«И, наверное, это – больше, чем погибший заслуживает», – подумала Дженнсен.

Ей хотелось как можно скорее бросить все и уйти, но посту–пать так было бы неразумно. Ведь она и сама перед появлением незнакомца обдумывала, как спрятать тело. Пожалуй, лучше все–го принять его предложение. Тогда будет менее вероятно, что труп вытащат из-под камней. Ведь не только солдаты, но и звери не смогут обнаружить останки.

Пока она судорожно взвешивала различные возможности, незнакомец решил, что девушка вообще не согласна с его пла–ном, и принялся мягко уговаривать ее:

– Он мертв, с этим уже ничего не поделаешь. Произошел несчастный случай. Зачем доводить дело до того, чтобы несчаст–ный случай испортил нам жизнь? Ведь мы ничего плохого не сделали. Нас здесь даже не было, когда все произошло. Похоро–ним его и будем жить, как жили.

Дженнсен стояла молча. Наверное, мужчина прав в том, что солдаты, наткнувшись на мертвого товарища, примутся допрашивать народ в округе. Имеется предостаточно причин волноваться по поводу мертвого солдата и без этой угрозы. Она снова вспомнила листок бумаги, найденный у погибшего. И уже одно только это было достаточно веской причиной для тревоги.

Если листок бумаги означает именно то, о чем она подума–ла, допросы станут только началом последующих тяжелых ис–пытаний.

– Я согласна, – сказала она. – Если это необходимо, давай–те спрячем его побыстрее.

Незнакомец улыбнулся, как ей показалось, с большим облег–чением. Затем он стянул капюшон, обнажая голову в знак ува–жения к женщине.

Дженнсен была поражена: он был всего лет на шесть-семь старше ее, не больше, но его коротко стриженные волосы оказа–лись совершенно седыми. Она разглядывала мужчину с тем же интересом, с каким люди изучали ее рыжие волосы. Глаза его оказались голубыми – такими же, как у нее, Дженнсен. И у отца ее, говорят, были точно такие… Сочетание коротких седых во–лос и голубых глаз было необычным, и тем не менее девушке показалось, что ничего иного и быть не может.

Незнакомец вновь поднял капюшон и протянул ей руку:

– Меня зовут Себастьян.

Поколебавшись мгновение, она протянула руку в ответ. Между ними по-прежнему лежал мертвый солдат, но теперь

Дженнсен не боялась. Странник был, без сомнения, сильным че–ловеком, однако не стал демонстрировать ей мощь рукопожа–тия, как поступило бы большинство мужчин. Девушку удивило, что рука его оказалась неестественно теплой.

– А свое имя вы мне скажете?

– Меня зовут Дженнсен Даггет.

– Дженнсен, – произнес он с удовольствием.

Она почувствовала, как лицо ее снова залилось краской. Се–бастьян, казалось, не заметил смущения девушки. Он подхватил мертвеца под руки и потянул тело в сторону расселины. Солдат был могучего телосложения. Смерть превратила его в огромный груз, и Себастьяну приходилось нелегко.

Чтобы помочь, Дженнсен уцепилась за плечо солдата. Себа–стьян ухватился за другое плечо, и теперь дело пошло быстрее. Дженнсен очень боялась д’харианских солдат, пусть даже и мертвых, но она не давала страху побороть себя и, задыхаясь, тянула, и тянула, и тянула…

Перед тем как столкнуть солдата в щель, которая должна была стать его последним приютом, Себастьян, тяжело дыша, перевернул тело. Дженнсен впервые увидела на мертвеце ко–роткий меч на перевязи, перекинутой через плечо, прямо под мешком. Раньше меч не было видно, потому что солдат лежал на нем.

К портупее на поясе был прикреплен боевой топор с лезвием в форме полумесяца. Разглядев, насколько хорошо вооружен солдат, Дженнсен встревожилась еще больше. Обычный солдат не носит так много оружия. У обычного солдата не бывает таких ножей.

Себастьян стягивал с солдата лямки заплечного мешка. По–том снял с перевязи меч и отложил в сторону. Отстегнул порту–пею и кинул ее на меч.

– Ничего примечательного, – сказал он, быстро осмотрев мешок.

Мешок был отправлен туда же, где лежали портупея и меч. А Себастьян начал проверять карманы мертвеца. Дженнсен хоте–ла спросить, зачем он это делает, но вспомнила, что и сама про–делала то же самое. Она еще больше встревожилась, когда Се–бастьян положил все вещи назад, кроме денег. Обкрадывать мертвеца казалось девушке совсем бессердечным.

Себастьян протянул деньги ей.

– Что вы делаете? – спросила она.

– Возьмите. – Он сделал настойчивый жест. – Какую пользу они принесут, лежа в земле? Деньги нужны, чтобы облег–чать страдания живым, а не мертвым. Или вы полагаете, что доб–рые духи спросят с него плату за переход в вечность?

Мертвец был д’харианским солдатом, и Дженнсен полагала, что для него у Владетеля найдется в запасе что-нибудь менее приятное.

– Но… это не мое… Себастьян нахмурился, неодобрительно глядя на нее:

– Считайте, что это частично возмещает все ваши стра–дания.

Дженнсен похолодела.

Откуда он знает?.. Они с матерью всегда были так осто–рожны…

– Что вы имеете в виду?

– Вы сегодня до смерти перепугались из-за этого парня. Ис–пуг сократит вашу жизнь на несколько лет.

Дженнсен наконец с облегчением вздохнула. Пора бы и пе–рестать, разговаривая с людьми, ожидать от них самое худшее.

И когда Себастьян вложил ей деньги в руку, она больше не сопротивлялась.

– Хорошо. Однако вам причитается половина за помощь. – Она вернула ему три золотые марки.

Странник сжал руку девушки, вдавив монеты в ее ладонь:

– Нет, они ваши. Дженнсен задумалась. Эти деньги – немалая подмога в трудный час…

– У моей матери тяжелая жизнь, – сказала она. – Я отдам их ей.

– Надеюсь, они помогут вам обеим. И пусть их помощь ста–нет последним деянием этого человека.

– У вас руки горячие. – Дженнсен заглянула страннику в глаза и вдруг поняла, в чем дело.

Он кивнул, подтверждая ее догадку:

– У меня небольшой приступ лихорадки. Началось сегодня утром. Когда мы покончим с этим делом, я доберусь до ближай–шего города и хорошенько отдохну в сухом помещении. Мне просто нужен отдых, чтобы восстановить силы.

– В таком состоянии вы не дойдете сегодня до города.

– Чепуха!.. Я быстро хожу. Я привык к походам.

– Я тоже, – сказала Дженнсен, – и у меня дорога в город занимает почти целый день. Осталась всего пара светлых часов, а мы еще не закончили наше дело. Даже на лошади сегодня уже не добраться до города.

Себастьян вздохнул:

– И тем не менее я попытаюсь. Он встал на колени, перевернул солдата на бок и отстегнул его нож. Ножны из черной тонкой кожи были в тон рукояти, украшенной серебром и какой-то сложной эмблемой. Продол–жая стоять на коленях, Себастьян протянул нож девушке.

– Глупо хоронить такое прекрасное оружие. Он ваш. Это много лучше той рухляди, что вы мне показали.

Дженнсен стояла ошеломленная и смущенная.

– Нет, его должны взять вы.

– Я возьму все остальное. Это больше соответствует моим правилам. А нож ваш. По правилу Себастьяна.

– По какому еще правилу Себастьяна?

– Красота принадлежит красоте. От столь явного комплимента Дженнсен снова покраснела.

Однако нож вовсе не был красотой. Себастьян даже не пони–мал, сколько уродства крылось за этой вещью…

– Не знаете, что может означать буква «Р» на рукояти? Еще как знаю, хотела сказать Дженнсен. Она и в самом деле слишком хорошо знала, что означает «Р». Эта буква и была во–площением всего уродства в мире.

– Сокращенно «Дом Рала».

– Дом Рала?

– Лорд Рал – правитель Д’Хары, – сказала Дженнсен, ко–роткой фразой объясняя весь кошмар случившегося.