Она попятилась и уперлась спиной в перила, и только‑только стала разворачиваться и заносить ногу, как из комнаты на нее вылетело черное облако дыма. А за ним выскочил еще один чудик в деревянной маске, одной рукой схватил девушку, а второй замахнулся на нее ножом. И заверещал, как поросенок, практически сразу сорвавшись на хрип.

Прицеливаться было некогда. Я вскинул «мосинку» и пальнул в кусок черной соломы, который виднелся из‑за спины девушки. Бабайку развернуло, удар ножом прошелся всего в паре сантиметров от Фламинго, и нож со скрипом вошел в толстую крышку перил.

– Не тупи! Прыгай, уже донго‑бонго тебя побери!

Под гипнозом она что ли была? Или черный дым, пеплом осыпавшийся на крышу кабины, ее парализовал, но соображала она туго. Без поворота, не перелезая, просто откинулась назад, перевалившись через бортик.

Я бросился ловить. Короткий разбег с заскоком на крышу и прыжок, чтобы хоть подправить в воздухе траекторию и не дать ей сломать себе шею. Получилось! Подхватил ее в воздухе, развернул и рухнул на спину в траву под окнами, приняв девушку на себя.

Послышался выстрел и рядом со мной упала расколотая деревянная маска.

– Али, мать твою, эффектно ты очнулся, – несмотря на боль в спине, я засмеялся, выдав петуха от отпускающего напряжения.

Али, пошатываясь, стоял в кузове. С ошалевшими, будто пьяными и налитыми кровью, глазами водил «мосинкой» то вверх на балкон, то на угол дома, то на меня. И не похоже было, что узнает во мне друга.

Кто‑тут зомби? Мы тут зомби! Двое в отключке, третья, как на передозе, только трясется мелкой дрожью, и четвертый со стволом, непонятно, в кого сейчас палить начнет.

За углом дома послышались крики и топот с шелестом сухой соломы. Я докричался до Али. Получил вялый кивок, что в нас он палить не будет, и только тогда сграбастал в охапку Фламинго и понес ее в кабину. Али выстрелил второй раз в сторону угла, откуда раздался сначала крик раненого, а потом и недовольные вопли.

– Держись крепко, Чебурашка! Не выпади там с ящиками, – я захлопнул дверь и вдарил по газам.

Вырулил в сторону теплицы и уперся в тупик. Дорога закончилась. Впереди бордюр из высоких камней, разбросанных через равные промежутки, потом стена из мутного стекла, правее пешеходные дорожки между сараями, а за всем этим бескрайний банановый лес.

Я ещё раз крикнул Али, чтобы держался крепче. Оглянулся, оценивая, смогу ли развернуться на пятачке за домом, и даст ли мне это сделать беломордая толпа, медленно топающая на нас. Шеренга, человек из восьми, пряталась за раскрашенными щитами, по шажочку под каждый удар барабанов, они становились все ближе, а из‑за угла строились следующие ряды.

Понимая, что не развернусь, а если протуплю хотя бы еще несколько секунд, то нас достанут колдуны. Я пристегнул Фламинго, которая полулежала на пассажирском сиденье. Покрепче вцепился в руль, чувствуя шершавую поверхность кожзаменителя, и погнал прямо в стену теплицы.

О, да! Это было весело. Мальчишка внутри меня, который в чем‑то никогда не повзрослеет, возликовал и загудел от восторга. Инстинктивно прикрыл глаза рукой – уж слишком близко оказалось препятствие перед бескапотной «татой».

Вдребезги! Во все стороны брызнуло стекло и с барабанной дробью осыпалось на крышу. На земле захрустели глиняные горшки как пустые, так и с различными посадками. Бампер пнул и с треском раскидал на части длинный деревянный стол, на котором лежали еще не окрашенные тюки соломы и хвороста.

Открылся и секрет теней за стеклом – несколько женщин с визгом бросились врассыпную, побросав заготовки из черных веников. ТАТА, прыгая, как на ухабах, перла вперед и ломала кустарное производство. Заготовки соломы, горшки с черной краской, уже покрашенные и сохнувшие на веревках заготовки – со стороны грузовик должен был выглядеть, как в мультике, когда кого‑нибудь прогоняют сначала через деготь, а потом через перья. Лобовое стекло грузовика держалось, даже не треснуло, только все было в черных потеках с прилипшим хворостом.

Я поддал газу, забирая влево. Туда, где за второй мутной стенкой угадывалось меньше препятствий. Второй удар и новые осколки, сразу третий, когда бампер краем зацепил и сломал молодое деревце.

От тряски и легкого удара о стойку пискнула Фламинго. Появилась первая трещина на лобовом стекле, зато отпала часть мусора. Я мысленно ударил себя по рукам, подумывая о включенных дворниках – ну, на фиг, а то по всему стеклу краску размажу.

Мы выскочили из теплицы, увернулись от следующего дерева, и я вырулил ровно в ряд между посадками. Было тесно, ветки скрипели по окнам и хлестали кузов, но зато бананы можно было на ходу рвать.

– Али! Вы там как? – я глянул в зеркало заднего вида, вроде не выронили никого. – Собери бананов по‑братски, прошу!

На дорогу перед нами выскочило несколько аборигенов. Первый, как мячик, отлетел от кабины, оставив окровавленную сетку трещин на лобовом стекле. Второй отскочил, зараза, да еще и копье успел метнуть, застрявшее между мной и Фламинго. Третьего, я подцепил уже только кузовом. Вильнул в опасной близости от дерева, но достал уже буквально по оттопыренной пятке. Парня развернуло и затащило под колеса заднего моста.

Больше смельчаков спереди не нашлось. Сзади, из банановых просветов, выскакивали черно‑белые тела, встраивались в общий ручеек и неслись по нашей колее. Али выстрелил два раза, в очередной раз удивив своей меткостью. Я глянул в зеркало заднего вида, отмечая, как на белых лицах раскрылось два кровавых бутона.

– Хе‑хе! Али, да ты талант! – может, это судьба, что ему племенное копье сломали, но вслух этого говорить не стал, – Про бананы не забудь!

Мы выскочили с банановой плантации. Проехали немного вдоль леса и прямиком по густорастущей траве полю, проложили новый проезд до грунтовки. Отъехали на пару километров от плантации, убедились, что погоня отстала, и тормознули, чтобы осмотреться.

Фламинго и Дедушка Лу очухались, а вот Метеорке стало хуже. И пока ее осматривал Лу, я отдал почти все патроны Али. И, чавкая зелеными бананами, чудом насыпавшимися в кузов, провел для него краткий инструктаж.

Потом оторвал несколько пучков травы и стал аккуратно, чтобы не появлялись новые трещины, оттирать грязь с лобового стекла. А когда понял, что только размазываю, выбил его на фиг. Пристроил поудобней и ухватистей на приборной панели «мосинку», а штык положил в пластиковую лунку между сиденьями, чтобы до всего можно было быстро дотянуться.

Мы поменялись местами. Фламинго ушла в кузов, смотреть за подругой, Дедушка Лу сел на место штурмана, а Али в роли башенного пулеметчика, уселся на лавку за кабиной.

– Нам надо кого‑то забрать? Я видел, что какие‑то дети Макуто в лес свинтили, когда я клетки открыл.

– Нет, это же Макуто, – Дедушка Лу пожал плечами.

– Ну, да, что‑то я не подумал, – я демонстративно хлопнул себя по лбу. – Что это вообще там было такое?

– Заказник Кангари Хиллс Форест это был. Точнее жители оттуда, община Поро, – Лу вздрогнул, будто испугавшись прозвучавшего слова. – Изгои, ренегаты, адепты запрещенной магии и еще много нелицеприятных слов, перевести которые, мне не хватает словарного запаса.

– Файербол не прилетит нам в спину?

– Нет, у них нет культа огня, – Дедушка Лу с прищуром посмотрел на меня. – Они уходят в запрещенные слои мира духов… Или это сарказм? Да, иди ты, коммунист хренов. У вас у самих верования не лучше были.

– Не прилетит и хорошо, – Я примирительно поднял руки. – Еще сюрпризы будут такие по дороге?

– Таких не должно, а вот‑вот про другие не скажу, – Лу задумался. – Есть еще пара племен изгоев, но далеко на юге.