Перед входом в таверну раскачивалась подвешенная к дубу вывеска. На ней был изображен один из местных героев в военной форме генерала. Под портретом — название гостиницы: «Добро пожаловать».

Гостиницы в Техасе, как и все гостиницы в Америке, были одновременно биржей для сделок и клубом. Таверна «Добро пожаловать» не составляла в этом отношении исключения. Только одна была у нее особенность: ее хозяин был не предприимчивый янки-спекулянт, уроженец Северных штатов Америки, а флегматичный немец, которого местные жители называли «Старый Дуффер», хотя на родине он был известен под фамилией Обердофер.

Вероятно, с самого начала своего существования гостиница форта Индж не собирала такого количества посетителей, как в вечер после описанного пикника.

Почти все участники экскурсии, за исключением дам, сочли необходимым закончить вечер в баре. Не успели часы пробить одиннадцать, как в таверну нахлынули посетители. Офицеры форта, местные плантаторы, поставщики и просто авантюристы вереницей шли друг за другом. Каждый из входивших направлялся прямо к стойке, требуя свой любимый напиток, а затем присоединялся к своей компании.

Одна группа обращала на себя особое внимание. Это была компания из восьми или десяти человек. Среди них были три офицера, уже знакомых читателю: капитан пехоты и два лейтенанта — драгун Генкок и стрелок Кроссман. С ними был и майор.

Разговор между собеседниками носил вполне непринужденный характер. Темой обсуждения были происшествия сегодняшнего дня.

— Скажите, пожалуйста, майор, — спросил Генкок, — вам, наверно, известно, где была мисс Пойндекстер?

— Откуда же мне знать? — ответил тот. — Спросите об этом мистера Кассия Кольхауна.

— Мы спрашивали его, но толком ничего не узнали. Ясно, что он знает не больше нас. Он догнал их на обратном пути, и то недалеко от того места, где мы расположились на бивуаке. Они отсутствовали очень долго и, судя по их взмыленным лошадям, ездили куда-то далеко. За это время они могли бы доехать до Рио-Гранде и даже дальше.

— Обратили ли вы внимание на лицо Кольхауна, когда он вернулся? — спросил капитан пехоты. — Он был мрачен, как туча, и, повидимому, его тревожило что-то весьма неприятное.

— Да, он выглядел несчастным, — ответил майор. — Но, надеюсь, капитан Сломан, вы не приписываете этого…

— …ревности? Да, я уверен, что это так. Ничего другого быть не может.

— Неужели же к Морису-мустангеру? Ха-ха! Невозможно! Во всяком случае, маловероятно!

— Но почему?

— Мой дорогой Сломан, Луиза Пойндекстер — леди, а Морис Джеральд…

— ….торговец лошадьми! — подхватил Кроссман. — Майор прав, это совершенно неправдоподобно, невозможно.

— Ну что вы понимаете! — продолжал Сломан, многозначительно покачав головой. — Вы не знаете мисс Пойндекстер так, как я ее знаю. Это очень эксцентричная молодая особа, если не сказать больше. Вы, должно быть, и сами это заметили?

— Продолжайте, продолжайте, Сломан, — сказал майор с насмешкой в голосе. — Вы, кажется, собираетесь посплетничать — наверно, сами влюбились в мисс Пойндекстер, несмотря на то что прикидываетесь женоненавистником? Приревнуй вы ее к лейтенанту Генкоку или к Кроссману, это было бы понятно, но к простому мустангеру…

— Да вот и он сам, — прервал его Генкок, увидев входящего мустангера. — Пусть он сам нам и ответит. Он простой парень, и от него мы всё узнаем.

Молча подойдя к стойке, Морис занял свободное место.

— Стакан виски с водой, прошу вас, — скромно обратился он к хозяину бара.

— Виски с водой? — повторил тот неприветливо. — Вы хотите виски с водой? Это стоит два пенни стакан.

— Я не спрашиваю, сколько это стоит, — ответил мустангер. — Я прошу вас дать мне стакан виски с водой. Есть ли у вас это?

— Да, да! — поторопился ответить немец, испуганный резким тоном. — Сколько угодно, сколько угодно виски с водой! Пожалуйста!

В то время как хозяин бара наливал мустангеру виски, тот обменялся приветствием с офицерами. Он был знаком с большинством из них.

Офицеры уже готовы были обратиться к нему с интересовавшим их вопросом, но, заметив входящего Кассия Кольхауна, решили выждать. В его присутствии вряд ли было удобно обсуждать этот вопрос.

Приблизившись с присущим ему надменным видом к группе военных и штатских, Кассий Кольхаун поклонился так, как обычно здороваются в тех случаях, когда вместе был проведен день и человек отлучился лишь на короткое время.

Если капитан и не был пьян, то, во всяком случае, был сильно навеселе. Его глаза странно блестели, лицо было неестественно бледно.

— Давайте выпьем, — обратился он к майору и окружавшей его компании. — И выпьем как следует, вкруговую, чтобы хозяин не мог сказать, что он зря жжет для нас свет. Что вы на это скажете?

— Идет, идет! — ответило несколько голосов.

— А вы, майор?

— С удовольствием, капитан Кольхаун.

Вся компания подошла к стойке, и каждой стал заказывать себе выпивку. К ним присоединились еще несколько человек.

Случайно или, может быть, намеренно, но Кольхаун, заняв крайнее место, очутился рядом с Морисом Джеральдом. Тот спокойно стоял в сторонке, пил виски с водой и курил сигару. Они оба как будто не замечали друг друга.

— Тост! — закричал Кольхаун, беря свой стакан со стойки.

— Давайте! — ответило несколько голосов.

— Да здравствует Америка для американцев, и да сгинут всякие чужеземные пришельцы, особенно проклятые ирландцы!

Произнеся этот тост, Кольхаун сделал шаг назад и локтем толкнул мустангера, который только что поднес стакан к губам.

Виски выплеснулось из стакана и залило мустангеру рубашку.

Была ли это случайность? Никто ни минуты не сомневался в противном.

Все присутствующие ждали, что оскорбленный сейчас же набросится на оскорбившего. Они были разочарованы и даже удивлены, что мустангер медлил. Некоторые даже думали, что он безмолвно снесет это оскорбление.

— Если он только промолчит, — прошептал Генкок на ухо Сломану, — то его надо в шею вытолкать отсюда.

— Пожалуйста, не беспокойся об этом, — ответил пехотинец тоже шепотом. — Этого не будет. Я не люблю держать пари, как тебе известно, но я ставлю свой месячный оклад, если мустангер не даст ему хорошего отпора. Не сомневаюсь также и в том, что Кольхаун не рад будет такому противнику, хотя в данный момент Джеральда как будто больше беспокоит рубашка, чем нанесенное ему оскорбление. Ну и странная же он бестия!

Пока они перешептывались, Морис невозмутимо стоял у стойки. Он поставил свой стакан, вынул шелковый носовой платок из кармана и стал вытирать залитую рубашку.

В его движениях было невозмутимое спокойствие, которое едва ли можно было принять за проявление трусости.

— Я ирландец, — сказал мустангер, кладя свой платок в карман.

Ответ казался очень простым и немного запоздалым, но никто не сомневался в его значении. Это был вызов. Лаконичность ответа только подчеркивала серьезность намерений оскорбленного.

— Вы? — презрительно спросил Кольхаун, повернувшись к нему и разводя руками. — Вы? — продолжал он, с ног до головы меряя мустангера взглядом. — Вы ирландец? Не может быть, я бы никогда этого не подумал. Я принял бы вас за мексиканца, судя по вашему костюму и вышивке на рубашке.

— Я никак не могу понять, какое вам дело до моего костюма, мистер Кольхаун, но так как вы залили мою рубашку, то разрешите мне ответить тем же и смыть крахмал с вашей.

При этих словах мустангер взял свой стакан и, прежде чем капитан успел отвернуться, плеснул ему в лицо остатки недопитого виски. К удовольствию большинства присутствующих, Кольхаун стал неистово кашлять и чихать.

Невольно вырвавшиеся возгласы одобрения тотчас же сменились гробовой тишиной. Момент был слишком напряженным. Все понимали, что ссора приняла серьезный оборот. Дело должно было кончиться дуэлью. Никакая сила, казалось, не могла этого предотвратить.

Кольхаун схватился за револьвер.