— Скажите, как, где будете располагаться? — настаивал гость. — Я не хочу мешать вам.

— Не хочешь, тогда иди вон туда. — И Колян резко махнул рукой в темноту.

— Почему нельзя здесь, у костра? Места много, хватит всем.

— Ложись, ложись! Берег велик, мы найдем себе место, — отрезал Колян и начал разжигать неподалеку другой костер.

— Барышня, неладно ведь получилось, — сказал прохожий, приподнимаясь на локте. — Вышло, что гость выдворил хозяев из дома. В дороге наш дом — костер. Я заграбастал ваш костер. Пожалуй, верно, надо уйти.

Но Колян уже развел другой огонь, распялил над ним куваксу и велел Ксандре устраиваться в ней. Сам решил ночевать в санках. В хорошую погоду он любил спать под открытым небом.

Ксандра затихла в куваксе. Гость все не мог улечься и ворчал:

— Нехорошо, неладно получилось.

А уходить определенно не хотел.

При свете своего костра Колян чинил надорванную местами сбрую. Привязанные к санкам, олени щипали около воды не тронутую осенним увяданием сочную траву. Черная Кисточка настороженно поглядывала на гостя и начинала ворчать, когда он ворочался. Тогда Колян тоже взглядывал на него.

Шла борьба: Колян был уверен, что гость — злой человек, и решил не спать всю ночь. А гость решил выждать, когда, обессилев, Колян уснет. Он не знал, что сделает — это, как удастся, — но задумал многое: сонного Коляна бросить в озеро, забрать продукты, угнать оленей, увезти девушку.

У Коляна и у гостя неодолимо закрывались глаза. Гость начал думать, не лучше ли ему повести дело по-другому: не выжидая, когда заснет, прикончить проводника выстрелом. Но проводник тоже с оружием и стреляет, наверно, как все лапландцы, без промаха.

И снова вдруг залаяла Черная Кисточка. Затем послышался голос:

— Эй, Колян, убери собаку! Это мы.

Пришли два рыбака из тех, что подарили Коляну минувшим днем большую рыбину. Увидев гостя, один из них сказал грозно:

— Ты зачем здесь?! Нет тебе другого места?!

А гость уже надевал заплечный мешок и ушел, так и не надев толком.

— Кто? — спросил про него Колян.

Рассказали, что этот человек никому не ведом. На людях появляется редко и старается поскорей уйти. Где живет, что делает — никто не знает. А делает, похоже, дурное: как появился он в этих местах, у народа начали пропадать оленята, рыба с вешал, сухари из промысловых избушек.

— Пойдем догоним его, отправим в город, — начал звать рыбаков Колян.

Но они сказали, что им некогда, у них стоит в озере невод.

— Зачем бежали ко мне?

— Опасный человек. Мог обидеть и тебя и русю.

— Надо сказать про него Совету.

— Уже сказано. Скоро будут ловить.

На рассвете рыбаки ушли обратно к своему озеру, а Колян и Ксандра уехали дальше.

Наконец впереди засверкали Веселые озера. Было самое маловодное время, когда вся снеговая вода ушла, а проливные осенние дожди не начались, и озера, обмелев, разделились на множество мелких и мельчайших. Издали семья Веселых озер походила на разбитую в брызги бутылку. Только бутылка от удара в камень разлетается на столь разные осколки, сколь причудливы были озера.

Колян сдернул с головы шапку, надел на один конец хорея, за другой схватился руками, поднял хорей стоймя и крикнул во всю мочь:

— Э-го-гей! Здравствуй, мой дом!

В горах, в лесу многократно отозвалось ему эхо.

Ксандра размотала свой длинный зеленый шарф и долго несла его в руках. Шарф трепетал, струился наподобие флага, порывался улететь с настойчиво влекущим его горным ветром.

В поселок Веселоозерье приехали около полудня. Встречать приезжих собралось все население, правда, их было меньше десятка человек: большинство еще не вернулось с далеких рек и озер, где занималось осенним ловом рыбы.

— Ну, с чего начнем? — спросила Ксандра Коляна.

— Пойдем пить чай, — сказал Максим.

Ксандра начала отнекиваться: не хочет и некогда, сперва надо выгрузить багаж, но старик взял ее за рукава и не отпускал.

— Пойдем, пойдем! Чай-то другую неделю кипит, чайник устал варить его. Багаж подождет в санках, ему лежать везде одинаково. Приехал гость — нельзя без чая.

— Какая уж я гостья… — сказала Ксандра. — Теперь я — твоя соседка.

— Сегодня еще гостья, — возразил старик.

Ксандра сдалась. Максим усадил ее рядом с собой, взял кончик косы, поднес к своей бороде, такой же голубовато-белой, и порадовался:

— Совсем одинаковая шерсть. Я — твой отец, ты — моя дочь. Кто скажет иначе? Никто.

Чай, верно, был застарелый, невкусный. Ксандра пила только в угоду Максиму. А сам старик и Колян пили с удивительным для нее аппетитом.

За чаем обговаривали, где жить Ксандре и где учить ребятишек. Колян предлагал свою пустующую тупу, Максим звал девушку в свою. По его словам, в поселке были и другие подходящие помещения. После чая пошли глядеть их.

На первое время, до школьных занятий, Ксандра решила поселиться в тупе Коляна, устроенной лучше других и, кроме того, милой тем, что жила в ней с отцом и матерью в первый приезд. Если наберется много учеников, тут можно сделать школу, а самой перебраться куда-нибудь; потом будет видней, что делать.

— Ты, Колянчик, помнишь, что говорил в Мурманске? — спросила Ксандра.

— Много чего говорил. Однако, забыл половину.

— Говорил, что ты да я все сделаем?

— Говорил, говорил. И сделаем, сделаем. Что надо?

— Сперва оставь меня! Но далеко не уходи, постой за дверью.

Колян вышел. Ксандра внесла один из чемоданов, не долгое время побыла в тупе одна, потом тоже вышла. В первый момент Колян подумал, что перед ним другая девушка — подтирушка, приглашенная для черной работы и незаметно пришедшая в тупу. Но это была Ксандра, переодевшаяся в старенький халат и спрятавшая свои роскошные косы под бесцветный полинялый платок.

— Зачем оделась так? — спросил он.

— Мыть тупу.

— Мыть? Снова мыть? Давно ли мыла.

— Четыре года назад.

— В ней никто не жил.

— Ошибаешься, Колянчик. Жили и живут.

— Кто?

— Потяни-ка носом! — Ксандра фыркнула: — Брр… невозможно разит мышами. А погляди-ка по углам! Тенета, пауки, дохлые мухи. Мыть, все мыть! — Ксандра распахнула дверь и окна. — Пусть проветривается, а мы пока…

Она задумалась: как быть с багажом? Сложить в тупу Максима. Он пропахнет печным и махорочным дымом. Лучше оставить в санках. И попросила Коляна укрыть багаж чем-нибудь понадежней — от собак. Он укрыл его парусиной, которую берег для новой куваксы.

— Теперь, Колянчик, больше дров и воды!

Он вязанками волочил дрова и бросал в печь, таскал и грел воду. Ксандра мыла потолок, стены, пол и покрикивала:

— Сторонись! Оболью. Мазану.

— Я могу стесать все черное топором, — вызвался Колян.

— Ни-ни, ни в коем случае! — отвергла Ксандра. Она почему-то даже испугалась этого: — Не смей касаться!

— Я хочу сделать тебе легко.

— Мне не нужно легко, мне нужно черно.

— А помнишь, как старалась над ним? — Колян показал пальцем на светлое пятно, выскобленное некогда Ксандрой.

— И хорошо, что тогда не выскоблила всего. Черное-то как пригодится еще.

— Зачем пригодится? — недоумевал Колян. — Скажи!

— Потом.

— Почему не сейчас?

— В отместку тебе. Теперь ты вспомни, сколько потомкал мне. А когда тебе потомкают — не нравится?! Хитер бобер. — Ксандра, благодушно посмеиваясь, интриговала дальше: — Вот гадай. Не все получать с ложечки, готовенькое.

— Ладно, буду ждать, — покорно твердил Колян.

— Ждать не хитро. Ты догадайся!

— Некогда, сама говоришь: таскай дрова, таскай воду.

— Да, да, это в первую очередь.

Работали азартно, во всю мочь. Коляну было удивительно, какой сильной и ловкой стала Ксандра: если он, замешкавшись с дровами, опаздывал принести воду, она бежала сама к ручью и несла сразу два ведра. Несла в гору и еще находила силу болтать, смеяться, Колян был явно слабей ее.