Он начал целовать ее шею, и она закрыла глаза. Как было здорово слышать его шепот, слова признания, смешанные с со–жалением и гневом на себя самого и наполненные отчаянной надеждой.

– Я люблю тебя, – снова прошептал Себастьян. Дженнсен. Дженнсен вздрогнула от удовольствия – от наслаждения ощущать себя женщиной, от сознания, что мужчину волнует само ее существование. Никогда раньше она не чувствовала, что привлекательна. Сейчас же она ощущала себя не просто краси–вой, а соблазнительно красивой.

Сдавайся…

Она поцеловала шею Себастьяна, и он сжал ее еще крепче. Она поцеловала его ухо и провела языком вокруг, как только что проделал с нею он. И его тело просто воспламенилось.

Рука его нырнула под платье, пальцы скользнули по колену к обнаженному бедру…

«Выбор за тобой, – сказала себе Дженнсен. – За тобой».

Она судорожно вдохнула, широко открыв глаза и уставив–шись на темные балки под потолком. Рот Себастьяна накрыл ее губы прежде, чем она смогла произнести хоть слово, чтобы оста–новить его. Она уперлась кулаком в его плечо, в тщетной попыт–ке дать себе возможность сказать это короткое важное слово, в тщетной попытке оттолкнуть его.

Но этот человек спас ей жизнь!.. Если бы не он, ее бы убили вместе с матерью той дождливой ночью. Она была обязана ему жизнью. И позволить ему прикасаться сейчас к ней было пустя–ком по сравнению с тем, что он для нее сделал. Что в этом плохо–го? Это было мелочью по сравнению с тем, что он открыл ей свое сердце.

А кроме того, он нравился ей. Такого мужчину пожелала бы любая женщина. Он был красив, умен и значителен. Больше того, он любит ее. Что еще можно было пожелать?

И она заставила себя выбросить из головы образ Тома, сфо–кусировав все свое внимание на Себастьяне и его прикосновениях. Они делали ее слабой, это было почти болезненное ощу–щение.

Его пальцы были такими нежными, что из ее глаз покатились слезы. Она забыла слово, которое хотела сказать, удивляясь, за–чем она вообще хотела его произнести.

Ее пальцы обняли затылок Себастьяна, цепляясь за него, как за жизнь. Ее ладони обхватили его спину, и она вскрикнула от того, что он с нею делал. И больше не могла ничего – только беспомощно дышать, наслаждаясь восхитительной непристой–ностью происходящего.

– Себастьян! – вскрикнула она. – О-о, Себастьян…

– Я так тебя люблю, Джен. – Он раздвинул ее колени и скользнул между ног. – Ты так мне нужна, Дженнсен. Я не могу без тебя жить. Клянусь, не могу.

Предполагалось, что это ее выбор. Во всяком случае, так она сказала себе.

– Себастьян… Сдавайся…

– Да, – выдохнула она. – О добрые духи, простите меня… Да.

Оба оперся плечом о стенку фурго–на, стоявшего чуть в стороне от торговых рядов. Держа руки в карманах, он неторопливо изучал безза–ботную толпу. Люди, снующие между лот–ков, пребывали в праздничном настрое–нии – возможно, потому что весна была уже рядом, хотя зима еще и не ослабила своей суровой хватки. Несмотря на прони–зывающий холод, все болтали и смеялись, торговались и присматривались, спорили и покупали.

И никто из этой толпы, бросающей вы–зов холоду, не знал, что среди них находит–ся очень важный человек. Оба усмехнулся. Среди них находится Рал. Член правящей семьи…

С тех пор как Оба понял, что неуязвим, и во время долгого пути на север он стал но–вым человеком, умудренным немалым опы–том. Вначале, после смерти мерзкой колду–ньи и его сумасшедшей матери, он был за–хвачен полученной свободой и даже не по–мышлял о том, чтобы посетить Народный Дворец. Но чем больше он размышлял над произошедшими событиями, над их порази-тельностью, над тем новым, что узнавал, тем яснее ему становилось, что это путеше–ствие жизненно необходимо. Все еще не хватало каких-то кусочков, и это вполне могло привести к не–приятностям.

Та женщина, Дженнсен, сказала, что за ней охотятся кводы. Кводы охотятся только за важными людьми. Оба тревожился, что они могут начать преследовать его, так как он тоже был важ–ным человеком. Как и Дженнсен, он был одной из дыр в мире. Латея не объяснила, что это значит, но дырость делала Дженн–сен и Обу особенными. И как-то связывала их.

Возможно, что лорд Рал узнал от вероломной Латеи о суще–ствовании Обы и теперь боялся, что у него появится законный соперник, способный бросить ему, лорду Ралу, вызов. В конце концов, Оба тоже был сыном Даркена Рала. Нынешний лорд Рал владел магией, зато Оба был неуязвим.

В общем, неприятности назрели, и в этих условиях Оба ре–шил, что лучше всего следовать собственным интересам и от–правиться ко дворцу предков, где и выяснить все, что только воз–можно.

Правда, в начале странствия у него были некоторые сомне–ния. Тем не менее он наслаждался путешествием и узнал много нового. Он держал в голове целый список поразительностей: ме–ста, люди, знаки. Все что-то означало. В свободные минуты он просматривал этот мысленный список, сравнивая, что подходи–ло друг другу, какие открытия он мог предвидеть. Он всегда счи–тал, как важно тренировать ум. Он был сам по себе, сам прини–мал решения, сам выбирал дорогу, но ему надо и дальше расти и учиться.

Теперь Оба не должен больше кормить животных, ухажи–вать за садом, чинить заборы, сараи и дома. Он больше не дол–жен таскать тяжести, бегать с лопатой и выполнять каждый кап–риз своей сумасшедшей матери. Он больше не должен терпеть отвратительные лекарства надоедливой колдуньи, снова ловить ее хитрые взгляды. Он больше не должен выслушивать тирады и насмешки матери или подвергаться унижениям.

Однажды у нее хватило наглости приказать ему убрать кучу замерзшего навоза – ему, сыну самого Даркена Рала. Оба не знал, как можно было мириться с этим. Наверное, он – человек необыкновенного терпения, которое было одним из выдающих–ся черт его натуры.

Сумасшедшая мать всегда запрещала ему тратить деньги на женщин. Оба отпраздновал свое освобождение от тирании тем, что, добравшись до большого города, нанес визит самой дорогой шлюхе, которую только смог найти. И понял, почему мать всегда была против его общения с женщинами, – это было приятно.

Однако он выяснил, что эти женщины тоже могут быть же–стоки по отношению к чуткому мужчине. Они тоже пытались порой заставить его почувствовать себя маленьким и ничтож–ным. Они тоже пристально рассматривали его расчетливыми, бесстыдными, оценивающими взглядами, которые он так нена–видел.

Оба подозревал, что и в этом вина его матери. Он подозре–вал, что она даже могла проникнуть из мира мертвых в этот мир, через холодное сердце шлюхи, чтобы отравить ему самые слад–кие мгновения. Он подозревал, что ее голос нашептывал злоб–ные слова в уши женщин. Это было очень похоже на нее – даже успокоившись навечно, она не могла позволить ему наслаждать–ся жизнью.

Оба не был транжирой, ни в коем случае. Но деньги, кото–рые принадлежали ему по праву, обеспечивали кое-какие впол–не заслуженные удовольствия: чистое белье, неплохую еду и пи–тье, компанию хорошеньких женщин. Однако распоряжался он деньгами осторожно, чтобы не остаться, в конце концов, совсем без гроша. И еще он знал, что люди завидуют его богатству.

Он узнал, что простое обладание деньгами привлекает лю–дей, особенно женщин. Если он покупал им напитки и малень–кие подарки – вроде куска ткани на платок, браслетов, чтобы украсить запястья, блестящих заколок для волос, – они охотно соглашались приласкать его. Они часто отводили его в какое-нибудь тихое место, где можно было остаться вдвоем. Иногда это была улица, иногда пустынный лес, иногда комната.

Он подозревал, что некоторые из них просто хотят добрать–ся до его денег. Но он не переставал удивляться, сколько удо–вольствия и приятных ощущений можно получить от женщины. В том числе и с помощью острого ножа…

Став человеком, умудренным опытом, Оба теперь знал о женщинах все. У него было много женщин. Теперь он знал, как надо разговаривать с женщинами, как с ними обращаться, как удовлетворить их.