— Пожалуйста, — Никита усмехнулся. — А теперь вон из машины и крепко захлопни дверцу. Твой мелкий засранец ждёт, не заставляй мальчика психовать.

Ждёт? Я вылезла из машины и обернулась. Дверцу захлопнули уже за меня. Тимка. Праздничный, красивый… и не самый довольный. Никита явно не планировал оставаться на этом празднике жизни, а потому торопливо газанул, обдавая нас пылью. Вот кто засранец! Спасший меня, но всё же.

— Тим? — удивилась я, закашливаясь от пыли.

— Как видишь, — проворчал подопечный. — Одна гостья затерялась, ходил искать. Не знаешь, кто такая? Имя такое короткое, на Л, — фыркнул он и, не дожидаясь ответа, кивнул в сторону отъехавшей машины: — Кто приезжал?

Значит, искал меня. Улыбнулась, протирая глаза, чтобы избавиться от последних последствий сбежавшего кузена. Приятно, когда тебя считают гостьей, хотя ты рабочий персонал.

— Ники, — ответила я.

Подопечный окинул меня скептическим взглядом, останавливаясь на коробке в руках. А я вдруг подумала: почему бы и нет? Если зайдём обратно в дом, при гостях подарить браслет, как советовал Никита, точно не получится. Сейчас же в сгущающихся сумерках пустой аллеи можно вручить Тиму всё, что угодно, и никто не будет судить.

— Тебе, — когда подопечный не ответил, я пожала плечами, лучше демонстрируя ему коробку. — Небольшой подарок. Закрой глаза и дай мне руку.

— Звучит интригующе. Надеюсь, ты не прячешь где-нибудь оружие, чтобы оттяпать мне кисть?

— Надейся, — улыбнулась я.

Тим, кажется, смягчился, перестал зря раздражаться из-за приезда Никиты. Глаза поблескивали в полутьме, в них играли смешинки, но подопечный покорно закрыл веки и протянул вперёд руку ладонью вверх. О нет, парень, я ничего тебе не отдам. Сама надену.

— Не подсматривай! — потребовала, зажимая коробку подмышкой и борясь с замочком браслета.

— Как скажете, командир, — протянул он, явно веселясь.

Спокойно позволил взять себя за руку, так и не открыв глаза, хотя явно чувствовал, что я делаю. И продолжил спокойно стоять, когда браслет уже оказался на запястье. Сел просто идеально, конечно, рядом с забавной яркой силиконкой (Боже, как он мог додуматься надеть этот браслетик вместе с лёгкой светлой рубашкой и строгими брюками?), но сути это не меняло. Как влитой — я правильно угадала с размером.

Задержала ладонь на его запястье, коснулась легонько кисти… Тимка сжал кулак, ловя мои пальцы. Да, ещё бы не угадать, когда у подопечного появилась мания хватать меня за руки!

— Подарок? — улыбнулся он, приоткрывая один глаз. — Симпатичный. Спасибо.

Сердце предательски стукнуло в ответ на улыбку, но я сдержалась, оставаясь спокойной и собранной. А после заметила, передавая ему коробочку:

— Есть ещё это.

Тим отпустил мои пальцы и заглянул под крышку, хмыкнул, доставая на свет (если плотные сумерки вообще можно назвать светом) галстук. Даже в полутьме цвет был различим. Подопечный приложил его к себе, задумчиво опустив голову.

— Вишнёвый? — он лукаво посмотрел на меня, словно уже понял задумку, но хотел услышать ответ.

— Бордовый, — фыркнула в ответ.

— Кровавый… — Тимка кивнул. — Значит, ты всё же следишь, во что я играю?

А сам такой довольный, от улыбки аж скулы сводит. И мне тоже хочется в ответ улыбаться: да, слежу, да, играю сама. Да, чёрт возьми, Никита подал прекрасную идею!

— Вам помочь облачиться, сорок седьмой? — вопросом на вопрос ответила я. И Тим рассмеялся.

Когда я завязала Тиму галстук и мы всё же зашли во двор, там было тихо, а часы уже уверяли, что сейчас пятнадцать минут одиннадцатого. Позднее время, все гости должны собраться и ждать именинника.

Но. Было. Тихо.

Когда мы миновали передние ворота, когда поторопились по тропинке к беседке, завешанной лёгкой сеткой. Первое время я пыталась вырвать ладонь из крепкой хватки Тима, чтобы его друзья не увидели, но потом… потом заметила, что друзей-то и нет. Только заставленный блюдами столик, занимающий половину беседки, поднос с прикрытым коробкой тортом на качелях, несколько стульев с мягкими подушками и одинокая лампочка, освещающая это великолепие. Всё. Ни души.

Я сглотнула, осмотрелась. И не выдержала:

— Никто не пришёл? Может, опаздывают? — завалила я Тима вопросами, пока он целенаправленно шагал к беседке. — Неужели Димка не сказал тебя, что уезжает?

Стало чертовски обидно. Но Дериглазов не мог такое скрыть, он же лучший друг…

— Сказал, — спокойно отозвался подопечный, усаживая меня на свободный стул. От сердца отлегло, но лишь слегка.

— А где тогда все? Может, их обзвонить? Или они в доме?

Я порывалась было вскочить, чтобы устроить бурную деятельность, но замерла, заметив, как вздрагивают плечи стоящего ко мне спиной подопечного. За секунду в голове пронеслась тысяча мыслей: расстроился, больно, плачет, неужели никто не пришёл? А потом раздался смех. Чёртов. Сдавленный. Смех. И я заметила, что столик сервирован на двоих.

Странное ощущение. Одновременно страшное разочарование, предвкушение чего-то неправильного — и необоснованная эйфорическая радость. Щёлкнул выключатель, беседка погрузилась во тьму вместе с подопечным, с едой, с грёбаными комарами, которые, к счастью, не могли пробраться через сетку.

— Все гости, которых я ждал, в сборе, — раздался голос Тима. — Празднуем!

И вокруг вспыхнули фейерверки. Но без шума, без огня, и не фейерверки вовсе, а разноцветные гирлянды. Яркие мерцающие огоньки, радужным шлейфом отражающиеся от сетки. Волшебный дождь из огней.

Я потеряла дар речи, забыла даже, что хотела возмутиться по поводу гостей. Так вот с чем он возился половину дня? В собственный день рождения своими руками создавал настоящую сказку? Ведь всё просто, всего лишь гирлянды, но… это слишком красиво. И слишком долго, чтобы ждать «в гости» меня одну. Он возился с проводами почти половину дня!

— Это… — пробормотала я.

— Симпатично, правда? — как ни в чём не бывало поинтересовался Тим, водружая на стол поднос с тортом и располагаясь напротив.

— Волшебно, — честно призналась я. — Но где остальные?

У меня это просто не укладывалось в голове. Парню исполняется восемнадцать. Лето, конец июля, почти все друзья свободны и могут прийти (Димка не считается, уехал, гадёныш), так почему же их нет? Тим слишком демонстративный и богатый, чтобы не иметь друзей или хотя бы тех, кто мечтает ими стать.

— Начнём с десерта? — предложил подопечный, снимая с торта крышку. Мой вопрос он успешно проигнорировал.

— Тим!

Он прекрасно понял смысл окрика, поднял на меня укоризненный взгляд и отставил крышку в сторону. Кажется, решил действительно начать с десерта. В руках мелькнула зажигалка, чиркнула кнопочка, вспыхнул огонёк, поджигая одну из свечек. Только тогда Тим всё же отозвался:

— Димка с Джоем уехали, Стаса я звать не стал, мы не настолько помирились, — он вздохнул. — В общем, я решил так. Это запрещено?

— Нет. Конечно, нет. Но почему не вечеринка?

— Не захотел пить.

Я следила за тем, как он легко зажигает следующую свечу. Как завороженная, наблюдала за пламенем: вторая, третья… Но не смогла удержаться от вопроса:

— Но почему не пригласил одноклассников, подружек? Можно же было и с ними ничего не пить.

Я, наверное, знаю ответ. Подсознательно. Но принять его слишком сложно, даже когда подопечный отрывает взгляд от огня, отпускает кнопку зажигалки и смотрит на меня, смотрит. Пристально, внимательно, бесконечно. На торте пылает ровно семь свечей. Счастливое число?

— Захотел отпраздновать вдвоём, — ответил он обезоруживающе честно и вновь взялся за зажигалку.

Восьмая, девятая, десятая…

— Только вдвоём, — добавил Тим. — Так уютней.

Уютней? Одиннадцатая, двенадцатая, тринадцатая.

— Ну вот не надо так на меня смотреть, — подопечный покачал головой, расправляясь с последними свечами. — Ты ведь уедешь через пару дней, тогда и закачу вечеринку, если буду сильно по ним скучать. А пока хочу справить вот так. Согласна?