– Подождите! Вы что, правда на это пойдете?

– Пойду на что угодно, но Талера заберу.

– Две сотни и десять центов?

– Угу.

– Дина, – воскликнул Ролф, не сводя с меня взгляда, – ты ведь не…

Она засмеялась, подошла сзади и обвила его своими сильными руками, прижав его локти к бокам.

Правой рукой я оттолкнул Талера с дороги и, держа его на мушке, выхватил оружие у Ролфа. Дина отпустила чахоточного.

Он шагнул к двери в столовую, устало произнес:

– Не надо было… – и рухнул на пол.

Дина подбежала к нему. Я вывел Талера в коридор, протащил мимо Джерри – тот все еще спал крепким сном – и втолкнул в нишу под лестницей, где висел телефон.

Затем я позвонил Нунану, сообщил, что Талер у меня в руках, и сказал, где нахожусь.

– Матерь Божья! – возопил он. – Не убивайте его, пока я не приеду.

Новость о поимке Шепота распространилась быстро. Когда Нунан и его фараоны с моей помощью доставили игрока и ожившего Джерри в муниципалитет, там уже нас ждало не меньше ста человек.

Вид у всех был недовольный. Люди Нунана, как всегда потрепанные, ходили с побелевшими от напряжения лицами. Но Нунан был самым счастливым парнем к западу от Миссисипи. Его радость не испортило даже то, что Шепот не испугался допроса третьей степени.

Как фараоны ни раскалывали его, Шепот стоял насмерть. Он сказал, что будет говорить только в присутствии адвоката, и больше не скажет никому ни единого слова – сдвинуть его с этой позиции не удалось никакими силами. И хотя Нунан ненавидел Макса всей душой, этого человека он не отдал костоломам. Пусть Шепот убил брата шефа и был его заклятым врагом, но он оставался крупной персоной в Отравилле, и обходиться с ним надо было осторожно.

Наконец Нунан устал возиться с арестантом и отослал его наверх, с глаз долой (собственно тюрьма находилась на верхнем этаже муниципалитета). Я раскурил еще одну сигару шефа и прочел показания, полученные у женщины в больнице. В них не было ничего, кроме того, что я уже знал от Дины и Максуэйна.

Шеф предложил пойти к нему домой пообедать. Я выкрутился, сославшись на то, что у меня болит запястье, которое уже перебинтовали. На самом деле это был легкий ожог.

Пока мы толковали, двое полицейских в штатском доставили краснолицего, который принял мою пулю вместо Шепота. У него было перебито ребро, и, пока мы все суетились, он удрал от Дины через черный ход. Ребята Нунана взяли его у врача. Шеф не смог ничего выудить из парня и отправил его в больницу.

Я встал и, прежде чем уйти, произнес:

– Это ведь Дина Бранд навела меня на Талера. Поэтому я и просил вас не трогать ни ее, ни Ролфа.

Шеф завладел моей левой рукой в пятый или шестой раз за последние несколько часов.

– Если захотите, чтобы Диной занялись, только скажите, – произнес он. – Но раз она помогла взять этого гада, может просить, чего пожелает, – так от меня и передайте.

Я сказал, что передам, и отправился в гостиницу, мечтая о чистой белой постели. Однако дело шло к восьми, и мой желудок требовал внимания. Я пошел в гостиничный ресторан и решил эту проблему. Потом меня соблазнило кожаное кресло в вестибюле – я уселся в него и закурил сигару. Это повлекло за собой беседу с проезжим железнодорожным ревизором из Денвера, тем более что у нас нашелся общий знакомый в Сент-Луисе. Потом на улице началась громкая пальба.

Мы подошли к двери и определили, что стреляют в окрестностях муниципалитета. Расставшись с ревизором, я двинулся в этом направлении и одолел уже две трети пути, когда навстречу мне вынырнул автомобиль. Он мчался, выплевывая из задних окон револьверный огонь.

Я попятился в подворотню и достал пистолет. Машина поравнялась со мной. Дуговой фонарь высветил два лица на переднем сиденье. Лицо водителя мне ни о чем не говорило. Верхняя часть лица второго человека была спрятана под надвинутой шляпой. Нижняя часть принадлежала Шепоту.

Напротив меня, в конце неширокого проулка, горел фонарь. Когда машина Шепота с ревом пролетала мимо, кто-то зашевелился там – между мной и светом, возле мусорных баков. Неясная фигура метнулась из одной тени в другую.

Я сразу забыл про Шепота, потому что ноги у этой фигуры отличались явной кривизной.

Пронеслась машина, набитая фараонами, – они поливали свинцом автомобиль Шепота.

Я рванулся туда, где обретался кривоногий.

Если это и вправду был он, оружия при нем, готов биться об заклад, не имелось. Я на это и поставил и быстро зашагал по грязному проулку, впиваясь в каждую тень глазами, ушами и носом.

Я прошел так почти весь квартал, когда от одной тени отделилась другая и пустилась прочь со всех ног.

– Стой – завопил я, топая следом. – Стой, Максуэйн, пристрелю!

Пробежав еще с десяток шагов, он остановился и обернулся.

– А-а, это ты, – сказал он таким тоном, словно для него принципиально важно было, кто именно поведет его обратно в кутузку.

– Да, – не стал возражать я. – С чего это вы тут беготню устроили?

– Понятия не имею. Кто-то жахнул динамитом и разнес пол в тюряге. Я и полез в дыру вместе со всеми. Блатные прикрывали нас от полиции. Я ушел с одной компанией, потом откололся и намылился податься в горы. Я тут сбоку припеку. Просто полез со всеми, раз уж пол расколошматили.

– Сегодня вечером Шепота посадили, – сообщил я.

– Черт побери! Вот в чем штука. Нунану пора уже сообразить, что в нашем городишке этого парня ему не охомутать.

Мы все еще стояли в том проулке, где Максуэйн раздумал от меня удирать.

– Знаешь, за что его посадили? – спросил я.

– Конечно, за убийство Тима.

– Знаешь, кто убил Тима?

– Чего тут знать? Он и убил.

– Нет, ты.

– То есть как? Ты что, дурак, что ли?

– У меня в левой руке пистолет, – предупредил я.

– Брось, ведь Тим сам сказал этой бабе, что его кокнул Шепот.

– Он не сказал «Шепот». Я слышал, как женщины называют Талера Максом, но все мужчины зовут его не иначе как Шепот. Тим не имел в виду Талера. Он сказал «Макс…» Это начало фамилии Максуэйн. Он помер, не успев договорить. Эй, помни про пистолет!

– С чего мне было его убивать-то? Он бегал за девчонкой Шепота и…

– До этого я еще не дошел, – прервал я его, – но сейчас разберемся. У тебя были нелады с женой. Тим ведь ходок по дамской части, может, здесь собака и зарыта? Надо будет проверить. Ты стал меня интересовать, когда я узнал, что ты больше ни разу не пытался вытянуть деньги из этой Мертл.

– Да брось ты! – взмолился он. – Сам знаешь, все это глупости. Стал бы я после этого там ошиваться! Я смылся бы, да еще алиби себе обеспечил, как Шепот.

– Зачем? Ты был тогда сыщиком. Место удобное, поблизости, всегда можно проследить, чтобы все было в порядке, уладить, в случае чего.

– Ты же знаешь, черт побери, что это чепуха. Концы с концами не сходятся.

– Чепуха не чепуха, мне плевать, – сказал я. – Зато есть что рассказать Нунану, когда вернемся. Он, наверное, жутко расстроился из-за того, что Шепот удрал. Твоя история его отвлечет.

Максуэйн упал на колени прямо в грязь и возопил:

– Не надо! Он меня к черту придушит тут же!

– Вставай и не ори, – буркнул я. – Выкладывай все начистоту.

Он прохныкал:

– Прикончит своими руками, говорю тебе.

– Как хочешь. Не желаешь признаваться – все расскажу Нунану. Если признаешься, пособлю, чем смогу.

– Да что ты можешь? – безнадежно произнес он и снова заныл: – Откуда мне знать, что ты не обманешь?

Я рискнул выложить часть правды:

– Ты сказал, что пронюхал, чем я занимаюсь в Отравилле. Значит, должен понимать: моя игра в том, чтобы Нунан и Шепот были на ножах. Пока что Нунан думает, что Тима убил Шепот, так и запишем. Но если не желаешь мне подыграть, Нунан узнает про тебя всю правду.

– Значит, не скажешь ему? – жадно спросил он. – Обещаешь?

– Я тебе ничего не обещаю, – сказал я. – Зачем мне это? Я тебя накрыл со спущенными штанами. Можешь иметь дело либо со мной, либо с Нунаном. Выбирай скорее. Мне неохота тут всю ночь стоять.