонью, и Дженнсен поморщилась. Голова, почти живая за мгновение до этого, буквально на глазах стала разла–гаться. Плоть просела, нижние веки отогнулись, обнажая крас–ные внутренности, щеки обвисли, рот приоткрылся, будто голо–ва собиралась издать вопль.

Дженнсен, как и все, отступила на шаг: плоть на лице истле–вала неожиданно появляющимися язвами, обнажая гноящиеся ткани.

По мере того как челюсть опускалась все ниже, язык разду–вался. Глазные яблоки вылезали из глазниц, тогда как последние съеживались. Дурно пахнущая плоть распадалась на клочки.

Процесс, занимающий долгие месяцы, произошел за секун–ды, и вот уже череп в лохмотьях плоти, в измятой шляпе усмеха–ется людям…

– Он оплетен паутиной магии, ваше превосходительство, – произнесла неслышно приблизившаяся сестра Мердинта. Ее слова прозвучали ответом на невысказанный вопрос. – Закли–нание сохраняло голову в хорошем состоянии до тех пор, пока вы не вынули из шляпы записку, рассеяв, таким образом, сохра–нявшую ее магию. Как только волшебство исчезло, останки ста–ли разлагаться, что обычно с ними и происходит.

Джегань устремил на нее черные глаза.

Дженнсен не могла сказать, о чем он думал, но его пы–лающий взгляд еще больше, чем обычно, походил на ночной кошмар.

– Была установлена очень мощная и хорошо организован–ная защита: сохранность обеспечивалась, пока записку не вы–нет нужный человек, – тихо добавила сестра Мердинта. – Клю–чом для снятия заклинания послужило ваше прикосновение.

Все эти ужасающие секунды Дженнсен боялась, что Дже-гань выхватит меч и с диким криком обезглавит женщину.

Офицер, стоявший чуть в стороне, неожиданно закричал, указывая на дворец Исповедниц: