– Сегодня не встречал ее? – жестко спрашиваю и распрямляю спину. Смотрю сверху вниз и чувствую, как этот хиляк дрожит от одного моего взгляда.

Давид просто стоит рядом и пугает паренька своим ростом и мощным разворотом плеч еще больше, чем я.

– Да с какой радости? – и бывший парень Леры растягивает лыбу, как акуленок.

– Мало ли. Проверяем всех, кого она знает.

– Так у папаши в больнице проверяйте. Она вечно там околачивалась.

– Вот же гадость, – сплевывает неожиданно Давид. – А ну, дай мне дорогу, – бесцеремонно отодвигает меня и сгребает пацана за грудки. – Ты же, падла, врешь!

– Что вы… – затыкается, когда от толчка бьется затылком об стену.

Я стараюсь не загореться, потому что мне нужно экономить силы и найти Леру, а не сорваться сейчас, а потом просто упасть.

– Говори! – связки сдавливает напряжение, от этого голос получается низким и страшным.

– Наверное, перегорела, да? Сбежала от тебя, красавчик? – и нагло смотрит на меня. Да он же в курсе всех событий. – Наверное, к мамашке вернулась твоя зазноба. У нее проверяли?

– Если ты, сука, брешешь, я тебя вырою из темного-претемного угла, где ты попытаешься спрятаться, – шипит Давид и отпихивает Васю от себя, как мерзость.

И, когда мы отходим, в спину прилетает ехидное:

– Ню-ню…

Не выдерживаю я. Размазываю его наглую рожу, жертвуя двумя косточками на кулаке. После этого Давид долго ворчит в машине, что я не просто Олень, я – Тюлень. А я и не против.

– Кто следующий? Ильховский?

– Тварь, – шикаю от боли. – Вряд ли он, но проверить стоит.

– Он мстил тебе за девушку. Север, ты наивный, как дитя, серьезно. Открой глаза. Женя ведь всегда пользовался твоим положением, крутился около, потому что ему было выгодно.

– Хватит! – отрезаю. – Он – мой друг. Я был неправ. Я не любил Дашу, связался с ней, как и с Лерой, только чтобы снять с себя груз проклятия, в которое слабо верил.

– Та это бред все эти проклятия! – Давид злится и бьет ладонями по рулю. – Разве ты до сих пор не понял? Это просто совпадения, случайности. Ты ведь жив, и Леру мы найдем. Прекрати себя ковырять просто так. А Женя никогда мне не нравился, и я намылил бы ему рожу с жутким удовольствием, только не хочу руки в дерьмо вымазывать.

– Не смей щупальца распускать, – угрожаю ему указательным пальцем, а он смешно отодвигает его, как рычаг, и коварно улыбается.

Дверь в квартиру Ильховского открывается, и ему в челюсть летит увесистый кулак Давида. Это называется – не удержался. В этом весь Бергман: просто ураган, который за справедливость снесет пол города.

– За вранье, – нависает Давид, отвечая на немой скулеж Жени. Тот приваливается к стене в коридоре и стекает, как растаявшее желе, на пол.

– Ну, я же просил, – отталкиваю врача.

– А я никогда тебя не слушал! – отвечает друг и ударяет ладонями меня в грудь. Толкает еще и еще. – Хватит нежностей, Север! Разозлись уже, в конце концов. Твоя невеста пропала, а ты расшаркиваешься с предателями.

– Кто пропал? – тихий голос Жени прерывает нашу перепалку. – Лера?

– Говори, тварь, куда ты ее дел? – дергаюсь, но торможу, когда сталкиваюсь с его испуганным взглядом.

– Н-не знаю, – Женя отползает. Он искренне удивлен, и я верю ему. – Я ее после вчера не видел. Клянусь, Север! Я не вру! Я был сегодня целый день у Даши, только в дом зашел. Можешь позвонить и узнать на проходной. Я не трогал твою невесту. Не трогал! – он закрывается ладонями и ревет, как малыш. – Я не хотел так, – растирая кровь и слезы по щекам он поднимает голову. – Знаю, что натворил, знаю, что не заслужил прощения, но я бы Леру и пальцем не тронул. Она мне нравилась, она же солнышко, свет в окне дома, в котором давно отрубили электричество. Север, неужели ты так разочаровался во мне, что подумал такое?

– Я не знаю, что думать! – отстраняюсь от Давида и приседаю к стене. Ноги не держат. – Валерия ушла утром. Я выгнал ее, спасти хотел, и она молча ушла. Мы звонили на работу: в пять она уже уехала из клуба с Егором. И больше они не выходили на связь.

– А Валюха? Эта же баба не долюбливала падчерицу, плюс наследница все-таки, – предполагает Женя. Он все еще дрожит и сопит из-за разбитого носа, алые ленточки крови сползают на острый подбородок. Светлые волосы торчат ежиком, на лице капельки болезненного пота.

– Да там одни долги. Все живые активы Валентина давно на себя и родную дочь перекинула, – отмахиваюсь от предположения. – Да и я ей заплатил хорошо за невесту… Лера получит наследство вместе с прогоревшим бизнесом и прорвой минусов.

– Вот же тварь, – не сдерживается Ильховский. – Да и я не лучше… Как сдурел, когда узнал, что с Дашей случилось. Расстались так тяжело, отходил долго, как чумной, а потом еще тебя встретил…

– Не оправдывайся, – говорю и хлопаю не сильно бью его кулаком по плечу. Как дружеский жест, не более. – Я бы ради Леры тоже мстил. Хочешь, забирай Арктику? Мне ничего не нужно…

Женька фыркает и качает головой.

– Откупиться решил? Да и мне ничего не нужно, а ты, зараза, слишком хорош, как бизнесмен, чтобы тебя бросать и валить на пике.

– Да какой там пик? Мы на дне…

Давид тихо слушает, листает Лерын телефон, мычит что-то себе под нос.

– Не-е-е… – тянет Женя. – Это я немного подшаманил, чтобы ты руки опустил, а оно только раззадорило тебя. Ты же, дай тридцать часов в сутки, и эти бы потратил на детей и таланты. Мне тебя не понять. Так что, прости… За Лерку прости, что подстрекнул, не удержался.

– Ладно, проехали. Просто давайте ее найдем.

– Кажется, я знаю, где твоя радость, – приподнимает голову Давид. Он поворачивает телефон Леры и показывает на экране пользователя под именем Ясень. Ниже, в окошке комментариев, последнее сообщение от невесты: «Я знаю, кто ты».

С аватарки на нас, оскалившись, смотрит морда железного зверя. И у меня холодеет внутри, когда вспоминаю, у кого я ее видел на пальце.

Дверь хлопает за спиной, и я слышу, как Генри кричит. Сжимаю до предела и хочу вернуться. Но нет. Ему нужно время. Он сознается во всем, когда будет готов, а сейчас я просто даю ему немного воздуха. Ухожу, чтобы вечером вернуться.

– Егор! – стучу в окошко и подзываю охранника. – Передай своему другу, замороженному Оленю, что хрена с два я поверю в его бред! Можешь так и сказать. А пока он успокоится и придет в себя, я убежала на работу.

– Лера, стой, – охранник набрасывает куртку и выскальзывает из сторожки. – Жора, – оборачивается и кричит за спину, – я ушел! До завтра! – а потом подхватывает меня за локоть. – Я тебя отвезу, все равно смену сдал.

– Да, конечно, – легко соглашаюсь и усаживаюсь на переднее сидение.

Сердце все еще лупит в ребра, но я крепка в своем решении. Север не отделается от меня вот так нелепо. Не верю ни единому слову. После всего, что было, после его признаний…

А есть шарм ушел? Слезы наворачиваются стремительно, мне приходится отвернуться в боковое окно и сдерживать порыв шумно потянуть носом.

– Лер, что он тебе сказал? – спрашивает осторожно Егор.

Заламываю руки, косточки хрустят от натуги, а потом на одном дыхании выдаю:

– Что не любит меня. Приказал мне убираться из дома…

Короткий мат, едва слышный, а потом широкое и громкое:

– Идиот!

Киваю и роняю на ладони слезы.

– Я ему не верю, Егор. У него пальцы были в крови, Генри не спал, он издевался над собой всю ночь. Что с ним? Скажи!

– Да он просто думает, что его любовь навредит тебе. Это все бабка. Не знаю, где он ее нашел и как встретил, Генри никогда не рассказывал, но после ее, якобы, проклятия с невестами случались несчастья. Ты слышала уже.

– Марина?

– Да, она погибла. Они поругались, Генри унижался, просил ее не уходить, а она, оказалось, вообще гуляла с ним ради денег. Та еще сучка. Была. В общем, что случилось, то случилось, она сама виновата – надо на дорогу смотреть, а не прихорашиваться. А Генри решил, что вина на нем. Примерно через год еще одна девушка появилась, Даша, она ему особо и не нравилась. Я уже тогда говорил, что Север с огнем играет. Но ему хотелось проверить бабкино проклятие.