Сестра Мердинта остановилась и обернулась, чтобы удосто–вериться, в порядке ли ее подопечная. Дженнсен обратила вни–мание, как неяркий лунный свет отражается от кольца, продето–го сквозь нижнюю губу ее спутницы, – такое носили все сест–ры. Девушка чувствовала отвращение к этому обычаю, хотя этим они подчеркивали свою преданность императору.

Мердинта придержала ветку бальзамина, загораживающую дорогу, освобождая путь. От напевных звуков сердце Дженнсен бешено колотилось. Сквозь просвет между ветвями деревьев виднелась поляна, а над ней – открытое небо, с которого лился лунный свет.

Дженнсен взглянула в строгое и неумолимое лицо сестры и двинулась по направлению к поляне. Перед ней широким кру–гом были расставлены свечи. Они стояли так близко, что созда–валось впечатление огненного круга, созданного для защиты от демонов. Внутри него был нарисован чем-то вроде белого песка еще один круг, мерцающий в свете луны. А в нем все тем же белым песком были изображены непонятные геометрические фигуры.

В круге из сверкающего песка сидело семь женщин. Одно место пустовало, и не было сомнений, что оно предназначалось для сестры Мердинты. Женщины, закрыв глаза, забормотали что-то на непонятном языке, и лунный свет играл на кольцах в их губах.

– Ты должна сесть в середину круга, – тихо произнесла се–стра Мердинта. – И оставь здесь свою одежду.

Дженнсен удивленно взглянула в ее безжалостные глаза:

– Зачем?

– Снимай одежду и садись в центре круга лицом к пустому месту.

Этот приказ прозвучал так холодно и значимо, что Дженнсен поняла: у нее нет выбора, остается подчиниться. Сестра взяла у нее плащ, спокойно наблюдая за происходящим. После того как скользнуло на землю платье, Дженнсен обхватила руками пле–чи, пытаясь унять родившуюся дрожь. По всему телу побежали мурашки. Зубы стучали, но не от холода. Однако сестры смотре–ли на Дженнсен спокойно, и она подавила отвращение и быстро сбросила нижнюю одежду.

Сестра Мердинта ткнула ее пальцем в обнаженную спину:

– Ступай!

– Что я здесь делаю? – Голос Дженнсен прозвучал неожи–данно властно.

Сестра Мердинта некоторое время обдумывала ответ:

– Ты собираешься убить Ричарда Рала. Чтобы помочь тебе, придется нарушить завесу преисподней.

Дженнсен замотала головой:

– Нет! Я не стану делать ничего подобного.

– Каждый это делает. Когда умираешь, пересекаешь эту за–весу. Смерть – это часть жизни. Тебе требуется помощь, чтобы ты смогла убить лорда Рала. И мы собираемся оказать тебе ее.

– Но преисподняя – это мир смерти. Я не могу…

– Можешь! И хочешь! Ты дала нам слово. Если ты этого не сделаешь, то лорд Рал еще много лет будет продолжать свои пре–ступления. Или ты это сделаешь, или кровь его жертв ляжет на твои руки. Твой отказ приведет к смерти множества людей. Ты, Дженнсен Рал, окажешь помощь своему брату. Ты, Дженнсен Рал, откроешь двери смерти и позволишь этим людям умереть. Ты, Дженнсен Рал, окажешься сторонником Владетеля. Мы про–сим тебя найти в себе мужество, отбросив все, повернуться к смерти, взамен получив Ричарда Рала.

Дженнсен дрожала, слезы текли по ее лицу. Она опять боя–лась делать страшный выбор, предложенный сестрой Мердин-той. Дженнсен молилась матери, прося совета, но в ответ не пос–ледовало ни единого знака. Даже голос затих.

И Дженнсен перешагнула через свечи.

Она должна это сделать. Она должна покончить с Ричардом Ралом.

К счастью, там, где ей следовало стоять, было достаточно тем–но. Дженнсен чувствовала унижение, находясь нагой среди не–знакомых – пусть здесь и были одни женщины, – но это был наименьший из ее страхов.

Вступив в круг из мерцающего белого песка, она почувство–вала ужасающий холод и двинулась к центру, дрожа и трясясь.

В центре круга была Благодать, нарисованное все тем же бе–лым песком, мерцающим в лунном свете. Девушка остановилась, глядя на символ, который тысячи раз рисовала сама, хотя ее ру–кой никогда и не управлял дар.

– Садись, – прозвучал голос сестры Мердинты.

Дженнсен начала задыхаться. Мердинта возникла прямо за ее спиной. Нажала девушке на плечи, и та опустилась, скрестив ноги в центре Благодати. Теперь ей стало понятно: сестры сиде–ли на семи лучах восьмиконечной звезды. Восьмой луч, как раз напротив Дженнсен, оставался свободным.

Сестры Света снова начали свое негромкое песнопение.

В лесу было темно и мрачно. Деревья, покачиваясь от ветра, стучали ветвями, будто костями мертвых, к которым, похоже, и взывали сестры.

Сестра Мердинта, вместо того чтобы сесть на свободное ме–сто, оставленное в круге, продолжала стоять у Дженнсен за спиной.

Неожиданно пение оборвалось, и Мердинта начала произ–носить странные короткие слова на непонятном языке.

В длинной, певучей речи сестра Мердинта выделяла слово «грушдева» и, вытянув руку, посыпала порошком голову Дженнсен. Каждый раз порошок сгорал с ревущим свистом, заставляя девушку подпрыгивать. Вспышки света на мгновение выхваты–вали сестер из черного мрака.

И при каждой вспышке все семь сестер говорили в один голос:

– Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht.

Не только они произносили эти слова. Дженнсен чувствова–ла, что и голос в ее голове произносит их вместе с сестрами. Го–лос вернулся, и это одновременно пугало и успокаивало девуш–ку. Ее всегда снедало беспокойство, когда голос затихал и насту–пала невыносимая тишина.

– Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht…

Слова убаюкивали и успокаивали Дженнсен. Она вспомина–ла о том, что привело ее в это странное место, об ужасах своей прежней жизни, когда в шесть лет ей пришлось вместе с мате–рью покинуть Народный Дворец. О тех годах, когда лорд Рал шел по пятам, и они постоянно убегали, спасая свои жизни. О той ужасной ночи, когда люди лорда Рала появились у них в доме. Слезы хлынули из глаз при этом воспоминании. Она вновь пере–живала ту ночь. Геройское поведение Себастьяна, спасшего ее… Последние слова матери… И как пришлось оставить маму на полу в луже крови и бежать, бежать, бежать… Дженнсен рыда–ла, испытывая смертельную тоску по всему этому.

– Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht… Дженнсен всхлипнула. Она скучала по маме. Было страшно за Себастьяна. Она была такой одинокой в этом мире. Видела столько смертей. Ей так хотелось, чтобы это наконец закончи–лось. Так хотелось все это остановить.

– Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht…

Подняв глаза, сквозь слезы, она увидела, что перед нею си–дит кто-то темный – на том самом месте, которое прежде пус–товало. Его глаза горели как свечи. Дженнсен смотрела в них, будто глядя в тот голос.

– Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt mish , – ска–зал сидящий перед нею в унисон с находящимся у нее в голове голосом. – Открой себя, Дженнсен. Откройся мне, Дженнсен.

Дженнсен не могла ни двинуться, ни отвести глаза. Это был голос, но не только у нее в голове. Теперь он сидел перед ней. 

Сестра Мердинта, стоя за спиной, бросила еще щепотку по–рошка.

И когда он загорелся, девушка узнала человека с горящими глазами.

Это была ее мать.

– Дженнсен, – нежно сказала она. – Surangie.

– Что? – всхлипнула ошеломленная девушка.

– Сдавайся. Слезы полились неудержимым потоком.

– Мама… мама!.. Дженнсен начала вставать, чтобы подойти к матери, но сестра Мердинта нажала ей на плечи, приказывая оставаться на месте.

Языки пламени вспыхнули и исчезли, и когда свет померк, мать растворилась в темноте, а перед девушкой снова было не–что со светящимися во мраке глазами.

– Grushdeva du kalt misht, – гремел голос.

– Что? – рыдала Дженнсен.

– Месть съедает меня, – перевел рокочущий голос. – Сда–вайся, Дженнсен, и месть будет твоя.

– Да! – безутешно прорыдала Дженнсен. – Да! Я сдаюсь мести.

Нечто улыбнулось, будто открывая дверь в преисподнюю.

Нечто поднялось колыхающейся тенью и склонилось над Дженнсен. Лунный свет играл на его мускулах. Очень похожее на кота, улыбающееся, нечто показывало клыки, от вида кото–рых останавливалось сердце.