Он задумчиво посмотрел вверх, как будто пытаясь освежить что-то в памяти.

– Да, вспомнил! Он ехал в город, и я сказал, что если он воспользуется проселком, то сможет по дороге увидеть пожар.

– Как он выглядел?

– Средних лет, крупный мужчина, но на вид неуклюжий. Мне кажется костюм был коричневый, мешковатый и весь мятый.

– Лицо смуглое?

– Так.

– Когда говорит, улыбается?

– Да, симпатичный на вид парень.

– Шатен?

– Ага, но имейте совесть, – рассмеялся Льюс. – Я не рассматривал его под лупой.

Покинув Тавендер мы направились в Уэйтон. Описание, данное Льюсом хорошо подходило Хендерсону, но мы посчитали не лишним проверить, побывал ли он и в Уэйтоне.

В Уэйтоне потратили ровно двадцать пять минут; десять на бакалейщика Хаммерсмита, с которым, как сказал Хендерсон, он отобедал и играл в бильярд, пять минут на поиски владельца бильярдной и еще десять на подтверждение истории...

– Что теперь думаешь насчет этого, Мак? – спросил я, по дороге назад в Сакраменто.

Мак был слишком ленив, не только выразить, а даже составить свое мнение, если он не был принужден делать этого, но не было и пустой тратой времени выслушать его, если уж он свое мнение составил.

– Нет хуже занятия, чем думать, – ответил он весело. – Хендерсон вне подозрения, если принять во внимание все известное. Ничто не указывает на то, что кроме Кунсов и Торнберга кто-либо еще был в доме, когда начался пожар. Но там мог побывать и целый полк. На мой взгляд, возможно Кунсы и не выглядят абсолютно честной парой, но они не убийцы. Однако факт остается фактом, они единственные кто у нас есть. Может нам следует раскрутить эту ниточку?

– Хорошо, – согласился я , – как только мы вернемся в город, я закажу телефонный разговор с нашим отделением в Сиэтле, и попрошу их побеседовать с миссис Комерфорд, посмотрим, что она скажет о них. Потом я собираюсь добраться поездом до Сан-Франциско и встретиться утром с племянницей Торнберга.

Следующим утром, адрес мне дал Маккламп — довольно удобный жилой дом на Калифорния Стрит, я вынужден был прождать три четверти часа, пока миссис Эвелин Троубридж одевалась. Будь я моложе, или посети ее со светским визитом, то полагаю, чувствовал бы себя вознагражденным, получив наконец возможность лицезреть ее — высокая стройная женщина, чуть моложе тридцати, густые черные волосы над совершенно белым лицом, на котором выделялись маленькие красные губки и огромные карие глаза.

Но я был замотанный делами детектив средних лет, которого злила потеря времени, и меня больше интересовала поимка птицы, чиркнувшей спичкой, чем женские прелести. Однако я унял свое раздражение, принес извинения за беспокойство в столь ранний час, и приступил к делу.

– Я хочу, чтоб вы мне рассказали все, что вы знаете о своем дяде: семья, друзья, враги, деловые партнеры, буквально все.

Я написал на оборотной стороне визитки, что послал к ней, чем я занимаюсь.

– У него не было родных, – сказала она, – кроме меня. Он был братом моей матери и я единственная, кто у него остался.

– Где он родился?

– Здесь, в Сан-Франциско. Я не знаю точной даты, но ему приблизительно сорок лет. Мне кажется, он был на три года старше моей матери.

– Чем он занимался?

– Он ушел в море еще подростком, и был моряком, насколько я знаю, все время, за исключением последних нескольких месяцев.

– Он был капитаном?

– Я не знаю. Бывало годами я не видела его и не получала о нем каких-либо вестей. Сам он никогда не рассказывал, чем занимался, хотя упоминал места, где ему довелось побывать: Рио-де-Жанейро, Мадагаскар, Тобаго, Христиания. Три месяца тому назад, где-то в мае, он пришел сюда и сказал, что намерен покончить со странствиями, приобрести дом в тихом местечке, где ничто не будет ему мешать заниматься каким-то изобретением.

Приехав в Сан-Франциско он в поселился в отеле «Франциск». Потом, спустя несколько недель, внезапно исчез. А месяц назад, я получила от него телеграмму с просьбой посетить его дом недалеко от Сакраменто. Я отправилась на следующий же день и, мне думается, с ним происходило что-то необычное, дядя казался очень взволнованным. Он передал мне завещание, которое только-что составил, и страховые полисы, я везде была указана как наследница.

Сразу после этого он настоял, чтобы я вернулась домой, и выразил желание, чтоб я не посещала его и не писала ему, пока не получу от него известий. Мне казалось это очень странным, так как дядя всегда меня любил. Больше я его не видела.

– Над каким изобретением он работал?

– Я, действительно, не знаю. Я спросила как-то раз, но он стал настолько возбужден, даже подозрителен, что я сменила тему и больше не возвращалась к этому.

– Вы уверены, что он на самом деле был моряком?

– Не сказала бы. Я всегда так думала, но, возможно, он занимался чем-то другим.»

– Был он когда-либо женат?

– Не слышала об этом.

– Были ли у него друзья или враги?

– Не знаю.

– Упоминал ли он когда-либо какие-либо имена?

– Нет.

– Я бы не хотел, чтоб вы восприняли следующий вопрос как оскорбление. Где вы были в ночь пожара?

– Дома, у меня на ужин собралось несколько гостей, и они оставались здесь до полуночи приблизительно. Мистер и миссис Уокер Келлог, миссис Джон Дапри, мистер Киллмер — он адвокат. Я могу дать их адреса, если Вы хотите расспросить их.

Из апартаментов миссис Троубридж я направился в отель «Франциск». Торнберг был зарегистрирован там десятого мая и съехал тринадцатого июня. Внимания к себе он не привлекал. Он был высоким, широкоплечим мужчиной с прямой осанкой, лет пятидесяти, довольно длинными каштановыми волосами, коротко стриженой коричневой бородкой, со здоровым румянцем на лице. Строгая, неброская одежда и степенные манеры, всегда пунктуален. Никто из обслуживающего персонала не помнил, чтоб у него были посетители.

В Морском Банке, на который был выписан чек Торнберга, мне сообщили, что счет он открыл пятнадцатого мая имея рекомендации от биржевой маклерской конторы «У.У.Джефферс и сыновья». Остаток по его кредиту составлял чуть более четырехсот долларов. Имеющиеся на руках погашенные чеки от разных страховых компаний были в порядке. Размер взносов говорил о довольно значительной сумме страховки. Я наскоро записал названия страховых компаний и пошел в маклерскую контору Джефферса.

Торнберг пришел к ним, как мне сказали, десятого мая, имея на руках долговых расписок на пятнадцать тысяч долларов, он хотел их продать. Во время переговоров Торнберг попросил посоветовать ему банк, и Джефеерс направил его в Морской Банк с рекомендательным письмом.

Это все, что Джефферс о нем знал. В конторе мне дали номера долговых расписок, но отследить их историю по номерам — не самая легкая в мире задача.

Когда я прибыл в детективное агентство «Континенталь», меня ждала телеграмма с ответом из Сиэтла.

МИССИС ЭДВАРД КОММЕРФОРД СНЯЛА КВАРТИРУ АДРЕС ВЫ ДАЛИ ДВАДЦАТЬ ПЯТОГО МАЯ ТЧК ОСТАВИЛА ШЕСТОГО ИЮНЯ ТЧК ОТПРАВИЛА БАГАЖ САН ФРАНЦИСКО ТОТ ЖЕ ДЕНЬ КВИТАНЦИЯ ЧЕТЫРЕ ПЯТЬ ДВА ПЯТЬ ВОСЕМЬ СЕМЬ ВОСЕМЬ ДЕВЯТЬ.

Отследить багаж имея на руках дату и номер квитанции — не составляет труда. Очень многие пташки, что теперь носят похожие номера на груди и спине из за того, что пренебрегли этой маленькой деталью, пустившись в бега, могут вам это подтвердить. Всего двадцать пять минут в порту, полчаса в транспортной компании и ответ у меня на руках.

Багаж был доставлен в апартаменты Эвелин Троубридж.

Я позвонил Джиму Тарру по телефону и рассказал ему об этом.

– Отличный выстрел! – ответил он, забыв даже поострить, – Мы схватим Кунсов здесь и миссис Троубридж там, и конец загадке.

– Погодите минутку! – перебил я его, – Не все еще сходится, есть еще пара узелков в этом деле.

– А по мне, так всё сходится. Меня все устраивает.

– Вы босс, но я думаю, что вы немного спешите. Я поднимусь и поговорю с племянницей еще разок. Дайте мне немного времени, прежде чем позвоните в местную полицию, чтоб ее сцапали. Я задержу ее, пока те не подъедут.