Слабыми гребками Сирокко начала приближаться к поверхности, не оборачиваясь и ни о чем не думая. У неё была одна цель — вперёд, вперёд, вперёд. Ни страха, ни размышлений — только вперёд. Несмотря на темнеющее сознание и невыносимый огонь в легких, синий цвет постепенно светлел, превращаясь в нежно-голубой. Ещё два гребка, и Сирокко уже лихорадочно вдыхала свежий, наполненный солоноватым запахом воздух. Ей казалось, что она разучилась дышать — все тело болело, каждая мышца была напряжена и не желала расслабляться. Только теперь Сирокко настиг ужас пережитого: жуткий скелет, тянущийся к ней, вновь и вновь поднимался перед глазами, и Сирокко в истерике посмотрела вниз — Смерть исчезла, не оставив после себя и следа. Только теперь она заметила Араана, спокойно сидевшего на водной глади неподалёку.

— Ты… ты, — возмущённо начала она, но не нашла слов, лишь лихорадочно дышала, боясь вновь потерять эту способность. — Я чуть не утонула!

— Не утонула же, — пожал плечами тот. — Молодец. Ты превзошла мои ожидания. Как тогда с медведем, стоит отдать тебе должное.

Сирокко в изумлении смотрела на учителя, который спокойно поднялся на ноги, словно ничего и не произошло. Она даже не знала, что её удивляет больше — его равнодушие, внезапное замечание про медведя или способность ходить по воде. Если бы он хотел убить её, то давно уже сделал бы это; тем более — зачем? Может быть, это было какое-то испытание…

— Ты все видел! — поняла Сирокко, пытаясь, как и Араан, встать на воду. В нынешней ситуации эта способность все же удивляла её меньше всего и воспринималась как само собой разумеющаяся.

— Смерть? Видел, — кивнул он, во второй раз за ночь подавая руку Сирокко. — Но тебе нечего бояться. Пока она не стала молодой и красивой, ты не умрешь.

— Как это? — Сирокко, проигнорировав руку, поднялась сама и на слабых ногах сделала шаг вперёд.

— Поймёшь… Позже, — ответил Араан, загадочно улыбаясь. — А теперь все-таки давай потанцуем.

Сирокко с трудом открыла глаза, но вновь провалилась в тяжелый сон. Она вернулась в комнату уже после рассвета, и теперь у неё не хватало сил даже на то, чтобы принять сидячее положение, но кто-то продолжал настойчиво трясти её за плечо, возвращая в реальность.

— Скоро начнётся наступление, — Дейтерий ни на секунду не оставлял попытки разбудить подругу. — Уже почти вечер, а ты ещё спишь!

— Иду, — пробормотала Сирокко, лениво отмахиваясь от возлюбленного. — Ещё пять минуточек…

— Дореми сказал, что это срочно, — вздохнул Дейтерий. Он с самого начала невзлюбил этого самовлюбленного мятежника и не разделял восторженности Сирокко. Что же теперь заставило его упоминать имя Дореми как козырь?

Вопреки предположению Дейтерия, спящая даже не шелохнулась, словно не слышала его. Это было странно; Сирокко явно прониклась симпатией к предводителю восстания, но теперь показывала полное равнодушие. В этом была доля истины — она не боялась Дореми, поэтому с лёгкостью позволяла себе такие вольности.

— У меня есть для тебя подарок, — выложил последний козырь Дейтерий и был приятно удивлён, когда Сирокко быстро открыла глаза и приподнялась на кровати.

— Какой подарок? — с улыбкой спросила она, убирая за ухо выбившуюся прядь спутанных волос.

Сейчас она была похожа на милую девочку, чей образ саднил в сердце Дейтерия уже четвертый год. Но это оказалась лишь видимость — Сирокко изменилась полностью и бесповоротно. Манера речи, внешность, взгляды — уже ничего не напоминало того ребёнка, который среди ночи покинул родной дом. Лишь сияющие золотистые глаза остались прежними — казалось, что внутри каждого из них светится маленькое яркое солнце.

Дейтерий опустил руку в карман брюк и достал оттуда небольшую довольно помятую серо-коричневую коробку. Она не была похожа на те, в которых дарят украшения благородным леди — да и роскошь была бы лишней в лагере мятежников.

— Знаю, что ты не носишь украшения, — тепло улыбнулся Дейтерий и протянул подарок возлюбленной. — Но это в честь нашего примирения.

Сирокко аккуратно взяла коробку в руки, словно это была хрустальная ваза. Только такие подарки, сделанные от чистого сердца, могли что-то для неё значить. Во время службы в доме Атту Сирокко постоянно получала в подарок от Нимфеи всевозможные украшения: кольца, браслеты и колье, но носила их лишь из-за уважения к госпоже. Все они казались её ветреной душе оковами, которые надевают на заключённого. И какая разница, что они были украшены цветными камнями — та же железка.

Сирокко быстро сняла крышку и с интересом взяла в руки кулон с красным камнем, подвешенный на обычном шнурке. Камень был размером с ноготь на её мизинце, прозрачный и неправильной формы, словно не был подвержен обработке.

— Это огненный опал, — сообщил Дейтерий, пододвигаясь ближе. — Один из самых сильных магических камней. Он может уберечь от отрицательных проявлений стихии и помогает раскрыть скрытые таланты… А ещё это — символ истинной любви.

— Красивый, — Сирокко, внимательно осмотрев камень со всех сторон, надела его на шею. — Спасибо.

Потом она быстро вскочила с кровати и подбежала к Дейтерию. Даже если бы очень хотела, не могла сказать о своих чувствах — о том, что она скучает, что его так не хватает. Не могла сказать о своей любви, хотя любила безумно: ей казалось, что сильные чувства не могут принести ничего, кроме разочарования. И наверняка разочарован будет Дейтерий, когда Сирокко откажется от всего ради Сферы Стихий. Но девушка сейчас не думала об этом; она решила, что думать она будет лишь тогда, когда придёт время делать выбор. Это как нельзя наслаждаться жизнью, если осознавать, что однажды умрешь…

Сирокко коснулась его серо-коричневых волос, зачарованно следя за игрой бликов заходящего солнца. Мягкие кудри отливали золотом, сладким цветочным мёдом. Однажды она забудет о своих чувствах, чтобы иметь больше. Может быть, он последует за ней — тогда у них есть шанс на светлое будущее. Мысленно улыбнувшись своим размышлениям, она обвила руками шею Дейтерия и нежно поцеловала его, стараясь забыть обо всем, что тревожило её. Рядом с ним было так спокойно, что все печали оставались позади, растворяясь в голубом тумане. Дейтерий медленно, как будто нерешительно, обнял её за плечи, притягивая ближе к себе.

Ссора забылась, и вновь вернулись воспоминания о холодных ночах, которые они проводили вместе. Сирокко думала о чувстве, которое сжигало её — оно было сильнее всех, которые она испытывала раньше.

— Люблю тебя, — прошептал Дейтерий, отстраняясь.

— И я тебя, — с улыбкой ответила Сирокко.

Она ловко вывернулась из объятий и подошла к столу, на котором лежал хопеш. Солнце бросало на него яркие блики, которые позволяли лучше рассмотреть вырезанные на клинке руны. Таинственные символы, которые Сирокко никогда раньше не встречала, не несли в себе даже искры энергии — это было странно. Обычно весь декор, нанесённый на предметы, был способен оказывать магическое воздействие на людей или природу.

Вздохнув, Сирокко взяла лежавшие на стуле вещи и быстро расправила их. Ещё с вечера она приготовила боевую одежду, чтобы утром не искать её; спала она в плотной льняной рубашке и штанах, которые по мере возможности облегали тело и надевались под броню. Поэтому, быстро натянув легкие кожаные доспехи, она быстрыми движениями расчесала волосы костяным гребнем. Зубцы скользнули по волосам — настолько длинным, что почти доставали до пояса. Казалось, что за эти четыре года она утратила очень важную часть души, которая когда-то так много значила для неё. Сирокко уже не знала, были ли она свободна или всегда от чего-то зависела; прежние ориентиры утратили для неё значение. Ещё совсем недавно всё было так просто, так понятно… Она, боясь передумать, схватила со стола блестящий хопеш и резким движением отрезала волосы.

Теперь они, как и прежде, криво ложились на плечи. Но казалось, что с тяжелой золотистой копной на бревенчатый пол комнаты упали все печали и тревоги, которые неотступно следовали за Сирокко все эти годы. Цикута, Хамсин, Эблис — все они остались позади, на пыльных дорогах жизни. Как Апатит, Эвклаз и Нимфея. Как и Валлаго, который теперь будет неотступно следовать за Сирокко в снах. Но для неё это не имело значения; она — ветер, воплощение свободы. Она не остановится. Не испугается. Быстро вздохнув, Сирокко встряхнула волосы и откинула отрезанные локоны в угол.