В ожидании ответа я замираю. Знаю, что рискую зря - пользы от моего звонка никакой, но я просто умираю от беспокойства. Хочу узнать, что у них все под контролем, и Хайдену ничего не угрожает.

По голосу отца, по одному короткому "Слушаю" понимаю, что что-то случилось. Он контролирует эмоции, официозен и сдержан, как всегда, но я знаю его слишком хорошо, и сердце, скакнув, как на батуте, потухнувшим метеоритом падает в бездну.

- Что, папа?.. - голос срывается, и я осекаюсь, молясь про себя, чтобы мне показалось.

Но нет…

- Хайден пропал, - отвечает отец с явной неохотой, а я перестаю дышать. - Вчера я приехал к нему в мотель, а его нет. Прождал больше часа, но он так и не появился. Телефон выключен, и я… не знаю, где его искать. Прости, Хэвен.

- За что ты просишь прощения?! - даже вскрикиваю от возмущения и тут же задаю другой, куда более важный, вопрос: - Когда он пропал?

- Вчера, - повторяет папа.

- Утром, вечером…

- Я приезжал днем, привез ему обед. Ушел около четырех. Но его не было, минимум, с утра. А, может, и раньше.

- Может, он уехал?

- Куда? - горько усмехается отец.

- Ну не знаю… - придумываю на ходу, успокаивая таким образом больше себя, чем его. - Может, увидел кого-то и испугался или, наоборот, вспомнил, кто может ему помочь решить проблему. Вечно же не будешь бегать.

- Поверь, Хэвен, все эти версии у меня были. И я надеюсь, что всё так, но… - он прерывисто вздыхает. - Все его вещи на месте, я проверил. Машина, что я ему купил, так и стоит на парковке у соседнего корпуса мотеля - мы не пренебрегали никакими методами предосторожности, дочь.

- Я верю, пап. И верю, что ничего страшного не случилось, - заявляю нарочито бодро, но сама слышу, как фальшиво это звучит.

Плевать. Главное, чтобы отец этого не понял. Ему хватает переживаний.

Поэтому я продолжаю нести оптимистичную чушь, приободряю его, как могу, напрочь забыв о предосторожности. Перестаю следить за дверью ванной, и Сойер ловит меня с поличным.

Я не слышу, как он выходит, не ощущаю его присутствия, пока он не вырывает трубку у меня из рук.

- Заказала коктейли? - спрашивает ошеломляюще спокойно.

И в голосе, и во взгляде эмоций ноль. Ни гнева, ни злости, ни простого недовольства тем, что я ослушалась.

Во мне же этих эмоций мириады. Начиная от горечи из-за чувств, которые Волчек во мне вызывает - невозможных, непозволительных, но ураганных, - и жгучей досады, и разъедающего душу отчаяния, что я не смогла договорить с отцом, и заканчивая целым клубком переживаний за брата. Тут и страх, и надежда, желание верить, и самообман, и досада, и злость, и снова отчаяние.

- Забыл сказать, что непривередлив, и всему многообразию предпочитаю просто виски с колой. Не возражаешь, если я уточню наш заказ? - все так же невозмутимо издевается он, точно зная, что никакой заказ я не делала.

И от его актерства меня сносит.

На глаза выступают злые слезы, я яростно выкрикиваю:

- Я говорила со своим отцом. Ты… помешал нам. Дай мне трубку! Немедленно!

Игнорируя то, как чуть срывается на визг последняя гласная, я решительно протягиваю руку, чтобы забрать у Волчека телефон.

Он не отпрыгивает от меня, не отводит руку за спину или вверх, чтобы я не дотянулась, он вообще не двигается, но забрать трубку у меня не получается.

- Зачем ты звонила отцу, Хэвен?

Я, видимо, схожу с ума, потому что в его вопросе мне слышится искренняя забота, становясь тем триггером, что срывает вентили с кранов на моих слезных каналах. Соленой влаги в глазах становится так много, что она уже не задерживается, не заволакивает их, а непрошено стекает по лицу и шее, оставляя мокрые дорожки. Хорошо, что я из душа, и лицо очищено от косметики - нет ничего хуже, чем плакать при полном макияже. Но сразу после этой глупой мысли меня окончательно накрывает, и тихие слезы сменяются бурными рыданиями. Закрыв лицо, но, скорее, рот - чтобы не всхлипывать слишком громко - руками, я опускаюсь на край кровати.

И вздрагиваю всем телом, почувствовав, как Сойер рывком поднимает меня и прижимает к себе. Его руки успокаивающе гладят меня по волосам и плечам, голос бормочет стандартные нежности. Замерев в его руках, я не особо вслушиваюсь в смысл произносимых слов, но они точно действуют. Безоговорочно и безотказно.

Очень скоро мой скулеж стихает. Сойер бережно усаживает меня на кровать и садится передо мной на корточки. Протягивает мне мое же, небрежно брошенное на постель, полотенце.

- Успокоилась?

Киваю.

- Так зачем ты звонила отцу, Хэвен? - тихо повторяет вопрос, глядя на меня открытым внимательным взглядом.

Я долго смотрю в его удивительно серые - чистый металл, без примесей и крапинок - глаза, и вдруг решаю довериться. Не пытаясь анализировать почему и зачем. Просто беру и рассказываю.

Про Хайдена, про их неприязнь с Расселом и про то, что он был со мной в машине в тот день.

- Ты был прав, подозревая, что не твой отец - причина того обстрела. Но и не я. Никто за мной не гоняется, и защита мне не нужна. Она очень нужна моему брату, но его оказалось некому защищать, и… - голос снова срывается, но на свистящий шепот. - Вчера он пропал.

Он долго смотрит своим пронзительным, пронизывающим насквозь как лазером, взглядом и говорит спокойно и уверенно:

- Я его найду.

И я ему верю.

И улыбаюсь робко в ответ, когда он спрашивает:

- А, может, ну их, эти коктейли, жахнем национального неразбавленного?

Пока мы ждем доставку напитков и закусок в номер, Сойер выходит в коридор. Сказал, что ему нужно позвонить. При мне разговаривать, видно, не хочет. Или не может. Но причины меня не очень интересуют. Все, что я хочу, чтобы он нашел Хайдена. А как он это сделает, мне параллельно.

Сейчас параллельно. А там посмотрим.

За недолгое время его отсутствия я переодеваюсь в трикотажные брюки

Когда он возвращается, я не задаю вопросов. Да и не успеваю - едва Сойер входит, в дверь стучат.

Официант вручает ему поднос со всем, что он назаказывал, и мы усаживаемся в кресла перед приятно трескочущим камином.

Я испытываю такую сильную, всеобъемлющую усталость, причем больше моральную, нежели физическую, что всю сервировку и подготовку перекладываю на Сойера и с немой благодарностью принимаю потом из его рук бокал белого вина. От водки я все же благоразумно отказалась. Как и от шампанского - праздновать лично мне нечего, да и я хорошо знаю, как коварны могут быть его воздушные пузырьки. А мне категорически - совершенно, решительно - нельзя расслабляться.

Точнее, нужно, но в разумных пределах. А с вина меня обычно не сильно торкает.

Казалось бы, раз устала, сиди и молчи, наслаждайся покоем, хорошим вином и созерцанием огня, но я была бы не я… Меня тянет поговорить. Как всегда…

- Мое второе имя… - произношу негромко, покручивая бокал в руке и с увлечением глядя, как прохладная и тягучая, будто густая, жидкость, волнообразно скользя по запотевшим стенкам винного сосуда, отвоевывает у него все новые территории.

- Я, наконец, узнаю эту тайну? - несмело улыбаясь, спрашивает он, подталкивая меня продолжать.

- Моя мать слегка… - делаю паузу, подбирая менее обидное определение, чем пришедшее в голову "с придурью", - со своеобразным чувством юмора, и ей показалось забавным, если второе имя будет продолжением первого, и вместе они будут звучать как известная фраза. Мне достались Рай и Ад. Хэвен Энхел. И хоть она схитрила, объединив "и ад" в одно слово и оставив только одну "Л", никого этим не обманула.

Делаю еще один глоток чуть потеплевшего до оптимальной температуры, а потому потерявшего легкую кислинку, которая почудилась мне при первой дегустации, шардоне. Я далеко не сомелье и даже не гурман, но в курсе базовых постулатов правильной подачи вин. Если, конечно, в ваших интернетах не врут.