- А мы хотим продолжить играть? - моя очередь удивляться. - Зачем?

- Почему нет? Мне нравится играть с тобой.

- Что именно нравится - возможность быстро споить собеседника? Для этого вовсе не обязательно задавать каверзные и не очень вопросы. Я вполне настроен напиться и без дополнительной мотивации.

- Возможность узнать о нем больше. Вот ты. Я практически ничего про тебя не знаю. Знакома не была, биографию не изучала…

- Как можно узнать что-то, задавая вопросы, ответы на которые тебе и так известны? Про Кристину, про оружие…

- Мы же только начали. И на последний вопрос ответа я не знаю. В смысле, не знаю, за что ты меня ненавидишь.

- Уже нет, - признаюсь, сглотнув неприятный комок в горле.

- Окей, - легко соглашается. - За что ненавидел?

Вопрос не в бровь, а в глаз.

Все, что мог ей рассказать - за что ненавидел ее заочно, - я уже рассказал. Но не могу же в самом деле взять и признаться в остальном - что возненавидел ее еще сильнее, когда впервые увидел. Не сейчас, давно, когда, поддавшись уговорам Спенса, без устали жужжавшего мне, какая Хэвен клёвая и простая, решил все же дать новоявленной мачехе шанс и приехал в дом к отцу. И она была первой, на кого я наткнулся, еще не успев войти.

Она танцевала на веранде под какую-то незнакомую, но впечатавшуюся в мой мозг, безумно тягучую, чувственную музыку. Изящная и полураздетая, она стояла спиной ко мне и двигалась то плавно, то резко, извиваясь всем телом, как змея. Завораживая и гипнотизируя.

И я залип. Не мог ни сдвинуться с места, ни перестать смотреть. Соображалки хватило лишь на то, чтобы отступить в тень ветвистого дерева, откуда я продолжил подсматривать. И поплыл окончательно…

Когда она закончила танцевать, я отлип от ствола - с трудом - и ушел, понимая, что не могу сейчас войти и посмотреть ей в глаза. Или в глаза отцу.

А уйдя, точнее, сбежав трусливо, убедил шовиниста в себе, что "клевые и простые" не танцуют, как последние шлюхи, стриптиз на веранде с панорамными окнами, откуда любой прохожий может их увидеть, а значит, в своей заочной - очень нелестной - оценке новой жены отца я не ошибся. Я, конечно, лукавил, с улицы веранда не видна, но так мне было проще ненавидеть. За годы взрастил в себе это свое самоубеждение и поверил в него как в реальный факт. Спрятался за него.

Поэтому, когда отец попросил спрятать ее на время, согласился, ни на миг не допустив мысль, что то разовое помутнение и внезапно вспыхнувшее неуемное желание могут вернуться. Не к тому, кого так истово ненавидишь.

Но ошибся.

И сейчас просто не могу сказать ей об этом.

Соврать тоже не могу.

Поэтому тупо молчу, тяну время.

Позорно пряча глаза.

Хэвен не подгоняет меня, но и не переводит тему. Не помогает мне. Просто ждет ответа.

Тишина сгущается, уплотняется, давит на уши и не только. Буквально душит - с каждой минутой тишины, кажется, даже температура в комнате повышается, и дышать становится сложнее.

Напряжение в воздухе достигает такого уровня, что ощущается физически. Угнетает. Чувствую себя туго сжатой пружиной, которая вот-вот, щелкнув, разожмется. Или лопнет.

Осознавая, что молчать и дальше просто невозможно, нужно что-то говорить и сворачивать эту странную игру, но в голове ни одной мысли.

Мне нечего ответить на ее вопрос. Я могу лишь проигнорировать его и сделать ответный ход.

Но какой?

В голове пустота, в душе хаос.

Поднимаю взгляд на Хэвен:

- Я никогда не хотел жену своего отца.

Бинго!

Резким движением опрокидываю в себя остатки окончательно согревшегося за это время пойла. Сказал полную хрень - пей.

Ай да Сойер! Ай да су… су-у-ука…

Не желая отвечать на ее вопрос, я как раз на него и ответил.

Салют неадекватам…

Ставлю стакан и возвращаюсь взглядом к ней. Наблюдаю за ее реакцией.

Ее глаза слегка расширены, но именно слегка.

Она словно не удивлена.

Нет, не так.

Она удивлена, но не моим словам.

Они ее, похоже, не удивили.

Похоже, это был именно тот ответ, которого она ждала. Тот, который она уже знала. Но не ожидала, что я признаюсь.

Не ожидала еще больше, чем я сам. И поэтому немного подзависла.

Как будто до конца не может поверить или не уверена, что не ослышалась.

Да фак, я сам не верю, что сказал это. Виски, определенно, развязал мне язык. Вырубил какую-то важную функцию мозга.

Но я не жалею. Я даже рад, что вскрылся перед ней.

Эти кошки-мышки меня достали.

Пусть лучше она знает, что я испытываю к ней, и держится от меня подальше, чем мы так и будем играть с огнем. Продолжим жонглировать зажженными булавами в опасной близости друг от друга в наивной надежде не обжечься.

Это опасный путь.

Один раз я уже оступился. Хват…

Хэвен резко встает со своего края дивана и подходит ко мне. Вплотную. Не оставляет ни миллиметра между нашими ногами, упираясь своими голыми коленками в мои.

- Никогда не хотел? И сейчас не хочешь?..

Не говоря ни слова, не давая себе возможности отступить, передумать и все испортить, протягиваю руку и тяну ее на себя. Грубо, порывисто. Она призывно улыбается, и я тут же забываю все правильные мысли, что только что водоворотом кружились в моей голове.

Вот что правильно здесь и сейчас.

Усадив ее сверху, прижимаю горячей промежностью к своему паху.

О да-а-ааа… Да!

Крышу моментально рвет и уносит. Давай, родная, до завтра… без тебя разберусь.

Член тоже резко оживляется, до предела натягивая ткань джинсов и радостно тычась в желанную плоть. Режим "трахаться" активирован. Я готов ко всему. Хочу всё и сразу.

И войти в нее немедленно, и растянуть удовольствие. Хотя бы до утра…

На Хэвен надета футболка оверсайз, соблазнительно спущенная с левого плеча, открывающая охренительно пахнущую шею, и я впиваюсь в нее, упиваясь вкусом бархатной кожи и оставляя засосы, как метки.

Моя.

Пусть и всего на одну ночь.

Хэвен сладостно постанывает, чем окончательно снимает меня с тормозов. Не приподнимая попку, отодвигаю ее, шоркнув по возбужденному члену, и закатываю глаза от остроты ощущений... Но лишь на миг.

Потом отработанным движением срываю с нее футболку, обнажая уже знакомую мне небольшую грудь. Накрываю ладонью - мой любимый размер.

Второй сосок, острый, темно-розовый, обхватываю губами, и он тут же твердеет. Очумев от вкуса, неторопливо облизываю и придавливаю его зубами, вынуждая Хэвен рвано стонать и судорожно цепляться за мои волосы.

- А-ах… - шипит она горячным шёпотом.

И звук этот ласкает мне слух, еще сильнее наливая член кровью.

Отпустив восставшие соски, прокладываю влажную дорожку из поцелуев вверх по груди, пульсирующей жилке на шее, и замираю напротив ее рта. Зацепившись взглядами, мы тяжело дышим друг другу в губы.

Ее глаза с мутной поволокой. Такие… блядские. И это капец как заводит.

Она медленно опускает взгляд и буквально прожигает им ткань джинсов. Мой верный друг подается навстречу, жаждущий внимания и ласки.

"Давай же, ну!" - умоляю мысленно, и почти взрываюсь, когда ее ладонь ложится на ширинку, а пальцы тянут собачку молнии.

- Мммм… - запрокидываю голову.

Освобожденный ствол влажно шлепает меня по животу, чтобы через мгновение оказаться зажатым в ее ладони.

Шиплю сквозь зубы, захлебываясь кайфом.

Едва касаясь подушечками пальцев, она проходится по краям налившейся кровью головки, окончательно выдергивая меня из реальности.

Нежные, будто робкие, поглаживания довольно быстро сменяются точными, умелыми, уверенными движениями. Миниатюрная ладошка скользит вверх и вниз по каменно-твердому горячему стволу, прохладные пальцы ласкают чувствительную головку, размазывая по ней обильно выделяющуюся смазку.

Мозг плавится, превращаясь в зону запредельного удовольствия, и я не сдерживаюсь, я почти рычу.