Да уж, такому и вправду нянька нужна. Горюшко…

Пришлось помочь парню, не позволив окончательно опалиться, — перехватила его руку, удерживая чашку, в самый последний момент, когда Тим явно уже был готов залить горяченной водой себя и всю кровать в чужой квартире. Сделав первый глоток, Тимофей поморщился, ощутив, вероятно, неприятную горечь крепкой заварки, и хотел было вновь отставить чашку в сторону, но я кинула на него хмурый взгляд, чуть надавливая на запястье, которое всё ещё сжимала. И каким же было моё удивление, когда парень шумно вздохнул, но всё же коротко кивнул и подчинился, делая очередной глоток!

Даже улыбка невольно на губы наползла! Правда, не столько довольная, сколько умилённая: вредный мальчишка казался сейчас таким домашним и милым, даже почти добрым, словно малютка-котёнок или щенок, брошенный злыми хозяевами на улице. Он, крепко обхватив чашку ладонями, малюсенькими глотками пил чай и кидал в мою сторону косые взгляды. Но не недовольные, а, скорее, изучающие.

— И это правда поможет? — подозрительно спросил парень спустя несколько секунд.

— Ну, от тошноты должно, — хмыкнула я. — От похмелья… кто знает? Мне как-то не приходилось лечиться от такого.

Тимка замолчал на некоторое время, делая очередной глоток чая и, видимо, обдумывая полученную информацию. А я продолжала улыбаться, наблюдая за парнем: как он в задумчивости прикусил нижнюю губу, как сощурил глаза, рассматривая чаинки в чашке, и тень от длинных тёмных ресниц мазнула по щекам…

Человек — такое странное существо, удивительно быстро привыкает ко всему: как к хорошему, так и к плохому. Вот и я, кажется, за эти дни… привыкла к Тиму? Мальчишка мотал мне нервы и всячески издевался, стремясь избавиться, я должна ненавидеть его и мечтать разодрать в клочья, а вместо этого ношусь сейчас с ним, как с писаной торбой, оклематься помогаю, а главное, умиляюсь. В таком виде: замученный, усталый, растрёпанный и растерянный, с тёмными кругами под глазами да головой, вжатой в плечи, подопечный действительно был ещё семнадцатилетним мальчишкой, а не суровым хорохорящимся мачо. И такой он куда больше располагал к себе.

Наверное, если бы сейчас он бросил какую-либо остроту или ляпнул пошлость, я бы лишь рассмеялась, не приняв её всерьёз. "Со злости", — решила бы я. Таким ранимым казался мальчишка.

— Что, реально не приходилось? — вдруг подал голос Тим.

— Ммм? — вынырнув из мыслей, попыталась вспомнить, о чём же мы говорили. — А, да, не приходилось. Я медленно пьянею, потому и не перепивала никогда.

— Я тоже… — протянул парень и залпом допил чай. — В смысле, пьянею медленно.

— По тебе заметно, — не удержалась от колкости, за что получила хмурый взгляд.

Я даже не дрогнула. Да, ещё вчера этот взгляд у меня мурашки вызывал, но сейчас… лишь истеричный приступ смеха. Тим в ответ недовольно поджал губы и поставил-таки чашку обратно на поднос.

— Ну что, полегчало? — вопросила, отсмеявшись.

— Немного, — парень коротко кивнул.

— Вот и прекрасно, — кивнула довольно. — До часа отойдёшь?

— Наверное… — протянул Тим неуверенно.

— Замечательно.

Вздохнув, я собиралась было уже уйти из комнаты и дать парню спокойно поспать ещё пару часов — ну, и себе заодно, — но была остановлена тихой просьбой:

— Лада, а можно мне ещё чая?

Вот уже несколько часов Тим упорно старался подавить в своей душе некое странное тянущее чувство. Наверное, это можно было бы назвать позывами совести, угрызением, но… по отношению к мерзкой няньке, от которой он мечтал избавиться? Неужели?

И всё же парень то и дело кидал короткие взгляды на Ладу, заснувшую на другой половине кровати. Казалось бы, только что она принесла новую чашку чая, присела скромно на краешек, а стоило Тиму отвернуться ненадолго, девушка уже отключилась, сжавшись на том небольшом кусочке, что заняла ранее. Устала, терпит, не пытается сбежать…

Ну что ей стоит просто взять и уйти? Неужто так сложно оставить его в покое, без дурацкой опеки? Всего-то перестать упрямиться и разорвать контракт, сбежать, как и все остальные!

Но Лада продолжает противиться, держится так упорно… Зачем? Чтобы из-за неё парень вспомнил, что такое угрызения совести? Глупая нянька.

Тим протяжно вздохнул и растянулся на кровати, повернувшись к гувернантке спиной, полежал так пару минут, пытаясь выкинуть из головы лишние мысли и заснуть. Но сон никак не приходил. Ещё пару-тройку минут спустя парень всё же обернулся, посмотрев на Ладу, едва не падающую с кровати. Вновь отвёл взгляд, вытерпев очередную пару секунд…

— Ой, блин, ладно, — проворчал Тим себе под нос и, кряхтя, подполз к девушке. Аккуратно ухватив её за плечи, посильней подтянул на кровать, укладывая удобней, и прикрыл краем одеяла. — Вот, так лучше.

И с чувством выполненного долга откинулся на свою половину, устало прикрывая глаза.

Летний вечер был на удивление душным, словно в преддверии грозы: лёгкий ветерок не трепал волосы, не ласкал кожу. Ни шороха, лишь в траве под балконом недружным хором заводили свою песнь кузнечики.

В крепких мужских объятиях было спокойно и уютно. Я ощущала, как сильные руки осторожно касаются спины, как дыхание парня щекочет мой висок, а сердце бьётся быстро и рвано, и не могла сдержать улыбки. Он улыбался в ответ, поглаживая меня по волосам.

Высокий и темноволосый. Я не помнила его лица, не видела и сейчас, но точно знала, что мы так давно знакомы… ему можно доверять. И можно выгибаться, сильнее прижимаясь к сильному телу, можно с наслаждением вдыхать приятный кисловатый запах одеколона, пряча лицо на груди парня, а после, запрокинув голову, чувственно и нежно прикоснуться губами к коже на шее, почувствовав, как напрягаются мышцы под пальцами и чужие руки крепче притягивают тебя к себе. Можно выдохнуть рвано, цепляясь пальцами за ткань его рубашки…

…и понять, что не стою больше. И не стояла до этого. И вокруг кромешная тишина — кузнечики больше не поют, зато слух улавливает тихое размеренное дыхание.

Сознание заполнили новые ощущения: прикосновение мягкой ткани наволочки к щеке, упругое сопротивление матраса, покалывание в онемевшей руке. Неизменными остались лишь объятия, сильные и властные, такие крепкие, что, казалось бы, из них невозможно освободиться.

А вот потом пришло понимание — и объятия превратились в кандалы, а сердце бешено застучало где-то в горле. Я резво подскочила на кровати, вырываясь из хватки парня и отскакивая на добрую пару метров подальше. Там уже замерла и затаила дыхание, присматриваясь к нему: спит… спит как убитый. Я облегчённо вздохнула и осела на пол прямо там, где стояла.

Сон. Чёрт бы побрал, это был всего лишь сон! Но стыдно-то каа-ак…

Я приложила оледеневшие от ужаса пальцы к пылающим щекам и крепко зажмурилась. Жуть, как можно было докатиться до такого? Отрубиться на одной кровати со своим подопечным, а потом — в диком сонном бреду — полезть целоваться. Фак, да как вообще после напряжённого дня может привидеться нечто настолько… эротичное? Не иначе как гадства ради!

Но самое смешное, что я знала этот сон, не просто помнила, а именно знала. Вернее, я точно могла сказать, что уже не раз видела молодого человека из сна. Наверное, прозвучит забавно, но "высокий брюнет" с упорством сталкера из раза в раз появлялся во снах, принося с собой спокойствие, уверенность и горячие поцелуи. Учитель в институте, который давно уж окончила, очередной клиент, просто старый друг, встреченный на улице… кем бы парень ни был во сне, я всегда узнавала его, даже, кажется, называла по имени и знала, что мы вместе.

На цыпочках пробралась к двери комнаты и выскользнула в коридор, бросив короткий взгляд на мирно спящего Тима. Не вскочил и не заловил няньку-извращенку — хоть какой-то плюс. Тяжело вздохнув, я направилась на кухню: заварю чай, посижу в одиночестве. Время уже к полудню, скорее всего, так что нужно приводить себя в относительный порядок, а не расклеиваться, пропадая в царстве Морфея.