В другом конце комнаты Чанг Ли Чинг перебирал пухлыми пальцами прядки своей редкой бороды и улыбнулся мне. Сидевший рядом с ним мужик, в котором нетрудно было узнать Щеголя, сорвался со стула, скорчив отвратительную гримасу.

– Пусть будет дозволено мне приветствовать Повелителя Охотников, – сказал Чанг и прибавил несколько китайских слов, обращаясь к громиле, который меня держал.

Тот убрал рычаги и повернулся, чтобы запереть дверь перед носом у моих преследователей.

Щеголь сел, не спуская с меня налитых кровью глаз. Его жирная физиономия не выражала радости.

Я сунул револьвер в карман, прежде чем шагнуть вперед. В это время за стулом Щеголя бархатная драпировка образовала едва заметную выпуклость. Итак, Чанг не доверял до конца своему сообщнику.

– Если будет позволено, хотел бы кое-что показать великому Чангу, – обратился я к старому китайцу.

– Воистину благословенны глаза, которые могут смотреть на все, что приносит Отец Мстителей.

– Ходят слухи, что все, посланное в Китай, вообще туда не попало.

Щеголь вскочил на ноги; Чанг Ли Чинг взглянул на него, и он снова опустился на стул.

Я вынул фотографию Щеголя с орденом Восходящего Солнца на груди, красующегося в группе японцев. Расчет был на то, что Чанг не знает, что орден поддельный. Бросил снимок на стол.

Щеголь вытянул шею, но ничего не смог увидеть.

Кроткие глаза Чанг Ли Чинга долгую минуту рассматривали снимок. Руки китайца были покорно сложены, лицо лучилось благостью. Он смотрел, и на лице его не дрогнул ни один мускул, глаза, не изменили выражения.

Ногти его правой руки медленно прочертили красную линию на тыльной стороне левой кисти.

– Правда то, – сказал он тихо, – что в обществе мудрого человека сам набираешься мудрости.

Потом он взял снимок и показал его толстяку. Щеголь схватил фотографию. Лицо его стало серым, глаза выкатились.

– Но это... это же... – начал он и заткнулся. Опустив снимок на колени, как-то скорчился, словно придавленный, осунулся.

– За это вы можете пожелать всего, чего хотите, – мягко сказал мне Чанг Ли Чинг.

– Хочу, чтобы для Лилиан Шан и Готгорна окончились все заботы, еще вот этого типа, который здесь сидит, и всех, кто был замешан в убийстве двух китаянок.

Веки Чанга на секунду сомкнулись – признак усталости, который впервые появился на его лице.

– Считайте, что вы уже имеете то, что просили.

– Соглашение, заключенное вами с мисс Шан, разумеется, перестает действовать. Что касается его... – я кивнул на Щеголя, – то не откажусь от кое-каких доказательств, чтобы отправить арапа на виселицу.

Чанг грустно улыбнулся:

– Боюсь, что здесь ничем не смогу помочь.

– Почему?

Бархатная драпировка за Щеголем свисала теперь ровно. Одна ножка стула, на котором сидел аферист, странно поблескивала в свете лампы, а под стулом расползалась лужа крови.

Через два дня все получило объяснение к удовлетворению полиции, прессы и публики. Мертвого Щеголя нашли на улице, смерть наступила от удара ножом под лопатку. Скорее всего, он погиб в какой-то драке контрабандистов, переправляющих в Штаты алкоголь. Схватили Ху Луна. Повязали молодого китайца с золотыми зубами и еще пятерых. Все оказались людьми Щеголя, и Чанг бросил их на съедение, не моргнув глазом. О Чанге они были осведомлены не больше меня, так что заложить его никак не могли, даже если бы знали, что большую часть улик против них предоставил мне именно Чанг. Кроме девушки, Чанга и меня, никто не догадывался о роли Готторна, поэтому мальчишка вышел из этой заварухи никем не заподозренный, получив разрешение сколько угодно времени околачиваться в доме Лилиан Шан.

Я не мог предъявить Чангу ни одного обвинения – не было доказательств. Охотно бы отдал руку на отсечение, чтобы препроводить за решетку сего велемудрого старца.

Не знаю, что стало с Хсю Хсю, этой писклявой рабыни. Хочу надеяться, что она осталась целой и невредимой.

Чанг пронюхал, что орден на фотографии был поддельный. От старого мудреца пришла записка:

"Поздравления и пожелания всех благ Открывателю Тайн.

Тот, кого патриотический энтузиазм и врожденная глупость сумели ослепить до такой степени, что он уничтожил полезное орудие, надеется: никакое стечение обстоятельств в житейском море никогда больше не заставит его мериться своим убогим умом с неодолимой волей и великим разумом Владыки Тех, кто Разгадывает Загадки".

Понимайте, как хотите. Однако я знаю человека, написавшего эти слова, а потому откровенно признаюсь, что перестал обедать в китайских ресторанчиках и стараюсь впредь не соваться в Чайнатаун.

Клиновидный Куффиньял – небольшой остров, расположенный неподалеку от материка, с которым его связывает деревянный мост. На западной оконечности Куффиньял резко обрывается высоченным крутым утесом, уходящим вертикально вниз прямо в воды залива Сан-Пабло. С другой стороны, к востоку утес отлого спускается и плавно переходит в ровный, устланный галькой пляж. У пляжа высится здание местного клуба, а в море уходят причалы, к которым пришвартованы прогулочные яхты и рыбачьи лодки.

На главной улице Куффиньяла, что протянулась вдоль пляжной полосы, как и на любой главной улице имеется банк, гостиница, кинотеатр и многочисленные магазины. Но от других главных улиц эту отличают особые вкус и опрятность. Куда ни кинь глаз, увидишь деревья, кустарники и аккуратно подстриженные газоны, а вот крикливо светящихся реклам и вывесок на улице нет. Дома составляют единое целое, словно построил их все один архитектор, а в магазинчиках и лавках вам предложат любые товары, не уступающие по качеству тем, что продают в Сан-Франциско.

Мелкие улочки, выходящие на главную, сперва разбегаются веером вдоль выстроившихся рядами небольших уютных коттеджей, а потом, поднимаясь в гору, переходят в извилистые дороги и аллеи, усаженные кустарниками. Чем ближе к вершине утеса, тем реже и крупнее становятся дома. Обитатели этих особняков являются подлинными хозяевами острова. Большинство из них – почтенные джентльмены на склоне лет, влачащие безбедное существование на доходы от капиталов, нажитых в прежние времена; они купили себе места в островной колонии, чтобы провести остаток дней, заботясь о своем здоровье, да и поигрывая в гольф с себе подобными. На Куффиньял они допускают ровно столько торговцев, мастеровых, обслуги и прочего люда, сколько им требуется для уютной жизни.

Вот что такое Куффиньял.

Время уже было за полночь. Я сидел на втором этаже самого крупного особняка на острове в окружении свадебных подарков общей стоимостью от пятидесяти до сотни тысяч долларов.

Из всего того, чем приходится заниматься частному сыщику (за исключением дел о разводах, за которые Континентальное Детективное Агентство не берется), я меньше всего люблю свадьбы. Как правило, мне удается избегать их, но на сей раз мне не посчастливилось. Дика Фоули, который специализируется у нас по свадьбам, за день до торжества крепко разукрасил некстати подвернувшийся недружелюбный карманник. Так случилось, что Дик вышел из игры, а мне пришлось его заменить. Сегодня утром я прибыл на Куффиньял – два часа на пароме от Сан-Франциско, а потом на автобусе, – а завтра утром вернусь во Фриско.

Свадьба была не хуже и не лучше большинства подобных церемоний. Бракосочетание состоялось в каменной церквушке у подножия утеса. Затем особняк начал заполняться гостями. Просторный дом буквально кишел ими вплоть до тех пор, пока новобрачным не удалось ускользнуть в город на поезд, который должен был увезти их на восток, в свадебное путешествие.

Среди гостей был представлен весь свет. Адмирал и парочка пэров из Англии; экс-президент одной из южно-африканских стран; датский барон; высокая русская принцесса в окружении менее титулованной знати, среди которой выделялся тучный, лысый, как коленка, словоохотливый и чернобородый русский генерал, битый час рассказывавший мне о боксе, который он обожал, но в котором совершенно не разбирался; посол одного из государств центральной Европы; судья из Верховного Суда; и уйма других выдающихся и влиятельных особ.