Но нельзя.

"Она жена твоего отца, Сойер, сбавь обороты", повторяю про себя, но это ни хрена не помогает.

Эта мантра перестала работать. Я и не заметил когда…

Когда перестал ее ненавидеть. Не, не перестал, но вдруг стал хотеть ее куда сильнее, чем ненавидеть.

Оу, гад, как я ее хочу.

От этой мысли напряжение в паху усиливается, с внутренних тормозов срывает чеку. На автомате еще дальше отставляю руки, от греха - не совсем еще кукухой съехал.

"Остынь, Волчек!", внушаю себе на всякий случай, до скрежета сжимая челюсти, и ускоряюсь.

Самое время признать, что идея нести ее на руках была дерьмовейшей из всех, что приходили мне в голову в последние дни. Как я мог так лажануть?

"Штирлиц, ты на грани провала…" вспоминается нетленка из смотренной в детстве вместе с Марсом шпионской серии, но сейчас это не кажется мне смешным.

Все силы уходят на то, чтобы не поддаться требовательному зову плоти.

До отеля иду на автопилоте. Просто перебираю ногами. Левая. Правая. Снова левая.

В голове туман, глаза тоже не в фокусе. Скорей бы прийти, иначе не выдержу. Сорвусь и трахну ее прямо на ресепшене.

Хэвен, к счастью, не дергается, как и просил. И вообще почти не шевелится, даже дышит через раз. Щеки ярко розовые, мне хочется принять это за возбуждение, хоть на сотую долю схожее с тем, что полыхает во мне, или хотя бы за смущение, что тоже говорило бы об эмоциях, но я знаю, что причина в морозном горном воздухе. Глаза открыты, но веки опущены, на меня не смотрит, и это хорошо. Только поэтому я все еще держусь.

Наконец, наш номер. Мой путь на Голгофу закончен.

Рукой, которой придерживаю ее под колени, берусь за ручку и пинком открываю дверь.

Не играю с огнем и не прохожу дальше ни одного шага. Быстро отпускаю ноги Хэвен, ставя ее на пол. Удерживаю не дольше секунды, лишь чтобы убедиться, что стоит она крепко, и сразу отхожу. Это адски трудно, но необходимо. Чем дальше я от нее, тем безопаснее.

Для нас обоих.

- Спасибо, - бормочет, не поднимая взгляда своих пронзительных глаз.

Не отвечаю, но и заставить себя отвернуться не могу. Наблюдаю.

Как наклоняется и отстегивает ботинки. Замечаю, что руки ее при этом мелко дрожат. Сердце пропускает удар.

Фак. Неужели я все неправильно понял, и она хотела - хочет - того же, что и я?!

"Даже не мечтай, Сойер Кей, не подгоняй факты под свои извращенные хотелки".

- Ты первый в душ или я? - спрашивает, вышагнув из ботинок и невозмутимо дефилируя мимо меня в спальню.

Всё еще пристукнутый тем, что я только что едва все не испортил, был в шаге от предательства - хоть отец тот еще говнюк, но он отец, - понимаю Хэвен не сразу, но отмотав пленку короткой памяти назад, догоняю смысл вопроса.

- После тебя, - хриплю как подросток во время ломки голоса.

Она скрывается за дверью ванной, а я впечатываю затылок в стену. Шумно выдыхаю. Закрываю глаза.

Но праздновать "победу духа над телом" - фак, кто придумал эту мотивационную херню?! - рано. Исчезновение Хэвен из поля зрения меня не спасает. Воображение безжалостно следует за ней.

Я отчетливо "вижу", как она скидывает яркий комбез, легко справляется с застежкой лифчика, стягивает с длинных ног шелковые стринги… Те самые, на завязках, что мне позволено было увидеть сегодня.

Мерещится даже, что я чувствую ее запах… тот ее запах… терпкий, густой, сладкий и липкий… И у меня снова рвёт крышу.

- Мммм… - с глухим стоном разворачиваюсь и, влупив по степен кулаками, прижимаюсь к ней разгоряченным лбом.

Ширинка стеганых штанов едва не трещит под яростными атаками чрезмерно возбужденного и требующего своё органа. Если я не сделаю с этим что-нибудь, сегодня о сне можно не мечтать. И все последующие дни будут невыносимыми.

Как я собираюсь и дальше проживать в одном номере с мачехой и своими желаниями? Втроем нам тут не ужиться. О чем я, мать мою, думал?

"Не мать, а мачеху", внутренний любитель каламбуров срабатывает безотказно и нихрена не уместно.

Ничто не способно отвлечь меня от шума льющейся воды и навеянных ею изощренных фантазий. В них я имею Хэвен всеми способами и во всех известных миру позах.

Отчего распаляюсь еще больше, хотя и так давно на пределе. Снова в бессильной ярости луплю кулаком в стену.

Понимаю, что нужно завязывать с фантазиями - стояк ими не снимешь. Наоборот…

Разозлившись сам на себя, решаю послать все на хер, пойти в круглосуточный бар отеля, снять себе кого-нибудь на ночь и многократно выпустить пары. В первую подвернувшуюся тёлку. Плевать, кто это будет. Моё измученное вынужденным воздержанием тело бастует и требует немедленной разрядки. Аж задницу сводит от желания поиметь кого-нибудь.

Вот так же закрыть глаза и представлять, кого надо. Вдруг сработает.

Отлипнув от стены, рывком снимаю куртку.

По-быстрому переодевшись, проверяю блокировку на окнах и еще раз мысленно радуюсь тому, что отель старый, и двери тут запираются на ключ, а не на новомодные карточки. Я могу не бояться, что она сбежит, если оставить ее одну. Выбраться из этого номера даже сложнее, чем из моего дома.

Тут можно поорать в надежде, что соседи услышат и взломают дверь, но я абсолютно уверен, что она этого не сделает. Даже не знаю почему.

Как и уверен, что она совершенно точно не нуждается в защите. В нее стреляли, да, но это, скорее, какая-то случайность, недоразумение, чем реальная угроза безопасности. Никто всерьез на ее жизнь и свободу - ну, кроме отца и меня - не покушается. Я нутром чую, что это задание плёвое и совершенно неопасное, а чуйка на такие вещи у меня звериная. Я еще разберусь в этом деле. Позже. А пока запросто могу свалить по своей нужде.

Решительно шагаю к выходу, как дверь позади меня со скрипом открывается.

- Хочу заказать коктейль. Ты бу… А ты куда? - Хэвен осекается, считав мое очевидное намерение.

А я запоздало соображаю, что идея уйти по-английски, была тухлой изначально. Как минимум, ее нужно было предупредить, сочинив убедительную причину для ухода, а еще лучше - дождаться, когда она уснет. Я бы понял это и сразу, если бы мозг не затопили похотливые мысли.

Но сокрушаться поздно, нужно что-то отвечать. Я и так выгляжу дебилом, все еще стоя к ней спиной.

Думалка работает на полных оборотах, но ничего внятного не придумывается. Я никогда не отличался умением быстро и правдоподобно врать.

- Тоже хотел выпить, - бурчу недовольно, цепляясь за ее подсказку.

Разочарование так сильно, что руки самопроизвольно сжимаются в кулаки.

- А что, румсервис не работает? - удивляется невинно.

От ее голоса в штанах снова намечается запредельное оживление, а умопомрачительный запах шампуня - с афродизиаками, зуб даю - пьянит похлеще двойного бурбона. Едва не рычу от очередного прилива возбуждения, хотя куда уже?!

- Закажи. Я скоро, - цежу сквозь зубы, кидая ей отсоединенную ранее трубку от телефона у ее кровати и ретируюсь в душ.

Саморазрядка мне в помощь…

Хэвен

Едва дверь ванной за ним закрывается, я кидаюсь к телефону. Затолкав поглубже внутрь себя острое разочарование от того, что ничего не произошло, что мой безумный сон оказался не вещим, а эти несколько минут в его руках не получили желаемого продолжения, пытаюсь воспользоваться выпавшей возможностью и позвонить. И вовсе не в бар.

Туда, конечно, тоже, но потом.

Подсоединить трубку удается не сразу - руки неистово дрожат от безотчетного страха быть пойманной, и телефонный шнур постоянно выскальзывает. Злясь на себя, поднимаю его и снова вставляю в гнездо. Когда, наконец, слышу длинный гудок, торопливо набираю номер отца.

Брату напрямую звонить не решаюсь - моему сторожевому псу запросто может прийти в голову идея проверить список звонков. И разговор с отцом в этом случае для меня наиболее безопасен и разумен. Еще разумнее было бы никуда не звонить, но когда это меня останавливало?..