Мотал, мотал, останавливал, когда видел белых девушек, но пока все было не то. И вот, наконец, заметил сестру.

Одета легко — шорты с футболкой, а через плечо сумка и фотоаппарат. Уезжает на мопеде с каким-то парнем из местных. Выглядит разозленной, что не удивительно, потому что ее почти выпихнули охранники из главного входа. Прокрутил еще назад и нашел момент, когда она только вошла внутрь.

Переключился на камеру в холле и отмотал нужный период, проследил, куда пошла сестра. Она мило побеседовала с каким-то врачом и двинулась по коридору, изучая таблички. Симпатичная она у меня все-таки, с очень обаятельной улыбкой, только вот глаза не по годам мудрые.

В следующий раз я нашел ее в кабинете главврача. Они спорили. Точнее она наседала, а он отбивался. И, судя по всему, она ничего не узнала.

Собственно, все. Не считая новой снаряги, считай зря в больницу смотался.

Или не зря — бросил взгляд на центральную камеру, которая все еще откручивала время назад и заметил странное оживление. Машины скорой помощи прямо у входа, врачи бегают в панике, под руки заносят кого-то.

В больницу завели, точнее двоих завели, а трех вкатили на каталках, пятерых мужчин в форменной грязной спецовке «Глобал корп». Выглядят как шахтеры, на одном даже каска с фонариком. Пригляделся и узнал парня с фотографии из карточки на капсуле.

Хм, в голове голосом Ксюхи стали строиться различные теории, и сразу же с выводами:

— Космос, ну ты чего, лапшой мозги забил? Все же о-че-ви-дно! И если взять теорию, что это первые, или как их там называют, нулевые пациенты. Сечешь, куда я клоню? Вот-вот!

— То заразились они в шахте и, так сказать, сразу с корабля на бал. На следующий день после того, как «глобалы» раскопали алмаз. Я подмигиваю, если что, чтобы ты намек понял.

— Ладно, валю уже отсюда, а то ты как профессор сам с собой говорить начнешь! Чмоки-чмоки!

Безусловно здравая мысль, но судя по камерам началась самая жара во всех смыслах и мертвые пробки на этажах. Надо подождать. Я заварил кофе, найденный в запасах профессора и вернулся за ноутбук.

Первым делом скопировал все важные моменты и с почты профессора, заботливо открытой в аутлуке, отправил на Катин почтовый ящик. Ксюхин я не помнил. На самом деле то, что телефон первый раз вспомнил, уже было чудо. Все в контактах записано, все в памяти, да не нашей, а смартфона. Но, будем надеется, что мимо нее не пройдет.

Потом стал изучать переписку ученого и его заметки. Нашел ряд корпоративных рассылок, в том числе новость об эвакуации. Сотрудников призывали сохранять спокойствие, собрать вещи и перебираться в Лабораторный корпус номер два на территории заповедника Такагама Чимпанзи.

Того самого, который был отмечен на Катиной карте в номере отеля. А еще ранее письмо с анонсом пресс-конференции и тем же адресом, куда должны были приехать журналисты. Вот только в этом письме профессору, а, как оказалось, звали его Альберт Куфлер, настоятельно рекомендовали туда не приезжать.

В удаленных были письма с новостью о закрытии проекта и прекращении финансирования, и самые свежие с требованием перестать дурить, открыть лабораторию и пустить эвакуационную команду, плюс угрозы судом, а потом и физической расправой.

Отправленных не было, зато в черновиках висел ответ Альберта с одной-единственной строчкой: «Вокруг одни паразиты…»

Гадать, что это значило, сил уже не было. Все, что могло хоть как-то помочь, переслал Ксюхе — пусть она разбирается со своими знакомыми. Вдогонку отправил ей письмо, что со мной все в порядке, я просто потерял телефон.

Надо валить, вернутся в железнодорожный музей, передохнуть и двигать в заповедник. Проверил камеры, не рассосались ли шаркуны.

На втором этаже их даже больше стало, а вот на первом какое-то волнение, будто жмутся по стенкам. Пригляделся и, правда, освобождают дорогу. Из двери какого-то кабинета появилось несколько циркулей. На две головы выше средних шаркунов, но руки-штыри чуть ли не до пола достают. Хотя там с ногами тоже беда какая-то — ступней не видно, а скорее костыли с острыми концами.

Длинноногие скрылись из виду, один за раздолбанными дверьми палаты с «бутоном», а другие свернули в боковой коридор. Я переключился на палату и сначала не понял, что монстр делает.

Он остановился перед разорванной челюстью цветка, обошел ее, потоптался возле дырявого каната и пошел вдоль него к дыре в полу. Ну как пошел, два раза всего своими костылями махнул, а там полкомнаты. Что было в дыре в обзор камеры не попадало, да еще завалено битыми приборами, сломанной рваной ширмой и прочим мусором после взрыва.

Я вдруг понял, что в принципе могу пока и не торопиться на выход. Этот стремный ходячий циркуль, так резко орудовал руками-копьями, что встречаться с ним желания не возникало вот от слова совсем. Я по телеку посмотрю, мне норм.

А циркуль между тем явно раскапывал дыру, протыкая мусор и раскидывая его в разные стороны. Наконец, успокоился, посмотрел вниз и аккуратно опустил одну конечность.

Мне пришлось встать и впритык воткнуться в монитор, потому что я в очередной раз не поверил своим глазам. По костяной лапе, как по канату, из дыры вылезало нечто.

Женщина в рваной одежде, глаза светятся белым, сами глазные яблоки раза в два крупнее человеческих, кажется, что лопнут сейчас, или по крайней мере вывалятся. Носа нет, а открытый рот будто опарышами набит, ну или гусеницами, разрешение все же слабовато у камеры. Но главное, что мертвая баба, похоже, была беременна, огромный живот как раз и мешал выбраться, цепляясь за доски.

И все бы ничего, но он светился изнутри. Было видно, что ребра раскрылись и формируют защитный скелет вокруг живота, в котором в мутной светящейся жиже, что-то двигалось. И только первая тетка перевалилась на пол, как черепашка, пытаясь подняться, за ней лезла уже вторая.

За дверью в лабораторию послышался негромкий хлопок, потом еще один, но громче, а через секунду третий уже вполне похожий на взрыв. Я отпрянул от монитора, забегал глазами по экранам, пытаясь понять, что происходит. И увидел, как в коридоре, через который меня везли на каталке, несется тень, цепляя лазерные лучи.

Часть обзора заслоняла оторванная лампа, болтаясь на проводах. Под ней, примерно на уровне третьей ловушки, лежал циркуль с оторванной лапой. А вот второй перепрыгнул через него, потом через Роберта, и звук удара в дверь, я услышал раньше, чем увидел все на картинке. Циркуль замахнулся и ударил еще раз.

Дверь заскрипела, послышался еще удар, затем еще, а потом со звуком вскрываемой консервной банки с моей стороны появился кончик когтя, и потекла желтая слизь.

Я подскочил к профессору, стал трясти его и заорал, забыв перейти на английский:

— Альберт, очнись! Где включить ту штуку, которой ты Роберта завалил? А то нам хана!

Вроде очнулся, посмотрел на меня мутным взглядом и пробормотал что-то похожее на: «я не понимать, не говорить по…»

Коготь исчез, но только затем, чтобы появиться снова и на этот раз глубже, а потом, разрывая металл, понесся вниз.

Я оглядел комнату, ища, куда бы спрятаться, уставился на стальные ящики и пробормотал: «Ну, нафиг».

— Не, точно нафиг!

Я посмотрел поверх ящиков и увидел вентиляционную решетку. Бросился к ней, залез на дрогнувший ящик с зомби, сковырнул решетку топором и выругался, понимая, что я там не пролезу. Хоть боком, хоть передом, в лучшем случае жопой в комнату застряну на радость циркулю. Бррр, так дело не пойдет.

Циркуль же херачил дверь так, будто она картонная, расширил порез и уже протиснул маленькую черепушку. Я прицелился и начал стрелять. Уверен, что попал — пусть не все в яблочко, но два или три раза точно в лобешник. А эффект практически нулевой. Монстр замер, покрутил головой и слегка замедлился. Пули сплющились, одна прилипла, а остальные просто на пол упали.