— А тебе все равно? — удивленно поднял брови Дейтерий.

— Моя стихия — ветер, — ответила Сирокко, пожив плечами. — Мне все равно. Я не чувствую ничего, кроме ветра и свободы. Родители назвали меня в честь жаркого пустынного ветра, который меняет своё направление постоянно. Именно я лишь несколько часов чувствую яркие эмоции; потом они стираются, сглаживаются и становятся воспоминаниями. Горе становится печалью, не более.

— Звучит неплохо, — вздохнул Дейтерий. — Я бы хотел забыть свою боль навсегда. Но она приходит волнами, как морской прибой. Даже спустя много лет я чувствую отголоски прошлых бед.

— Ещё хуже, — хмыкнула Сирокко, незаметно разглядывая лицо своего спутника.

Дейтерий почти не изменился за эти два года, лишь немного вырос и добавил несколько сантиметров волос. Он был красив, и его красота не пугала, но настораживала. Каждому, кто случайно смотрел на него, чудился рокот волн. И Сирокко невольно спрашивала себя о том, а сможет ли она справится с яростью рассерженно моря?

Сирокко прислушалась к тихому лепету, раздававшемуся из-за двери.

— Ну вот, мамочка, у меня все хорошо… Сико сказала, что ты меня слышишь, так что я теперь буду рассказывать, как у меня дела. Вот сегодня я поел гадкую кашу, а теперь буду играть. Поиграй со мной, у меня много игрушек… Наверное, в той стране у тебя тоже много игрушек?

Сирокко больше не могла слушать слова Куросио. Сильная боль, к которой она привыкла, опоясывала не голову, а грудь, не давая вздохнуть. Словно ножом вскрыли солнечное сплетение и теперь поворачивали там лезвие.

Слезы потекли по щекам, падали на пол, просачиваясь сквозь пальцы.

— Тихо, он не должен услышать, — говорил Дейтерий на ухо Сирокко, пока тащил её почти бессознательное до по коридору.

— Я убью, — она вырвалась из рук парня и отскочила в сторону. — Убью того, кто это сделал.

— Я вообще ничего не знаю, — покачала головой Эблис. — Весь день была с гостями, в главном зале.

— Давайте начнём с мотива, — предложила Пуансеттия, подавив зевок. — Кто точил на неё зуб?

— Никто, — тут же ответила Сирокко. — Да и зачем?

— Другой вопрос — кто выиграл бы от её смерти? — Пуансеттия окинула пытливым взглядом собравшихся.

Повисла тишина. Сирокко обдумывала слова приятельницы, пытаясь понять, чья жизнь изменилась после смерти её госпожи. Конечно, напрямую эта ситуация коснулась её семью, но подозревать родных погибшей в её убийстве… Это жестоко даже для Пуансеттии. Тем не менее, внутренний голос нашептывал Сирокко, что причину нужно искать именно здесь.

— Так мы ничего не поймём, — процедил Дейтерий. — Нельзя же расследовать убийство, просто подумав логически? Нужно найти улики, допросить подозреваемых. И ещё было бы хорошо не попасться на глаза детективу. Он такой зануда, что хоть на стену лезь.

— Он здесь уже давно, — протянула Эблис. — И к какому выводу пришёл?

— Ни к какому, — фыркнула Пуансеттия. — У меня есть подозрения, что он не убийство расследует, а шаркается по коридорам и что-то докладывает Валлаго. Однажды я увидела его, ковыряющим пол в коридоре. Ну вот что он там искал, а? Скелеты доисторических животных? Палеонтолог хренов.

— Хорошо, допустим, детективу доверять нельзя, — заключила Эблис. — Тогда придётся что-то делать самим. Только сначала нам нужно начать кого-то подозревать.

— Я не знаю большинство гостей, — беспомощно пожала плечами Сирокко. — Но насколько я понимаю, на них смерть Нимфеи никак не повлияла.

— Змею нужно искать ближе к сердцу, — кивнула Эблис. — Родственники и те, с кем она близко общалась.

Сирокко поморщилась, как будто слова подруги задели её за живое. Ей было до жути неприятно копаться во всей этой истории, изучая подноготную светского общества, но она клялась, что отомстит. Значит, теперь не имела права отступить.

— В таком случае, это вся её семья. Родители, Латимерия, Дейтерий, Валлаго.

— А ещё вы с Эблис, — добавил Дейтерий.

— И Пуансеттия, — раздраженно закончила Эблис. — Только мы от этого ничего не выиграли, только потеряли. Теперь Валлаго имеет все основания вышвырнуть нас на улицу.

— Да вы издеваетесь? — воскликнул Дейтерий. — Давайте разделимся и проследим за каждым из подозреваемых. Но я её не убивал. Зачем? Она была моей сестрой, я её любил. Да и родители тоже…

— Хорошо, хорошо, — подняла ладони Эблис. — Давайте Дейтерий пойдёт следить за детективом, Сирокко за Валлаго, Пуансеттия за Латимерией, а я за всеми остальными гостями. Потом расскажем об услышанном и увиденном.

Молодые люди кивнули, соглашаясь. Сирокко подумала о том, какой умной все таки оказалась подруга: не позволила Дейтрию следить за членом семьи, а Пуансеттии — за детективом, которого та подозревает.

Сирокко встала с кресла и задула свечу рядом с собой. Выйдя из двери, она воровато осмотрелась: уходящий в две стороны коридор был пустым и тёмным. Стояла глубокая ночь, однако никто ещё не спал. Дейтерий тихо подошёл сзади и тоже осмотрелся.

— Я думаю, нам в одну сторону, — прошептал он ей на ухо. — По вечерам детектив бывает у Валлаго.

От его горячего дыхания по шее Сирокко пробежали мурашки, однако она сдержанно кивнула.

— Согласна. Здесь есть какие-то секретные ходы или что-то в этом роде?

Как и ожидалось, Дейтерий покачал головой.

— Насколько я знаю, нет. Но мы можем вылезти на улицу и пройти по карнизу. Тогда сможем подслушать их разговор с другой стороны окна.

— Мне нравится, — Сирокко улыбнулась. — Пошли.

Дейтерий кивнул и уверенным шагом направился вдоль по коридору. Сирокко ничего не оставалось, кроме как последовать за ним, стараясь не отставать.

Дейтерий, не дойдя до двери покоев Валлаго, свернул в сторону и, повернув ключ в замочной скважине двери, пропустил спутницу вперёд. Сирокко поняла, что это была его комната.

Тенью проскользнув по сумрачному пространству помещения, Дейтерий тихо открыл окно и выглянул на улицу.

— Холодно, — заключил он.

— Полезай, — Сирокко пропустила его вперёд.

Не то, чтобы боялась — просто раньше она никогда этого не делала, и теперь не хотела оказаться в неудобном положении.

Дейтерий уверенно шагнул вперёд, уцепившись за карниз. Потом, ободряюще кивнув Сирокко, медленно пошёл вдоль уличной части стены. Вздохнув, та полезла следом.

Кровь кипела в её ушах, призывая к действию. Адреналин растёкся по венам, отнимая страх и одаривая Сирокко безоговорочной уверенностью. Придерживаясь за водосточную трубу и барельеф, идущий по всему периметру дома, она смело шла вперёд.

Дейтерий остановился метрах в пятнадцати от окна своей комнаты. Судя по тому, как он настороженно склонил голову вбок, рядом находилась спальня Валлаго.

Он молча поманил Сирокко рукой, и та так же бесшумно, как и её спутник, прошла разделявшие их несколько метров.

— Да, да… Я понимаю, — говорил Валлаго. — Неужели? Вообще никаких улик? Какая потеря.

Судя по голосу, он сейчас думал совершенно о другом и даже посмеивался над надоедливым детективом, который что-то уверенно говорил ему.

— Вы понимаете, это же наемники, — почти умолял детектив. — Им мог заплатить кто угодно. Мне просто необходимо побеседовать со слугами наедине…

До слуха Сирокко доносились лишь обрывки фраз, однако этого оказалось достаточно, чтобы составить картину. Действительно, Валлаго не позволял детективу беседовать со слугами наедине. В комнате всегда был кто-то третий, если вообще не все, кто был причастен к делу, что значительно уменьшало шансы на откровение. Он объяснял это тем, что по закону он несёт ответственность за этих людей, и поэтому не может позволить «жалкому детективу повесить на них убийство».

— Вы читаете, что они вам чего-то не сказали? — угрожающе процедил Валлаго. — Что они солгали? Отправляйтесь и ищите убийцу среди тех, кто действительно мог её убить!

Дейтерий попятился, и Сирокко ничего не оставалось, кроме как развернуться и пойти назад.