Они ещё немного поговорили, и Сирокко отправилась на кухню относить поднос с недоеденными блюдами. За это время Нимфея практически успокоилась и легла спать.

Сирокко была несказанно рада, что её так вовремя попросили доставить госпоже ужин. Конечно, она была уверена, что рано или поздно все равно сможет найти подход к доброй Нимфее, однако все решилось гораздо быстрее. Сгорая от нетерпения рассказать подруге обо всем, что случилось, Сирокко бегом слетела со ступенек и ворвалась в кухню.

Сейчас повара уже отдыхали, на плите ничего не кипело, а у потолка не вился сизый дым. В полутемном помещении Сирокко смогла различить три фигуры, одной из которых оказалась Эблис. Видимо, девушка предпочла заглушать стресс едой, поскольку теперь её вторым домом стала кухня.

Сирокко со всей силы швырнула поднос в раковину и подскочила к подруге. Она быстро пересказала ей последние два часа и с победным видом замолчала.

— Это отлично, — Эблис проглотила огромный кусок какого-то пирога. — Ты молодец. Только учти, что Агата тебя задушит.

Агата была любимой служанкой Нимфеи до того, как её место только что заняла Сирокко. Честно признаться, она даже немного боялась, что Агата действительно сильно разозлится и попытается отомстить, однако в таком случае она тут же вылетит со службы. Валлаго Атту щедро платил слугам, так что тем приходилось соответствовать.

— А у тебя что нового? — спохватилась Сирокко. — Какая-то ты сегодня слишком добрая.

— Потом расскажу, — Эблис махнула рукой и едва заметно улыбнулась.

Сирокко кивнула и взяла со стола миску с какой-то кашей. Она не была капризной в еде, поэтому просто запихнула содержимое себе в рот и с трудом проглотила. Скорее всего, эта еда была вкусной, пока оставалась горячей, а теперь превратилась в клеевую массу. Тем не менее, выбирать не приходилось: если опоздал, то ешь что осталось.

Потом Сирокко попрощалась с подругой, кивнула поварам и вышла из кухни. Ей нужно было обдумать свою модель поведения. Пусть удачное стечение обстоятельств позволило ей шагнуть на более высокую должность, но удержаться на ней будет неимоверно сложно. Желающих стать любимицей пруд пруди.

Тем не менее, Нимфею сложно не понять. Все считают, что ей нужно сострадание, однако это не так. Ей необходим был здоровый совет, который позволил бы ей хоть как-то определить, что делать дальше. Наверное, у неё нет подруг или сестёр, которые могли бы помочь, поэтому ей приходится искать выход в одиночестве. Несчастная; как с такой внутренней красотой можно оставаться без друзей?

Несмотря на то, что Сирокко не могла понять чувств своей госпожи, она жалела её. В своей жизни, кроме семьи, Сирокко никогда никого не любила. Не понимала, как можно плакать из-за незнакомого человека. Эблис была её семьей, сестрой и подругой одновременно. Она дорожила их дружбой, радовалась и плакала вместе с ней. Она не замечала своей любви. Однако ей говорили, что иногда между влюблёнными может цвести сакура или бушевать океан. Может гореть костёр и разверзнуться бездна. Сирокко не понимала этих метафор, но, наблюдая за Нимфеей, припоминала смутные образы рассказов мамы. Та говорила, что любовь может согревать или сжигать, и теперь Сирокко стало ясно, что Нимфея горит в своей любви.

В момент осознания того факта, что она может так же страдать от неразделённых чувств, как и её госпожа, Сирокко молча пообещала себе, что будет всеми силами отвергать любовь. Не хватало только сбиться с пути и не отпереть ворот, ведущих в Сферу Стихий.

Громкий шум за дверью выдернул Сирокко из размышлений. Сначала она решила не выходить, однако природная любознательность взяла верх. В конце концов, теперь она здесь работает, а значит, имеет право знать.

Сирокко выскочила из комнаты и выхватила из бегущей толпы какую-то невзрачную служанку.

— Что случилось?

— Ой, а ты не знаешь? — девочка округлила глаза. — Говорят, будто бы госпожа потеряла ребёнка!

Сирокко не помнила, как оказалась у дверей покоев Нимфеи. Страх нахлынул волной, и теперь замораживал кровь. За то небольшое время, что она провела в доме Атту, она успела проникнуться тёплыми чувствами к госпоже. Та была доброй, милой и приветливой — в любом случае заслуживала заботу и любовь. Ей едва минуло двадцать лет, и Сирокко разница в возрасте не казалась очень большой.

— Туда нельзя, — отрезали два стражника, стоящие по бокам от дверного проема.

— Мне можно, — Сирокко, ненадолго замедлившись, проскользнула под их скрещёнными руками и ворвалась в комнату.

Там попрежнему ярко полыхал камин. Языки пламени бросали танцующие отсветы на паркетный пол. Сердце Сирокко почему-то вздрогнуло; ей на миг показалось, что роскошная и пустая комната утопает в темноте, а чёрные угли камина давно остыли. Лишь иллюзия, не более…

На кровати полулежала Нимфея, рядом с ней расположилась акушерка, которая что-то настойчиво говорила. Мимо Сирокко пробежала перепуганная девушка, которая держала в руках испачканные кровью бинты.

Сирокко подошла ближе к госпоже и наклонила голову.

— Нужна моя помощь? — спросила она, совершенно не зная, что предпринять.

— Да, — тут же повернулась акушерка. — Принеси новых бинтов и кипяченой воды. Ещё сделай какой-нибудь успокаивающий отвар.

Сирокко кивнула и пулей вылетела из комнаты. Она с трудом оставалась на месте, разрываясь от страха, сочувствия и отвращения при виде бинтов. Другие служанки говорили, что ребёнок умер, однако лицо акушерки было слишком спокойным для такого исхода событий. Наверное, впечатлительные девочки как всегда приукрасили.

Сирокко побежала на кухню и остановилась около ящика с сотней пакетиков трав. Несколько раз ее пытались остановить в коридоре и разузнать, чем все закончилось и что говорит врач, однако она игнорировала надоедливых людей, сосредоточившись на своей цели. Даже странно, что за две недели она почти ни с кем не познакомилась, но окружающие откуда-то знали её имя. Страх почти исчез, и на его место пришла решимость — сейчас необходимо действовать как можно быстрее.

Хорошо, что в детстве мама рассказывала о свойствах разных трав. Теперь Сирокко могла не пользоваться длинным и объемным списком всех наименований и действиями, которые оказывают лекарства.

Тимьян, ромашка, зверобой. Еще немного пижмы и золотарника… Сирокко насыпала в глиняную кружку по несколько листков каждого растения и залила получившуюся смесь кипятком. Потом она взяла большой эмалированный поднос, торопливо поставила туда кружку, приплюснутый кувшин с кипячёной водой и все бинты, которые только нашла.

Единственное, о чем она сейчас думала — так это о том, что Нимфея может не пережить ещё одного удара. Пусть даже не в физическом смысле, а в моральном. Сирокко забыла об их с Эблис плане, о ветре, что всегда рядом, даже о своей семье. Все её внимание вихрем крутилось вокруг Нимфеи, Валлаго и их отношений. Спасти их нельзя, можно только помочь Нимфее изменить отношение к мужу.

— Ты скоро? — сзади раздался недовольный голос Агаты, которая все ещё считала себя старшей служанкой. — Дай сюда.

Агата попыталась выхватить поднос, однако Сирокко успела схватиться за край и вернула его на стол. Бедняжка: Агате наверняка ещё никто ничего не сказал.

— Нет, — совершенно ровным голосом ответила она, словно Агата была неразумным ребёнком, который не понимает очевидных вещей.

Равнодушное «нет» уже давно было любимой фразой Сирокко. Она обожала смотреть, как на такой совершенно откровенный отказ реагируют люди. Например, Агата сейчас молча ловила ртом воздух, лихорадочно пытаясь подобрать слова для искрометного ответа. Её темные глаза растеряно бегали по комнате, но секунды шли, а вместе с ними более явно становилось уязвлённое положение служанки.

— Госпожа ждёт меня, — улыбнувшись, процедила Сирокко. — Отодвинься.

С этими словами она мягко обогнула краснеющую от злости девушку и проскользнула в дверь. Сирокко наслаждалась своей маленькой победой, но все равно прекрасно понимала, что теперь обрела в лице Агаты настоящего врага. Конечно, если та будет перегибать палку, то Сирокко всегда может пожаловаться на неё…