— Да как ты смеешь?! — взвилась эта, с позволения сказать, героиня.

— Не стоит бросаться камнями тому, кто в стеклянном доме живёт, — неожиданно отчеканил Марк. — Я прошу прощения за грубость моей жены, но пожалуйста, не надо больше поднимать эту тему.

— А вот мне она интересна, — не менее неожиданно вклинилась сбоку Вики. — Я что, единственная в семье считала, что это была попытка получить репутацию и на суде была озвучена правда, только правда и ничего кроме правды?

— Как минимум там была озвучена не вся правда, — хмыкнула я, пока старшие Даллоны переглядывались.

— Конечно же это не так просто, — вздохнул Марк. — Но это разговор не при посторонних, простите за прямоту.

— Ничего страшного, — кивнула я. — Но последнее высказывание вашей супруги было слишком личным.

— А то, что ты набиваешься в друзья Эми, это не личное? — пришла в себя вышеупомянутая. — Я имею право знать в какой компании она проводит время! Мало ли что с ней там может случиться!

— Даже если оставить в стороне тот факт, что я как-то дожила до своих лет и единственную серьёзную для жизни травму получила в школе, куда ни сама, ни в компании Эми являться не собираюсь, — заметила я, — Ваша дочь, на минуточку, Биострайкер, и вполне способна постоять за себя в банальной потасовке.

— В которые мы не ввязываемся. — С нажимом заметили справа.

Я кивнула.

— Моя дочь, на минуточку, — с не меньшим нажимом заметила Кэрол, игнорируя поперхнувшуюся воздухом Эми. — Не способна ни лечить, ни улучшать свой организм. Она является одним из наиболее востребованных целителей Северной Америки, если не всей планеты, и простые потасовки отнюдь не самое страшное, что может с ней случиться в любой момент. В кругу семьи рядом с ней находятся боеспособные, опытные кейпы, лично заинтересованные в её безопасности. А в вашем случае я вижу одного подростка, не способного справиться с улучшениями организма, проведённого Эми.

— И именно поэтому я должна вкалывать каждый вечер в госпитале за бесплатно под охраной нескольких толстяков с электрошокерами и дубинками? — невинным голосом поинтересовалась Эми. Кажется она под шумок собрала наш с Кэрол яд и научилась вырабатывать свою версию. По опыту замечу, куда более едкую. — И кстати, что это за благотворительные счета, упомянутые в начале разговора?

— Нууу… Папе тоже было интересно, с кем я собираюсь дружить. — смутилась я. — Он смог выяснит, что на твой счёт, созданный СКП, а также на счёт семьи Даллон, периодически поступают переводы как от анонимов, так и от вылеченных тобой героев и благодарных пациентов. Но до совершеннолетия ты не можешь распоряжаться этими средствами.

— Мы ни цента не взяли из её вклада. — с ледяным выражением лица процедила Кэрол. — И не вам судить о том, кто и за что переводит средства на наши счета. Я могу…

— Стеклянные дома, дорогая, стеклянные дома. — Устало сказал её муж. — После того, что ты озвучила в отношении нашей гостьи, мы не имеем морального права осуждать поступок её отца.

— Эми, милая, — посмотрел он в глаза дочери, сидящей напротив, — Мы не могли и не можем позволять тебе получать плату за лечение напрямую по целому ряду причин, не последним из которых является возможность твоего привлечения СКП, властями штата и рядом других структур в случае возникновения чрезвычайных ситуаций. За последние пять лет наше дорогое правительство умудрилось угробить трёх целителей, привлечённых в результате этой законодательной уловки. Если тебя это успокоит, часть денег, полученных нашей семьёй, пошла на улучшение безопасности тех госпиталей, в которых ты лечишь пациентов.

— И именно поэтому я настаиваю, чтобы во время ваших с этой девушкой… гуляний, с вами присутствовал кто-нибудь из родственников. — судя по лицу Кэрол, она умудрилась прожевать несколько лимонов, пока мы отвлеклись на её мужа, в кои то веки, высказывающего логичные и понятные вещи, без подколок и повышенного самомнения. Разумеется, его жена тут же решила вернуть разговору прежний привычный тон, — Если тебе настолько наплевать на мнение матери, — в этот момент Эми поперхнулась воздухом второй раз, — То хотя бы пойми, что улицы Броктона, тем более улицы восточной его части, это не твой родной дом, где ты всегда в безопасности и под охраной.

Именно в этот момент нашу беседу прервала здоровенная фигура в доспехах и с пулемётом, появившаяся посреди гостиной в облаке взрыва.

Пока я пыталась осознать происходящее, ГРЁБАНЫЙ МЯСНИК открыла огонь по собравшимся. Кэрол, успевшую перейти в излом-форму, пули просто отбросили к стене, а вот Марка Даллона, успевшего отправить в противника гроздь взрывоопасных конструктов, изрешетило как в хреновых боевиках девяностых.

Выбравшись из-за обломков стола, сёстры рванули в разные стороны, Эми к отцу, а Виктория на Мясника.

Осознав, что любые попытки сохранить тайну личности чреваты гибелью Эми и не только, я попыталась выцелить тварь Черной Пулей, но та исчезла за секунду до атаки.

Внимание, отражена атака Властелина.

На крыше, сука! Я отправила в путь проекцию Замены накладывая щиты Отражения на всех собравшихся. Виктория протаранила окно и вылетела на улицу.

От щита Виктории отлетела стрела, скорее напоминающая копьё и героиня попыталась достать противницу до того, как та отправит в полёт вторую, но Мясник снова ушла телепортом и выстрелила Славе в спину.

Внимание, отражена атака Властелина.

За левой стеной! За мгновения до выстрела я успела выставить эффект Голосовой Деструкции и Твёрдого света. Не убивать, нейтрализовать Биокинезом или Наркотическим Даром, но не убивать!

— Блядь!!! — взревела Мясник, не успев телепортироваться в сторону от выстрела.

Собираясь переместиться Заменой, я успела увидеть, как Славу насквозь прошивает вторая стрела, которую Мясник всё-таки успела выпустить.

Телепорт и я пытаюсь ухватить голую азиатку, стоящую посреди небольшого кратера. Внезапно сознание заволокло красной пеленой, а дикая, необузданная звериная ярость накрывает меня с головой, заставляя рвать и расчленять первого же попавшегося под руку человека. Когда ярость утихла, передо мной на земле уже лежало изорванное и изрезанное так, что места живого не оставалось тело азиатки. Мясник.

— Ха-ха-ха-ха!!! — прозвучал в голове истеричный, аж до надрыва, хохот безумца. — Я же говорил, говорил, блять, что сработает! А вы мне не верили, пидарастов куски! Ну, кто, кто теперь папочка?!

— Блядь! — в один голос сразу с несколькими голосами ругнулась я.

— Ха-ха-ха-ха!!! — прозвучал в голове истеричный, аж до надрыва, хохот безумца. — Я же говорил, говорил, блять, что сработает! А вы мне не верили, пидарасов куски! Ну, кто, кто теперь папочка?!

— Блядь! — в один голос сразу с несколькими другими ругнулась я.

— Завали пасть, выблядок, я из-за вас стала лишь очередным голосом в голове ебанутой на всю башку психички! — зарычал в голове новый голос, вероятно той самой азиатки. — Может, вы к этому и привыкли, а я еще пожить хотела!

— И что ты мне сделаешь, а, Четырнадцатая? Затыкаешь иголками, как Тринадцатого, или вытрахаешь весь мозг своим «благородным наследием», как предыдущий? — с ехидной насмешкой высказался голос, который я решила называть Первым. — — Ах, не можешь, ведь мы все… Мертвы! Муа-ха-ха-ха!

— Бесишь! Как же ты меня, дерьма кусок, бесишь! — в исступлении зарычала та самая Четырнадцатая.

— Не тебя одного, Онее-сама, не тебя одного, — вмешался в разговор тот самый Тринадцатый.

— Блядь, — снова повторила я, ведь от нескончаемой какофонии голосов, со своими оттенками, эмоциями, стилями и характерами, уже начало подергиваться веко. — Закройте пасти, уроды!

— А ты вообще завали хлебало и не возникай, сучка, тут взрослые отношения выясняют, — отмахнулась от меня в моей же собственной голове японка. И где, спрашивается, их хваленые менталитет и выдержка? Или после Левиафана только воспаленная гордость и осталась?