Сирокко присмотрелась к интерьеру помещения — старинные шкафы, заполненные разноцветными книгами, диваны с вышитыми подушками и витыми ножками и огромный гобелен с изображением колдуна в плаще на темной стене — вот и все, что находилось в комнате.

Дореми негромко кашлянул, и сверху раздался тихий свист — прямо перед Сирокко на каменный пол опустился невысокий молодой человек со светло-голубыми волосами. Девушка вспомнила, что уже видела его во время боя — тогда незнакомец расчистил ей площадку для танца.

— Здравствуй, Леванте, — поприветствовал Дореми. — Это Сирокко. Она хотела узнать о будущем.

— Хорошо, — Леванте изящно поклонился. — Подожди её снаружи.

Дореми вышел, быстро хлопнув дверью. Сирокко показалось, что ему было неприятно находиться в этой комнате, однако с равнодушием отогнала эту мысль. Сейчас она не будет забивать голову Дореми и его проблемами.

Тем временем Леванте развернулся к Сирокко спиной и подошёл к дивану и двум креслам, расположенным у дальней стены. Перед ними стоял небольшой стеклянный стол — явно декоративный.

— Проходи, — позвал он, не оборачиваясь.

Сирокко с интересом и без тени страха приблизилась к новому знакомому — и тут же удивленно захлопала глазами. На маленьком столе дымились две кружки с темным чаем.

Теперь она поняла, что имеет дело не с человеком Воздуха, а с настоящим колдуном — в пылу битвы она и не заметила, что тот не вызывал ветер для своих нужд. Он просто брал из пространства то, что ему было нужно без какого-либо взаимодействия. Сирокко внимательнее присмотрелась к Леванте — они были ровесниками, но все равно сильно отличались. Леванте имел мягкие, почти женские черты лица — узкий подбородок, припухлые губы, тонкий вздёрнутый нос и красивые синие глаза, которые были похожи на два бездонных озера.

— Я знаю, зачем ты пришла. Но не вижу всего, что произойдёт с тобой в будущем, — Леванте сел на кресло и жестом указал на второе. — Ты молода, красива, умна и амбициозна. Но на пути, который ты для себя избрала, не найдётся места второму человеку. Ты всегда будешь одна, как тот ветер, что гуляет среди песков. Его пламень испепелит тебя… Но ты не сломаешься никогда. После падений ты всегда будешь подниматься вновь, и вновь, и вновь… Тебе это нравится?

— Что? — переспросила Сирокко, не совсем понимая, о чем её спрашивают.

— Падать, конечно. Есть люди, которые испытывают наслаждение от секундного полёта. Ради него порой они даже готовы разбиться о скалы… Но оно того стоит, верно?

— Разве? — пролепетала Сирокко, чувствуя подступающую к горлу дурноту.

Леванте наклонился вперёд и беззастенчиво рассматривал Сирокко. Под взглядом его удивительных глаз ей становилось не по себе, вдоль позвоночника пробегал ледяной озноб. Теперь она жалела, что пришла сюда — Сирокко вдруг поняла, что не хочет раскрывать чужому человеку тайны своей души. Казалось, что этот маг прочитал её так же легко, как обычную книгу.

— Ты ведь хочешь избавится от чувств… — на секунду Леванте замолчал, а потом тихо рассмеялся. — Признаться, я не впервые встречаю такого высокомерного человека. Но каждый раз я все равно удивляюсь — как можно влюбиться в своё отражение?

— Зачем ты все это говоришь? — равнодушно спросила Сирокко. — Пытаешься пристыдить меня?

— Разумеется, нет, — Леванте вновь откинулся на спинку кресла. — Я лишь говорю о том, что ты в себе отрицаешь. Ты ведь неглупа, сможешь сложить причину и следствие… Поймёшь, что последует за твоими поступками.

Сирокко вдруг стало страшно. Возможно, впервые за всю свою жизнь она так испугалась: вдруг во всех этих словах, которые ей говорили люди, крылась какая-то простая истина, которую она так и не смогла понять? Что-то всем очевидное, но скрытое от её глаз — может быть, истинное понятие одиночества? Что может быть в нем плохого, ведь Сирокко буквально выросла одна — без подруг и друзей, она общалась лишь со своей семьей.

— Ведь на самом деле ты никогда не была одна, — тихо проговорил Леванте.

И это было чистой правдой. Сначала её постоянным спутником являлся Хамсин, потом — Эблис, теперь Дейтерий. Сирокко никогда не была одинока…

— Мне многие это говорили, — пролепетала Сирокко, перебирая пальцами шов на меховой накидке. — Но какой от этого толк, если я не могу это изменить?

— Обычно я не даю советов, — маг склонил голову к плечу и внимательно осмотрел Сирокко. — Но тебе он нужен. Поэтому представь, что ты — воздушный шарик, который за ниточку привязан к камню — твоему близкому человеку. Пока этот человек остаётся рядом, ты с ним невероятно близка, но как только ниточка оборвалась — пшш… — и ты унеслась прочь. Но если сделать ниточку более плотной, крепко привязать шарик к камню, то стоит опустить камень в воду, и оба пойдут ко дну.

Сирокко нахмурилась, пытаясь понять смысл слов. Очевидно, он был — и совершенно прозрачный. Леванте пытался простым языком объяснить то, что видел в её душе, и он был несомненным гением, раз смог сделать это.

— Так получается, и привязываться, и не привязываться одинаково плохо? — переспросила она.

— Конечно, — удовлетворенно кивнул маг. — Сейчас внутри тебя воздух, но его можно заменить на что-нибудь другое… скажем, на воду. Тогда и ветром его не унесет, и в реке он не утонет.

Сирокко задумчиво кивнула. Нельзя жить без внутреннего содержания, которого ей всегда так не хватало — вот ещё одно подтверждение. После погашения конфликта на юге она решительно займётся своим самообразованием.

Попрощавшись с Леванте, Сирокко вышла в коридор, где её уже с нетерпением ждал Дореми. Было видно, что он сквозь силу выдавил из себя улыбку и учтиво кивнул.

— Ты уходишь… Быть может, однажды мы встретимся вновь.

— Прощай, Дореми, — процедила Сирокко, бросая неприязненный взгляд на Короля. — Надеюсь, мы никогда больше не увидимся.

Сирокко вернулась в гостиницу только к вечеру, злая и замерзшая. Разговор с Леванте не выходил у неё из головы, и, что самое неприятное, он почти слово в слово повторил фразу, которую Сирокко слышала на протяжении всей своей жизни. Но неужели одиночество — это так страшно? Она всегда с легкостью переносила его, порой даже специально избегала общества. Она не нуждалась в поддержке или сострадании — ветреной душе нельзя было нанести глубокие раны.

Но сравнение с пустым воздушным шариком словно открыло ей глаза. Всю жизнь она обращала внимание только на то, что происходит снаружи, забывая о внутреннем мире. Так и выросла пустой, бездушной.

— Что случилось? — Дейтерий вынырнул из темноты и растеряно остановился перед Сирокко. — Ты сама не своя.

— Я вдруг обнаружила, что моя жизнь катится в тартарары, — буркнула она, снимая покрытую колючими снежинками накидку. — Нужно отправиться в пустыню Амак, найти город Веве и погасить там восстание. Если хочешь, можешь пойти со мной. Я ухожу через полчаса.

Дейтерий удивленно смотрел на Сирокко, не узнавая ее. В который раз он ловил себя на мысли, что она стала другой и продолжала меняться до сих пор. Её речь, мысли и желания — все это стремительно искажалось, и Дейтерию вдруг показалось, что он совсем её не знает.

Сирокко тем временем хлопала дверьми шкафов, собирая вещи в небольшой холщовый мешок. Их было совсем немного, и она непроизвольно вспомнила жителей Зеленеющих Холмов — те годами зарастали вещами, которыми никогда не пользовались. Но таково проклятие, и его можно исправить лишь жестким внутренним стержнем. Какой смысл жить в Сфере Свободных, если там все то же самое, только без головной боли? Разве это стоит таких огромных усилий, которые прикладывают люди ради освобождения? Определенно, нет. Все гораздо проще — если ты глуп и слаб, то останешься доживать свой век в Сфере Проклятых. Если глуп, но силён — наверняка переселишься к свободным, но смысла в этом было очень мало. Зато если ты и умён и имеешь силу, то у тебя есть все шансы жить в Сфере Стихий. Как жаль, что люди поспешили забыть сложный и тернистый путь, ведущий к славе и могуществу, и предпочли занять свои умы простой дорогой отрицания. Но Сирокко никогда не сдастся. Она будет идти до конца, чего бы ей это не стоило.