Конец нашим сомнениям положил яркий круг света, брошенный фонариком на дверь хижины. Грубый голос сказал:

– Баба пусть выходит.

Полминуты они молча ждали ответа из-за дверей. Потом тот же грубый голос спросил:

– Ну как, выходишь?

И снова молчание.

Его нарушили выстрелы, со звуком которых мы за этот вечер уже как-то свыклись. Что-то застучало по доскам.

– Пошли, – шепнул я девушке. – Пока тут такой шум, попробуем добраться до их машины.

– Не надо, – сказала Дина. Она вцепилась мне в руку и не давала подняться. – На сегодня с меня хватит. Здесь нас никто не тронет.

– Пошли, – настаивал я.

Она сказала: «Не пойду», – и не пошла, но пока мы спорили, стало уже слишком поздно. Ребята внизу вышибли ногами дверь, обнаружили, что в хижине пусто, и заорали, подзывая свою машину.

– Подъехал автомобиль, туда влезли восемь человек, и машина двинулась по холму в том же направлении, что и Рено.

– Можем перебраться в хижину, – сказал я. – Вряд ли они вернутся.

– Молю Господа, чтобы в этой фляжке осталась хоть капля виски, – сказала она, когда я помогал ей встать.

Консервы, припасенные в хижине, показались нам наутро не слишком соблазнительными. Наш завтрак состоял из кофе, сваренного на сильно застоявшейся воде из оцинкованного ведра.

Пройдя с полтора километра, мы добрались до фермы, где какой-то юноша оказался не прочь заработать несколько долларов и отвезти нас в город на семейном «форде». Он задавал множество вопросов, на которые мы отвечали враньем или не отвечали вовсе. Он высадил нас в начале Кинг-стрит, у маленького ресторана, где мы съели кучу гречневых оладий с беконом. Такси доставило нас к дому Дины около десяти часов. По ее просьбе я обыскал дом от подвала до крыши и не обнаружил никаких незваных гостей.

– Когда вы вернетесь? – спросила она, провожая меня до двери.

– Попытаюсь заскочить к вам до полуночи, хотя бы на несколько минут. Где живет Лу Ярд?

– Пейнтер-стрит, дом 1622. Это в трех кварталах отсюда. Что вам там нужно?

Не успел я ответить, как она схватила меня за плечо и попросила:

– Отыщите Макса, пожалуйста. Я его боюсь.

– Может быть, немного погодя сумею натравить на него Нунана. Все зависит от того, как пойдут дела.

Она назвала меня проклятым обманщиком, которому плевать, что с ней будет, лишь бы шли его грязные делишки.

Я отправился на Пейнтер-стрит. Под номером 1622 стоял красный кирпичный дом с гаражом прямо под парадной дверью.

Пройдя еще квартал, я обнаружил у тротуара наемный «бьюик» без шофера, а в нем Дика Фоли. Я влез в машину и спросил:

– Что происходит?

– Засек в два. В три тридцать – Уилсон. Мики. В пять – домой. Много дел. На месте. Снялся в три – до семи. Пока ничего.

Это должно было означать, что он начал следить за Лу Ярдом накануне в два часа дня; в три тридцать проводил его к Уилсону, где видел Мики, следившего за Питом; в пять уехал за Ярдом обратно к его дому; видел, как туда входили и выходили люди, но сам не трогался с места; уехал с дежурства в три утра и вернулся в семь; с тех пор в дом никто не входил и не выходил.

– Придется тебе это бросить и переключиться на дом Уилсона, – сказал я. – Говорят, что там засел Шепот Талер. Я хочу, чтобы он был под присмотром, пока я не решу, отдавать его Нунану или нет.

Дик кивнул и включил мотор. Я вылез и вернулся в гостиницу.

Там меня ждала телеграмма от Старика:

«Немедленно вышлите полное объяснение данной операции обстоятельства при которых вы начали действия также ежедневные отчеты весь срок».

Я сунул телеграмму в карман, надеясь, что события будут разворачиваться с прежней быстротой. Послать ему сейчас то, что он просит, ничуть не лучше, чем послать заявление об уходе с работы.

Я напялил свежий воротничок и затрусил в муниципалитет.

– Привет, – обратился ко мне Нунан. – А я все жду, когда вы объявитесь. Пытался поймать вас в гостинице, но, говорят, вы там не ночевали.

Вид у него был неважный, но казалось, что шеф, для разнообразия, действительно рад меня видеть.

Когда я сел, один из его телефонов зазвонил. Нунан поднес трубку к уху:

– Да?

Еще немного послушал, сказал:

– Ты лучше сам туда поезжай, Мак.

Трубкой он попал на рычаг только с третьей попытки. Лицо у него стало мучнистым, но ему удалось сообщить мне почти нормальным голосом:

– Лу Ярда кокнули. Застрелили, прямо сейчас, когда он выходил из дому.

– Подробности знаете? – спросил я, проклиная себя за то, что снял Дика Фоли с Пейнтер-стрит на час раньше времени. Жутко не повезло.

Нунан покачал головой, глядя себе в колени.

– Поедем, взглянем на тело? – предложил я, вставая.

Он не поднял глаз.

– Нет, – устало сказал он, обращаясь к своим коленям. – Честно говоря, не хочется. Не знаю, смогу ли это выдержать. Меня уже тошнит от всей этой бойни. Действует на нервы.

Я снова сел, поразмышлял на тему его плохого настроения и спросил:

– Кто, по-вашему, его убил?

– Бог его знает, – промямлил он. – Все убивают друг друга. Чем это кончится?

– Это не может быть Рено?

Нунан вздрогнул, поднял было на меня глаза, передумал и повторил:

– Бог его знает.

Я подступился с другой стороны:

– Пришили кого-нибудь в «Серебряной стреле» вчера вечером?

– Всего троих.

– Кто такие?

– Два уголовника – Черныш Уэйлен и Щелчок Коллинз, их только вчера в пять часов выпустили на поруки. Еще Джейк Уол, по кличке Голландец, наемный убийца.

– А что там произошло?

– По-моему, просто не поладили. Вроде бы Щелчок, Черныш и остальные, которые с ними вышли на волю, отмечали это событие. Друзей их там было много, ну и кончилось дракой.

– Это все ребята Лу Ярда?

– Чего не знаю – того не знаю, – ответил он.

Я встал и двинулся к двери.

– Подождите, – окликнул он меня. – Не убегайте. Да, кажется, это люди Ярда.

Я вернулся на место. Нунан разглядывал стол. Лицо у него было серое, отекшее, сырое, как незастывшая замазка.

– Шепот живет у Уилсона, – сообщил я ему.

Он вскинул голову. Глаза у него потемнели. Потом рот задергался, и голова снова поникла.

– Больше не могу, – пробормотал он. – Тошнит от убийств. Больше не выдержу.

– Сильно тошнит? – спросил я.

– Да.

– Тогда идите на мировую. Но уж за убийство Тима не поквитаетесь. Ведь с этого все началось, – напомнил я. – Если хотите поставить точку, надо это делать сейчас.

Он поднял голову и посмотрел на меня, как пес на кость.

– Остальным, наверное, так же тошно, как вам, – продолжал я. – Скажите им всю правду. Соберитесь все вместе и заключите мир.

– Они решат, что это подвох с моей стороны, – возразил он жалобно.

– Соберитесь у Уилсона. Там живет Шепот. Это вы рискуете нарваться на подвох, а не они. Боитесь?

Он насупился и спросил:

– Пойдете со мной?

– Если хотите.

– Спасибо, – сказал он, – Я… я попробую.

В назначенное время – девять вечера – мы с Нунаном прибыли к Уилсону. Остальные делегаты мирной конференции были уже на месте. Каждый кивнул, на этом приветствия и закончились.

Я не был знаком только с Питом Финном. Бутлегер оказался ширококостным человеком лет пятидесяти с абсолютно лысой головой. У него был низкий лоб, огромные тяжелые челюсти и выпяченный подбородок.

Мы уселись за стол в библиотеке Уилсона.

Старик Илайхью сидел во главе стола. Ежик волос на его круглом розовом черепе серебрился. Из-под кустистых белых бровей выглядывали круглые голубые глаза, жесткие и властные. Рот и подбородок образовали две параллельные линии.

Пит Финн сидел справа от него и наблюдал за присутствующими крошечными, совершенно неподвижными черными глазками. Рядом с бутлегером поместился Рено Старки. Желтоватое лошадиное лицо Рено было таким же флегматичным и невыразительным, как и его взгляд. Макс Талер откинулся на стуле слева от Уилсона. Ноги маленького игрока в аккуратно отглаженных брюках были небрежно скрещены. Из угла плотно сжатых губ свисала сигарета.