— Два? Кто же?

— Один был Кассий Кольхаун, другая — Луиза Пойндекстер.

Она не вздрогнула и как будто совсем не удивилась. И только вызывающе бросила односложное:

— Ну?

— Ну, — подхватил Кольхаун, расстроенный тем, что его слова не произвели никакого впечатления, — мне кажется, теперь ты уже должна понять…

— Не больше, чем раньше.

— Ты хочешь, чтобы я говорил дальше?

— Как тебе будет угодно.

— Тогда я объясню тебе. Я говорю, Луиза, что есть только один способ спасти твоего отца от полного разорения и тебя от позора. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Кажется, понимаю.

— Теперь ты не откажешь мне?

— Теперь скорее, чем прежде.

— Пусть будет так. Значит, завтра ты займешь место свидетеля в суде?

— Подлый шпион! Прочь с моих глаз! Сию же минуту, или я позову отца!

— Не утруждай себя. Я не буду больше навязывать своего общества, если оно так неприятно тебе. Обдумай все хорошенько. Может быть, до того, как настанет час суда, ты еще изменишь свое решение. Если так, то, надеюсь, ты дашь мне знать вовремя, чтобы отменить вызов в суд. Спокойной ночи, Лу. Я иду спать с мыслью о тебе.

С горькой усмешкой на губах Кольхаун отправился в свою комнату. Вид у него был далеко не торжествующий.

Луиза прислушивалась, пока его шаги не затихли в коридоре. Крепко прижав руки к груди, она опустилась в кресло, терзаемая страхом больше чем когда-либо.

Вот уже наступило утро следующего дня. Заря, заалевшая над саванной Техаса, осветила и форт Индж.

Вместе с рассветом со всех сторон появились всадники, направлявшиеся к военному городку. Они приближаются вдвоем, втроем, а иногда и группами в пять-шесть человек. Прибыв на место, они спешиваются и привязывают лошадей к частоколу, а посреди прерии — к колышку. Потом собираются кучками на площади, а иные отправляются в поселок и заходят в таверну.

Здесь собрались люди разных национальностей и разных типов. Большинство из них — коренастый, рослый народ, потомки первых поселенцев, которые воевали с индейцами и, вытеснив их с родной земли, орошенной кровью, построили себе деревянные избы на месте, где были вигвамы. Здесь, на берегах Миссисипи, они коротали свою жизнь, занимаясь рубкой леса. На очищенных участках некоторые из них стали возделывать кукурузу, другие занялись разведением хлопка. Многие из обитателей южной окраины штата Миссисипи перебрались в Техас, с тем чтобы заняться сахарной или табачной промышленностью.

Большинство из них — плантаторы по профессии и призванию, хотя здесь же вы встретите и скотоводов, и охотников, и торговцев скотом, и всяких других коммерсантов, вплоть до торговцев невольниками.

Здесь и юристы, и землемеры, и спекулянты землей, и прочие дельцы неопределенной профессии, готовые пуститься в любую авантюру, будь то клеймение скота, поход против команчей или же участие в грабеже по ту сторону Рио-Гранде.

Их костюмы так же разнообразны, как и их занятия — мы уже описывали их одежду, — это та самая толпа, которая собиралась несколько дней назад во дворе Каса-дель-Корво; разница лишь в том, что сегодня она многочисленнее.

Впрочем, это собрание отличается от предыдущего еще в одном отношении: сегодня вместе с мужчинами приехали и женщины — жены, сестры, дочери. Некоторые из них верхом; мягкие, с опущенными полями шляпы защищают их глаза от ярких лучей солнца. Другие же расположились под белым навесом фургонов или за тюлевыми занавесками карет.

На сегодня назначен суд. Все с нетерпением ждут его начала.

Пожалуй, излишне говорить, что судить будут Мориса Джеральда, известного в сеттльменте под именем Мориса-мустангера.

Не стоит также добавлять, что его обвиняют в убийстве Генри Пойндекстера.

Все заинтригованы теми таинственными обстоятельствами, которые связаны с этим делом — в сеттльменте в последнее время только и говорят об этом, — все надеются, что предстоящее судебное разбирательство прольет свет на тайну, никем еще не разгаданную.

Конечно, и среди этой толпы есть люди, которые пришли сюда не из пустого любопытства, а потому, что они искренне заинтересованы в судьбе обвиняемого. Есть здесь и другие, которые взволнованы еще более глубоким и скорбным чувством, — это друзья и родственники без вести пропавшего юноши. Не надо забывать, что еще нет достаточных доказательств для утверждения, что он действительно убит.

Однако сомнений осталось немного. Несколько не зависящих друг от друга обстоятельств позволяют предположить, что преступление было действительно совершено. И люди настолько уже привыкли к этой мысли, что говорят об этом, как будто они сами были свидетелями печального происшествия.

Они только ждут, чтобы услышать подробности; они хотят знать, как это случилось, когда и из-за чего.

Десять часов. Сессия суда началась.

Военные, закончив утренний парад, решили провести свободное время среди штатских. Драгуны, стрелки, пехотинцы, артиллеристы появились рядом с плантаторами, охотниками, торговцами и авантюристами.

Суд идет.

Перед вашими глазами, наверно, встает картина судебного процесса в строгой обстановке обычного суда.

Но в пограничном местечке Техаса обстановка судебного разбирательства несколько другая, чем та, которая установлена традицией в других уголках мира.

Специального здания суда здесь нет, хотя, правда, есть комната, в которой обычно происходят всякого рода собрания; там же устраиваются и заседания суда.

День обещал быть очень жарким, и потому решено было открыть сессию суда не в здании, а в тени старого дуба. Здесь поставили большой стол, десяток складных стульев, обтянутых кожей. На стол положили бумагу, гусиные перья, огромный том судебного законодательства. Принесли чернильницу, графин с коньяком и несколько рюмок, коробку гаванских сигар и коробку спичек.

За столом появился судья. На нем не было ни горностаевой мантии, как это принято в Англии, ни даже пиджака: из-за жары он решил приступить к делу просто в рубашке. На голове у него надета набекрень панама, во рту сигара.

Остальные стулья заняли адвокаты, командир форта, капеллан, доктор, офицеры и несколько человек неопределенных занятий.

В стороне расположились двенадцать присяжных. Из них некоторые сидят на грубо сколоченной скамье, другие — просто на траве.

Вокруг судьи и присяжных теснится пестрая толпа.

Поодаль, в фургонах и экипажах, разместились дамы, разодетые в нарядные платья.

Первоначально предполагали судить не только Мориса Джеральда, но и Мигуэля Диаза с его товарищами и Фелима О'Нила. Однако в процессе предварительного следствия мексиканцу-мустангеру удалось оправдать себя, так же как и своих товарищей.

Они признались, что перерядились индейцами. Этот факт был уже и раньше доказан, так что ничего другого им и не оставалось делать. Но они выдали все это за шутку. А так как было установлено, что все четверо были дома в ночь исчезновения Генри Пойндекстера, а Диаз к тому же был мертвецки пьян, то дальше их и не допрашивали.

Что же касается Фелима, то его не сочли нужным посадить на скамью подсудимых, так как думали, что он будет более полезен в качестве свидетеля.

Итак, на скамье подсудимых был только один Морис-мустангер.

Только немногие из присутствующих лично знали обвиняемого. Они считали Мориса-мустангера прекрасным парнем, красивым, отважным, хорошим знатоком лошадей и покорителем женских сердец. Знали, что его поведение всегда было уравновешенным, отвага никогда не доходила до безрассудства, а разговоры были сдержанными и не переходили ни в пустую болтовню, ни в вульгарную ругань.