— Все в порядке, — натянуто улыбнулась Сирокко, внутренне чертыхаясь.

Ей было неприятно понимать, что она все больше привязывается к Дейтерию, но в то же время ей приносили радость даже их мимолетные встречи. Ветер звал её за собой, возводя между ней и всем остальным миром невидимую стену — точно такую же, которой Сирокко отделала от себя ветер.

— Не хочешь прогуляться? — голос Дейтерия раздался ближе, и она наконец повернула голову.

Их разделяло всего метра полтора, и Сирокко едва заметно пододвинулась ближе.

— Здесь есть зимний сад, — добавил Дейтерий.

Сирокко знала об этом, но никогда там не была. Нимфея никого не пускала в него, сама сажала растения и ухаживала за ними. После её смерти туда регулярно приходил садовник, но Сирокко так и не нашла времени любоваться цветами.

— Пойдём, — легко согласилась она.

Дейтерий первым подошёл к двери и уже коснулся ручки, как вдруг замер и обернулся. Сирокко тоже остановилась и удивленно посмотрела на него, чувствуя, как начинают предательски гореть щеки.

Не говоря ни слова, Дейтерий притянул её к себе и обхватил за талию.

«Его глаза совсем как море перед штормом», — подумала Сирокко, внезапно понимая, что не может отвести от них взгляд.

Она дотронулась до его щеки, смущаясь и не зная, куда девать руки. Дейтерий перехватил её запястье и оставил на нем лёгкие, почти невесомые поцелуи.

Новые чувства были чуждыми, одновременно пугающими и до дрожи приятными. Ветер, гуляющий вокруг, злобно обвивал Сирокко, не желая никому её отдавать.

Вечный странник…

Ты — лишь вечный странник.

Ты всегда лишь вечный странник…

«Да-да, помню, — отмахнулась про себя Сирокко. — Ты судьбы своей изгнанник. Но я свободна, а значит, могу выбирать».

Осознание пронизало быстро, словно молния. Электрический разряд — страх, облегчение и пьянящее чувство свободы смешались вместе. Сирокко всегда была свободна, во всем и безвозвратно. Полностью и навсегда. И ветер, что теперь тоскливо завывал рядом, не был для неё господином. Братом, товарищем — да, но она не была рабом. Она могла выбрать остаться в Зеленеющих Холмах, в доме Атту или с Дейтерием; и даже если это не является свободой, это её выбор, а значит — свобода.

Проклятие Ветра нельзя было ни понять, ни осмыслить, ни увидеть. Для каждого человека свобода была своей, особенной и неповторимой. Быть свободной — это значит делать то, что хочется, а сейчас Сирокко хотелось быть с Дейтерием, и никто в целом свете не сможет ей помешать.

Горячий ветер покорно вздохнул, и в этом вздохе послышалась тоска тысяч неприкаянных душ.

Сирокко по-новому взглянула на свою жизнь и на стоящего напротив неё Дейтерия. Никто никогда ей не помешает. Потому что она — воплощение свободы.

Забыв обо всем, Сирокко подалась вперёд и нежно поцеловала Дейтерия. Потом она отстранилась и, полуприкрыв глаза, лукаво улыбнулась.

— Но не думай, что я потеряю голову, — прошептала она.

— Здесь всегда так тепло, — неловко завёл разговор Дейтерий, искоса глядя на спутницу. — Словно и нет осени или зимы.

— Ну да, — кивнула Сирокко, пытаясь спрятать улыбку, когда поймала на себе пристальный и удивлённый взгляд Дейтерия. Видимо, он рассчитывал, что она продолжит пустой разговор. — Лучше расскажи, как ты учился в Академии?

— Было ужасно много уроков, — тут же отозвался он и обиженно поджал губы. — Родителей не пускали внутрь, а меня не выпускали наружу. И времени свободного было мало.

Ну конечно, морю нужна свобода. Сирокко словно наяву увидела, как перекатываются огромные волны, с ревом обрушиваясь на неспокойную водную гладь. И во всем этом безумии незыблемой оставалась крошечная фигурка, застывшая на скале среди бушующей стихии.

— А я никогда не ходила в школу, — вздохнула Сирокко, повернувшись к Дейтерию. — Школы есть только в больших городах, а я выросла в деревне. Знаешь, я бы многое отдала, чтобы оказаться на твоём месте.

Тот мягко улыбнулся и взял спутницу за руку. Сирокко почувствовала, как от пальцев вверх, к плечу, пробежал электрический разряд. Девушка сжала ладонь Дейтерия, заглянув к нему в глаза.

Сирокко не знала, что хотела в них найти. Ей был нужен покой, но ветреность души ждала движения. Отражение такой же страсти она впервые нашла в Дейтерии. За два года, которые она провела в доме Атту, ничего яркого, кроме нескольких случаев, не происходило. Однако с другой стороны она нуждалась в отдыхе — только теперь поняла, что Цикута была слишком напугана, чтобы понять, что в четырнадцать лет ещё рано начинать самостоятельную жизнь. Но теперь… Теперь Сирокко чувствовала, что пришло время уходить.

Дейтерий слегка качнул головой, словно понимал чувства Сирокко.

— Я никогда не встречал никого, даже близко похожего на тебя, — наконец, сказал он.

Любой другой сейчас ответил бы комплиментом, но Сирокко лишь самодовольно улыбнулась. Она качнула головой и слегка отдалилась, разрывая возникшее между ней и Дейтерием притяжение.

— Что случилось? — удивленно спросил тот.

— Что ты имеешь в виду? — невозмутимо переспросила Сирокко.

— Сначала целуешь меня, потом уходишь, — процедил Дейтерий. — Если ты не можешь принять решение, то просто скажи об этом!

— Какой же ты идиот! — воскликнула Сирокко, отворачиваясь. — И единственный из нас, кто не может принять решение — это ты.

Дейтерий заметно оторопел от такого ответа. Жалость кольнула сердце Сирокко, однако та быстро отмела это чувство. Она не собиралась в одиночку строить отношения: лишь дала понять, что готова к ним. А шаги навстречу пусть делает Дейтерий.

«Ты — судьбы своей изгнанник».

Кажется, мама говорила ей, что так нельзя. Что для счастья должны стараться оба. Но что плохого в том, что Сирокко просто позволит мужчине завоевать её сердце?

— Принесу что-нибудь вкусное с кухни, — вздохнул Дейтерий, ободряюще улыбнувшись. — Я понимаю, что у тебя сложный период. Все нормально.

Она кивнула, не понимая, на что обижается больше: на непробиваемость Дейтерия или свою грубость. А едой можно было завоевать лишь сердце Эблис.

Пышные кусты, которые Сирокко никогда в жизни не видела, похожие на облака деревья, травы таких удивительных цветов, что рядом с ними меркли сверкающие на солнце бриллианты. Все это было в большом саду Нимфеи, и только теперь Сирокко поняла, почему та проводила здесь почти все свободное время.

Воздух, наполненный душистым благоуханием, согревал и переносил мыслями в теплые летние вечера, полные беззаботной радости.

Сирокко в одиночестве ходила среди прохладных растений, словно тень, летела в полумраке, прислушиваясь к приглушённым звукам дома.

Она вдруг совершенно точно поняла, что уйдёт. Когда узнает, кто убил Нимфею, она… Да какая разница? Она уйдёт и никогда больше не вернётся сюда. Эта мысль не давала ей покоя. Осознание своей свободы окрыляло Сирокко, придавало ей сил. Если раньше у неё оставались сомнения по поводу целесообразности ухода, теперь они все растворились.

В этот момент она увидела вспышку. Она длилась лишь долю секунды, однако этого хватило, чтобы увидеть ярко-синее небо, сереющую степь и нависшее над головой солнце. Громкий, но мелодичный звук повис в воздухе, заставляя Сирокко резко опуститься на колени. Её голова гудела и раскалывалась на сотни кусочков, но память снова и снова возвращала её в этот миг. Чувство, которое она испытывала, было чем-то очень сильным, но бесконечно пугающим. Таким, что от одного упоминания о нем у Сирокко по телу прошёл ледяной озноб. Смесь грозного величия и безграничной пустоты — словно она знала, что лучшая, но при этом оставалась к этому равнодушна.

Сирокко дернула головой, отгоняя непрошеные мысли. Это странно, но последнее время ей стали сниться подобные сны — лишь обрывки, тонущие в тумане забвения. Были разные образы, которые выделялись и оставались в памяти, но и они постепенно забывались. Сирокко вздохнула и медленно поднялась с пола, боясь упасть. Убийства, сны, Дейтерий — это, возможно, как-то связано. Порыв ветра, перестукивание веток, тихий вздох… Тихий вздох.