* * *
Мы отрежем край у тучи
Острым ветром, как ножом,
И десяток ив плакучих
Мы на случай сбережем.
Нам нужней краюха хлеба,
Но и туча — не пустяк,
Но и туча — благо неба,
Если жизнь у нас в гостях.
Мы опустим тучу ниже,
Зацепив за ветки ив
Небо, небо будет ближе,
Ближе каждому, кто жив.
Чтоб плакучих ив не выше
Был свинцовый потолок,
Чтоб рукой к холодной крыше
Прикоснуться каждый мог.
Мы в ущелье — точно дома
И забыли целый свет.
Нам не страшен грохот грома
И зубчатых молний след.
ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ
В избе дородная хозяйка,
Лоснящаяся, как зверь,
Кладет на койку балалайку
И открывает смело дверь.
Она встречает нас как надо,
Как полагается врагу,
Как героиня Илиады,
Она хватает острогу.
Но, приглядевшись к выраженью
Усталых лиц, голодных глаз,
Берет назад свое движенье
И не глядит уже на нас.
А загремев в печи ухватом,
Горячий черпает нектар,
Щекочет ноздри ароматом
Густой качающийся пар.
И, как гомеровская баба,
Она могуча и сильна.
И нам, измученным и слабым,
Чудесной кажется она,
Когда, сменив в светце лучину,
Мурлыча песню, шерсть прядет,
И плечи кутает в овчину,
И вытирает жаркий пот,
И, засыпая над работой,
Не совладавши с дремотой,
Храпит, и в блеске капель пота
Преображается святой.
Мы дружно чавкаем над миской
И обжигаем супом рты,
И счастье к нам подходит близко,
И исполняются мечты.
* * *[37]
Жизни, прожитой не так,
Все обрезки и осколки
Я кидаю на верстак,
Собирая с книжной полки.
Чтоб слесарным молотком
И зазубренным зубилом
Сбить в один тяжелый ком
Все, что жизнь разъединила,
Чтобы молот паровой
Утюгом разгладил за день,
Превратил бы в лист живой
Без кровоточащих ссадин.
* * *
Стихи? Какие же стихи
Годятся для такого дела,
И где хранить черновики,
За пазухой, на голом теле?
Какой тоске отдать черед,
Каким пейзажам предпочтенье,
Какое слово не солжет,
Не выйдет из повиновенья?
И кто же так, как я, поймет
Все одиночество рассвета,
Кто в рот воды не наберет
И не поплатится за это?
* * *
Все молчит: зверье, и птицы,
И сама весна.
Словно вышла из больницы —
Так бледна она.
В пожелтевшем, прошлогоднем
Травяном тряпье
Приползла в одном исподнем,
Порванном белье.
Из ее опухших десен
Выступает кровь.
Сколько было этих весен,
Сколько будет вновь?
* * *
Мне в желтый глаз ромашки
Мучительно и тяжко
Вглядеться иногда,
Когда с душевной дрожью
Иду неспелой рожью
Вдоль черного пруда.
Я помню, как невзгоду,
Морщинистую воду
Стареющих озер
И гроздьями рябины
Нависшие рубины
На белых шеях гор.
Глядеть, глядеть, как в воду,
В погоду и в природу
И там искать ответ
На все мои мученья,
И этим развлеченьям
Конца и краю нет.
* * *
Мне жить остаться — нет надежды.
Всю ночь беснуется пурга,
И снега светлые одежды
Трясет драконова рука.
В куски разорванный драконом,
Я не умру — опять срастусь.
Я поднимусь с негромким стоном
И встану яблоней в цвету.
Я встану яблоней несмелой
С тревожным запахом цветов,
Цветов, как хлопья снега, белых,
Сырых, заплаканных листов.
Я встану тысячей летящих,
Крылами бьющих белых птиц
Запеть о самом настоящем,
Срывающемся со страниц.
Я кое-что прощаю аду
За неожиданность наград,
За этот, в хлопьях снегопада,
Рожденный яблоневый сад.
