* * *
Безымянные герои,
Поднимаясь поутру,
Торопливо землю роют,
Застывая на ветру.
А чужая честь и доблесть,
В разноречье слов и дел,
Оккупировала область
Мемуаров и новелл.
Но новеллам тем не веря,
Их сюжетам и канве,
Бродит честь походкой зверя
По полуночной Москве…
* * *
Пусть в прижизненном изданье
Скалы, тучи и кусты
Дышат воздухом преданья
Героической тщеты.
Ведь не то что очень сильным —
Силы нет уже давно, —
Быть выносливым, двужильным
Мне на свете суждено.
Пить закатной пьяной браги
Розоватое питье,
Над желтеющей бумагой
Погружаться в забытье.
И, разбуженный широким,
Пыльным солнечным лучом,
Я ночным нетрезвым строкам
Не доверюсь нипочем.
Я их утром в прорубь суну
И, когда заледеню,
По-шамански дуну, плюну,
Протяну навстречу дню.
Если солнце не расплавит
Ледяной такой рассказ,
Значит, я и жить не вправе
И настал последний час.
* * *
Не солнце ли вишневое
На торосистый лед,
Как мука наша новая,
Назойливо встает.
Я в угол смел бумажное,
Ненужное хламье,
И в этом вижу важное
Признание мое.
* * *
Сразу видно, что не в Курске
Настигает нас зима.
Это — лиственниц даурских
Ветровая кутерьма.
Голый лес насквозь просвечен
Светом цвета янтаря.
Искалечен, изувечен
Желтым солнцем января.
Здесь деревьям надо виться,
Надо каждому стволу
Подниматься и ложиться,
Изгибаться вслед теплу.
Со своим обледенелым,
По колено вросшим в мох
Изуродованным телом
Кто ж к весне добраться мог?
СТЛАНИК[48]
Л. Пинскому
Ведь снег-то не выпал.
И, странно Волнуя людские умы,
К земле пригибается стланик,
Почувствовав запах зимы.
Он в землю вцепился руками.
Он ищет хоть каплю тепла.
И тычется в стынущий камень
Почти неживая игла.
Поникли зеленые крылья,
И корень в земле — на вершок!
И с неба серебряной пылью
Посыпался первый снежок.
В пугливом своем напряженье
Под снегом он будет лежать.
Он — камень. Он — жизнь без движенья,
Он даже не будет дрожать.
Но если костер ты разложишь,
На миг ты отгонишь мороз, —
Обманутый огненной ложью,
Во весь распрямляется рост.
Он плачет, узнав об обмане,
Над гаснущим нашим костром,
Светящимся в белом тумане,
В морозном тумане лесном.
И, капли стряхнув, точно слезы,
В бескрайность земной белизны,
Он, снова сраженный морозом,
Под снег заползет — до весны.
Земля еще в замети снежной,
Сияет и лоснится лед,
А стланик зеленый и свежий
Уже из-под снега встает.
И черные, грязные руки
Он к небу протянет — туда,
Где не было горя и муки,
Мертвящего грозного льда.
Шуршит изумрудной одеждой
Над белой пустыней земной.
И крепнут людские надежды
На скорую встречу с весной.
* * *
Кому я письма посылаю,
Кто скажет: другу иль врагу?
Я этот адрес слишком знаю,
И не писать я не могу.
Что ругань? Что благоговенье?
И сколько связано узлов
Из не имеющих хожденья,
Из перетертых старых слов?
Ведь брань подчас тесней молитвы
Нас вяжет накрепко к тому,
Что нам понадобилось в битве, —
Воображенью своему.
Тогда любой годится повод
И форма речи не важна,
Лишь бы строка была как провод
И страсть была бы в ней слышна.
