Мужчины кивнули, открывая вход в город. Сирокко лишь недоуменно вскинула брови, но не стала комментировать эту ситуацию.

Дейтерий озадаченно окинул взглядом площадь. Она была широкой, вымощенной гладкими терракотовыми плитами. Добротные дома, расположенные прямо за ней, удивляли своим немаленькие размером и аккуратностью — создавалось впечатление, что за их красотой неустанно следили.

От обилия красных и оранжевых цветов у Сирокко зарябило в глазах. Она несколько раз зажмурилась в попытке унять пляску ярких пятен, но это было безрезультатно — оставалось лишь гадать, как здесь выживают люди.

— Не нравится мне здесь, — процедил Дейтерий, нервно оглядываясь. — Хорошо, что ты не пошла одна.

— Отвратительное место, — согласилась Сирокко. — Поскорее покончим с этим.

Вдалеке послышался гул толпы. Не сговариваясь, путники направились туда; скорее всего, именно на главной площади возле оазиса и происходила агитация на мятеж.

— Король Азас всегда снабжал нас необходимой броней и оружием! Он даже поставлял нам воду в периоды засухи, а этот самовлюбленный индюк прирезал его, как паршивую овцу! — оратор, стоявший на невысоком плоском камне, распинался перед внемлющей толпой. — Он отрезал оружейные пути! Уничтожил даже сведения о них — теперь мы беспомощны перед стихией, а эгоистичный болван сидит на троне!

Сирокко со злостью скрипнула зубами. Как она мечтала сейчас скинуть этого загорелого старика прямо в небольшое озеро — центр оазиса — прямо за его спиной. И она злилась не потому, что он назвал Дореми самовлюбленным болваном: очевидно, тот им и являлся. Дело было в другом. Большинство наемников было родом именно из пустынных провинций, поэтому Король Азас всеми силами старался переманить их на свою сторону. Разумеется, помимо оружия и воды он щедро осыпал их золотом, которое так любили пустынники.

Решив больше не медлить, Сирокко бросила предостерегающий взгляд на Дейтерия и шагнула вперёд.

— Именем Короля Дореми я требую немедленно прекратить это собрание! — выкрикнула она. — Оно является незаконным, поэтому все его учредители понесут наказание.

Толпа тут же замолчала. Гробовая тишина словно ещё больше раскаляла палящее солнце. Старик — оратор медленно сошёл с камня и прокладывал путь к незваным гостям. Выражение его хитрого лица не предвещало ничего хорошего: было видно, что он забавляется ситуацией.

— С кем имею честь беседовать? — учтиво спросил он, склоняясь в поклоне. На его лицо упали посеребрённые сединой, но ещё местами сохранившие былую черноту волосы.

— Меня зовут Сирокко. Я пришла, чтобы лично передать последнее предупреждение Короля Дореми. Если город Веве будет вновь замечен в революционных действиях, он превратится в пустыню.

— Это угроза, дорогая Сирокко? — улыбнулся оратор.

— Именно она.

— В таком случае мне жаль вас разочаровывать, — театрально вздохнул старик. — Но как вы собираетесь засыпать целый город песком? Это довольно сложная задача.

— Было бы желание, — процедила Сирокко.

Толпа позади предводителя хохотнула, и девушка едва удержала себя от того, чтобы развернуться и убежать из города. Сейчас она действительно так сильно ненавидела каждого из них, что всей душой желала отказа повиноваться. Тогда она может с чистой совестью быстро станцевать и засыпать город песком — что и заслужили эти полусгнившие создания. На подобных им она насмотрелась в Зеленеющих Холмах — проклятие Земли сжирало бессмертную душу человека, оставляя владельцу лишь изрешеченный червями огрызок.

— В этом вы, милая Сирокко, несомненно правы, — протянул старик.

Сирокко сумела различить лишь мелькнувшее на плоскости сабли отражение солнца. Мгновения для неё растянулись, но она поняла — не успеет. Она безотрывно смотрела в темно-карие глаза пустынника, осознавая всю забавную печаль их положений. Они оба не могли поступить иначе… просто не могли. Ветер, зовущий подругу на свою родину, в мир песка и солнца, оказался сильнее здравого смысла.

Сабля в любом случае была быстрее хопеша, а Сирокко не хватало времени увернуться о удара. Ещё секунда — всего секунда.

И в эту последнюю секунду она, как ни странно, не вспоминала лучшие моменты жизни. Она вообще ни о чем не думала — просто смотрела на блестящую саблю, на её плавный изгиб и заточенное лезвие.

И в этот момент она почувствовала резкий удар в бок. Мир переменился, калейдоскопом пронёсся перед глазами — вслед за Сирокко на раскалённые плиты площади упали алые капли крови. Девушка с ещё теплящейся надеждой посмотрела вверх — и успела заметить, как Дейтерий упал на землю.

Или это была Нимфея? Милая, добрая Нимфея — источник нескончаемого света. Нет. Это была не она. И Сирокко сейчас находилась не в саду Атту, а в маленьком пустынном городе Веве. На камнях, прямо перед ней лежал Дейтерий — его стеклянные синие глаза, так похожие на рассерженное море, были устремлены к небу. Белая рубаха на груди пропиталась багровой кровью.

— Нет!!! — вопль, полный ужаса и боли, облетел все соседние дюны. От него волнами разлетелась сила ветра — все, что было в радиусе пятидесяти метров, снесло невидимой волной. Люди посыпались друг на друга, аккуратные пальмы были вывернуты с корнем, дома рассыпались до отдельных кирпичиков.

Первой пришла боль — она всегда приходит первой, потому что тогда ещё не осознаешь в полной мере, что произошло.

А потом ненависть вытеснила всю её без остатка.

— О, какие вы ничтожные! — выворачивая наизнанку душу, надтреснутым голосом сказала Сирокко. — Ваша гордыня уничтожила все, что когда-то делало вас людьми!

Сирокко резко поднялась с земли. Она развела руки со сжатыми кулаками в стороны, котом направила тыльной стороной запястья к солнцу и начала отбивать ногами тяжёлый ритм. Этот танец кардинально отличался от привычного стиля Сирокко, но её сейчас это мало волновало. Она вложила в движения всю боль и ненависть, что терзали изнутри, и теперь находилась далеко от реальности. Она больше не видела ни площади, ни этих маленьких людишек. Её душа парила в вышине над полем спелой пшеницы, которое заботливо обернула синяя лента реки.

Камешки на площади сначала начали медленно дрожать, потом и вовсе взмыли в воздух, а дрожь перешла на камни побольше. Порывистый ветер, приносящий с собой песок и пыль, быстро превратился в ураган, который где-то за городской стеной увеличивался и уплотнялся. А там, на горизонте, медленно поднималась медно-красная волна, неотвратимо поднимавшаяся все выше и выше и закрывавшая собой палящее пустынное солнце. Испуганные вопли сотен людей смолкли, когда огромная песчаная буря одеялом накрыла город.

Кап. Кап. Кап.

Сирокко неспешно открыла глаза.

Кап.

Ей приснился дурной сон.

Кап.

Сейчас она разбудит Дейтерия, и он успокоит её.

Кап.

И они смогут уйти далеко-далеко, за леса и моря.

Кап.

По щеке сбежала слеза. Потом ещё одна и ещё. Она никогда не лгала сама себе. Не умела и не хотела. Боялась запутаться в собственных грезах.

Пещера, в которой очнулась Сирокко, была просторной. Камни охлаждали разгоряченное тело, укачивали, успокаивали. Ветер кружился рядом, но не приближался. Сирокко непроизвольно протянула к груди правую руку: где-то там, за солнечным сплетением, нестерпимо болело. Кровь разносила эту боль по телу, испепеляла. Так же, как когда-то испепеляла страсть.

Сирокко приподнялась на локтях и привычным жестом заправила волосы за ухо. Голова была тяжелой, словно налитой чугуном; мысли двигались медленно. Сирокко понимала, что оставаться на месте нельзя. В любой момент могли прийти обитатели этих мест, и она будет перед ними беззащитна.

Неловко поднявшись на непослушные ноги, Сирокко прислушалась к своим мыслям. Позади неё чернел проход — выход из этой пещеры. Но впереди стены расширялись, уходили в стороны. Прямо за ними светило яркое солнце, которое кинжалами резало глаза. Тёплый воздух весело играл её волосами, звал за собой в цветущую долину.