— Вам повезло, мисс Хладовин, — сказал он наконец, оглядывая убогий металлический цилиндр, ставший для нее домом. — Многие из нас, новеньких, обитают в гораздо худших условиях.

Она удивленно подняла брови, глядя на него, но он кивнул еще раз:

— Клянусь вам, так оно и есть. Разве вы не видели? Конечно же, она ничего не видела.

— А где живете вы? — спросила она.

— Вблизи квартала Ты—и–твой, — сказал он. — В трюме клипера. Без окон. — Фенек пожал плечами. — Это ваши? — Он показал на книги, лежащие на кровати.

— Нет, — ответила Беллис и поспешила убрать их, чтобы не лежали на виду. — Мне оставили только мой блокнот. Забрали даже те книги, что я сама когда—то написала, и написала неплохо.

— У меня такая же история, — сказал он. — Оставили только мои записки — вахтенный журнал за долгие годы странствий. Очень не хотелось бы его потерять. — Он улыбнулся.

— И чем вы у них занимаетесь? — спросила Беллис. Фенек в ответ снова пожал плечами.

— Мне удалось избежать всего этого, — сказал он. — Делаю то, что мне нравится. А вы работаете в библиотеке?

— Как? — резко спросила она. — Как вам удалось от них отделаться? И на что вы живете?

Некоторое время он молча смотрел на нее.

— Я получил три или четыре предложения… как и вы, вероятно. На первое я сказал, что принял второе, на второе — что уже согласился на третье, и так далее. Им все равно. На что я живу?.. Понимаете, сделать себя незаменимым гораздо проще, чем вы думаете, мисс Хладовин. Предоставлять услуги, предлагать людям то, за что они готовы платить. Главным образом, информацию… — Голос его стих.

Беллис, которая постоянно опасалась всяких заговоров и козней, была поражена его прямотой.

— Знаете, — сказал вдруг Фенек, — я вам благодарен, мисс Хладовин. Искренне благодарен.

Беллис ждала.

— Вы были в столице Салкрикалтора, мисс Хладовин. Вы слышали разговор между мной и капитаном Мизовичем. Вы, видимо, задавались вопросом: что же было в том письме, что так вывело капитана из себя и заставило его повернуть корабль? Но вы помалкивали. Уверен, вы понимали, что, когда Армада нас захватила, дело для меня могло обернуться крупными неприятностями. Но вы ничего не сказали. И я благодарен вам.

— Ведь вы ничего не сказали им, да? — добавил он с нескрываемой тревогой. — Как я уже сказал, я вам благодарен.

— Когда мы в последний раз говорили на «Терпсихории», — сказала Беллис, — вы мне сообщили, что для вас жизненно необходимо срочно вернуться в Нью—Кробю—зон. И что же теперь?

Он неловко покачал головой.

— Преувеличение и… дерьмо собачье, — сказал он, подняв на нее взгляд, но грубое слово не вызвало у нее неодобрительной реакции. — У меня такая привычка — все утрировать.

Он махнул рукой, закрывая эту тему. Последовала неловкая пауза.

— Вы можете говорить на соли? — спросила Белис. — Я так думаю, что для вашей работы это необходимо, мистер Фенек.

— У меня была возможность в течение нескольких лет совершенствовать свои познания в соли, — сказал он на этом языке. Говорил он легко и быстро, с непритворной улыбкой. Потом продолжил на рагамоле: — Да, кстати, у меня здесь другое имя. Вы меня очень обяжете, если будете величать Саймоном Фенчем — под таким именем меня здесь и знают.

— И где же вы выучили Соль, мистер Фенч? — спросила она. — Вы говорили о своих путешествиях…

— Проклятье! — Вид у него был веселый и смущенный. — В ваших устах это имя звучит как ругательство. В этих комнатах называйте меня как хотите, мисс Хладовин, но снаружи прошу вас постараться. Рин—Лор. Я научился соли в Рин—Лоре и на границе Пиратских островов.

— И что же вы там делали?

— То же самое, что и везде, — сказал он. — Покупал и продавал. Я торгую.

— Мне тридцать восемь лет, — сказал он, когда они выпили еще немного, а Беллис подбросила топлива в печь. — Торговцем я стал, когда мне не было еще и двадцати. Я, чтобы вам было известно, уроженец Нью—Кробюзона. Родился и рос под сенью Ребер. Но за последние двадцать лет и пятисот дней не провел в этом городе.

— И чем вы торгуете?

— Чем угодно. — Он пожал плечами. — Мехами, вином, машинами, скотом, книгами, рабочей силой. Чем угодно. Меняю спиртное на шкурки в тундре к северу от Джангсаха, шкурки на секреты в Хинтере, секреты и предметы искусства — на рабочую силу и специи в Великом Кромлехе…

Голос Фенека смолк, когда Беллис поймала его взгляд.

— Никто не знает, где находится Великий Кромлех, — сказала она, но он покачал головой.

— Кое—кто из нас знает, — спокойно ответил он. — Я хочу сказать — сейчас. Некоторые из нас сейчас знают. И добраться туда, конечно, ох как нелегко. На север через руины Суроша пути нет, а пойдешь на юг, добавится несколько сотен лишних миль через Вадонк или Какотопическое пятно. Поэтому приходится идти через перевал Кающихся на пустошь Глаз Дракона в обход Дыбящихся вод, огибая королевство Кар—Торрер, затем через море Холодный Коготь… — Голос его замер, но Беллис не шелохнулась, желая услышать, куда лежит путь дальше.

— А потом — Шаттерджекс, — тихо сказал он. — А после уже Великий Кромлех.

Он приложился к стакану с вином.

— Они не любят чужаков. Тех, что живые. Но, боги, вид у нас был довольно жалкий. Мы провели в пути несколько месяцев и потеряли четырнадцать человек. Мы добирались туда на дирижабле, на барже, на вьючных животных, на птераптицах, многие мили шли пешком. Я провел там несколько месяцев и привез в Нью—Кробюзон много всяких… диковинок. Вы уж мне поверьте, я повидал кое—что еще удивительнее этого города.

Беллис нечего было сказать. Она пыталась переварить то, что сказал Фенек. Некоторые из упомянутых им мест на самом деле были мифологией чистой воды. Мысль о том, что он побывал там (жил там, Джаббер его раздери), была сама по себе из ряда вон выходящей, но ей не показалось, что он лжет.

— Большинство из тех, кто пытается добраться туда, погибают, — сказал он обыденным тоном. — Но если вам это удастся, если вы доберетесь до Холодного Когтя, особенно дальних его берегов… считайте, что вам уже повезло. Вы попадаете к копям Шаттерджекс, на пастбищные угодья к северу от Хинтера, на остров Янни—Секкили в море Холодный Коготь… а они так и рвутся торговать, уж вы мне поверьте. Я там провел сорок дней. Единственные, с кем они торгуют, это дикари с севера, которые раз в год приходят на рыбацких лодках и везут вяленое мясо, которого тоже далеко не на всех хватает. — Он ухмыльнулся. — Но главная их проблема в том, что Дженгрис отрезает их от юга, а потому там не бывает никого из внешнего мира. Любого, кому удается пройти этим путем с юга, они принимают, как потерянного брата… Если вы доберетесь туда, то получите доступ к самой разнообразной информации, местам, товарам и услугам, которых больше ни у кого нет. Вот почему я заключил соглашение… с парламентом. Вот откуда этот документ, который позволяет мне при некоторых обстоятельствах реквизировать суда, дает мне определенные права. Я имею возможность обеспечивать город информацией, которую он ниоткуда больше не получит.

Итак, он был шпионом.

— Когда Симли пересек Вздувшийся океан и обнаружил Беред—Кай—Нев шесть с половиной веков назад, что, по—вашему, он вез в трюме? — спросил он. — «Страстный богомол» был большим кораблем, Беллис… — Фенек помолчал — она не приглашала его называть ее по имени, однако недовольства своего никак не проявила, и он продолжил: — Там были спирт и шелка, мечи и золото. Симли хотел торговать. Именно торговля и была ключом, который открыл восточный континент. Все известные вам землепроходцы: Симли, Донлеон, Брубенн, возможно, Либинтос вместе с этим чертовым Джаббером — все они были купцами. — Говорил он по—детски, со смаком. — Карты и информацию привозят домой люди вроде меня. Мы, как никто другой, можем давать необходимые советы. Можем продавать их правительству — в этом и состоит мое задание. Ни исследований, ни науки не существует — есть только торговля. Именно торговцы добрались до Суроша, именно они привезли карты, которыми пользовался в Пиратских войнах Дагман Бейн.