Не прокатило. Видать у них там самцовая конкуренция, сразу еще трое подняли на меня стволы. Пришлось отступить под крики и улюлюканье, но хорошо хоть больше не стреляли. Убить, может, и не убили бы, но на шум могли бы зомби подтянуться.

Я отступил в проулок, перешел на соседнюю улицу и наткнулся на разграбленный магазин гаджетов с разбитыми витринами. С виду казалось, что оттуда вынесли все, что только могли. На полу валялся треснутый телевизор и пустые коробки от телефонов.

Айфоны сюда не завезли, в этой стране вообще будто технологии лет на двадцать запаздывают, хотя может просто спроса нет. Я порылся в мусоре, перетряхивая коробки от простых кнопочных «Нокий» и неизвестных для меня местных брендов, и с третьего раза, наконец, нашел то, что мне нужно. Простая обычная зарядка, старый добрый «микро юсби» — то что мне нужно для счастья. Сказал бы мне кто такое раньше, я бы рассмеялся. Но что-то мне подсказывает, что как раньше уже не будет, по крайней мере пока не найду сестру и не вывезу ее из этого города.

Я зашкерился за прилавком возле розетки и стал заряжать телефон. Молясь, чтобы электричество не отрубили, и чтобы на телефоне хватило денег на международный звонок. Как только телефон зарядился настолько, чтобы включиться, я по памяти набрал номер Ксюхи.

Не взяла.

Я набрал снова и где-то на десятом гудке услышал недовольный голос:

— Але, ну что за урод звонит в три часа ночи?! — Ксюха зевнула. — Нормальные люди спят еще.

— Доброй ночи, простите за поздний звонок, не учел разницу во времени. Вас беспокоят с передачи «Соколов ТВ», не могли бы вы ответить на пару вопросов?

— Чё? Да пошел ты, — до Ксюхи доходило медленно, да еще она так сладко и заразительно зевнула, но потом как прорвало, — Космос! Это ты? Ты живой!? Ща-ща-ща, не отключайся, отслежу тебя…

— Жду, — я все-таки зевнул, — если отрублюсь, кинь денег на этот номер.

— Да, сек, — в трубке послышалась какая-то возня, явный стук удара коленкой о край кровати, ругань, потом шум проснувшегося ноутбука и стук ударов по клавишам. — Все я готова. Как ты?

— Живой, и, пожалуй, это главное сейчас.

— Ну, это ненадолго, — Ксюха хихикнула, как-то нервно, а потом разрыдалась. — Прости меня…

Ламли-роуд. Центральный район Фритауна. 17 марта 07:20

— Эй, ну ты чего? Прекращай реветь!

— Не могу, — всхлипывала Ксюха, — ощущение, будто мы тебя предали.

— Глупости, поехать одному, это был мой осознанный выбор.

— Послушай, — голос у девушки чуть окреп, она старалась говорить ровно, делая маленькие паузы между слов, — Платон вместе с советом директоров прогнулись под «Глобалов».

— Это как?

— Не перебивай. Ты уже в воздухе был, когда все на совет собрались по поводу ультиматума. Так вот был ультиматум, было голосование и были торги.

— И? — не перебивать не получилось, уж совсем не нравилось, к чему Ксюха ведет.

— И «Красные волки» теперь часть «Глобал корп» или точнее: отряд специального назначения номер тридцать семь дробь четыре.

— Подожди, мы что же японца отдали?

— Угу, за неплохой гонорар всем членам отряда. Правда, Платон выбил гарантии, что профессору сохранят жизнь, — Ксюха замолчала, выдохнула и продолжила, борясь с вернувшимися слезами. — Но вот тебя они отстоять не смогли.

— Да кому я там нужен-то, я же вообще уехал?

— Ты помнишь «призрака», которого ты в отеле расстрелял?

— Помню, хотя такое чувство, что это уже вечность назад было.

— Оказалось, что это родственник одного из боссов «Глобалов», и они требовали кровь за кровь. Парни против были. Многие. Но Платон сказал, что тебя уже и в живых то может не быть, — Ксюха заплакала.

— Ну, ну-ну-ну, не плачь, все нормально, — я услышал шарканье, а потом звякнуло битое стекло на входе перед магазинчиком, и прошептал, — Ксю, не могу говорить, перезвоню.

Держа пистолет наготове, аккуратно выглянул из-за прилавка.

Зомби. Девушка.

Но странная, будто свеженькая. Пепельное лицо, длинные темные волосы, еще чистые и не склоченные, распущены и спадают на плечи, одежда почти вся целая — легкое платьице в цветочек, розовые дешевые кроссовки, и только на ноге чуть ниже колена зияла рваная рана. Будто зверь какой-то отгрыз кусок мяса, пока добирался до белевшей кости.

Девушка остановилась напротив входа, склонила голову к плечу, будто собиралась чихнуть. А может жалась от солнца или просто таким образом косилась в мою сторону и принюхивалась. Вскинула нос, громко втянула воздух и захрипела короткими противными смешками. Стала разворачиваться в мою сторону, подтягивая раненую ногу, все больше дергала носом и будто волновалась.

Как же я устал. Банально физически, а мозг вместо того, чтобы начать что-то там щелкать и рассчитывать траекторию полета пули или искать пути отхода, подсунул мне недавно прочитанный совет из книги «фотография для чайников». Съемка против света, когда силуэт модели подсвечен сзади. Допускаю, что кадр мог выйти неплохим — хрупкая мертвая девушка с подсвеченными по контору волосами, практически невидимые тонкие руки, и, сука, рваная рана на ноге с таким же нежным ореолом по краям.

Тьфу, блин. Валить ее надо или валить самому. Но я не успел.

У нее за спиной, откуда ни возьмись, появился здоровый черный мужик. Прям такой, как в кино показывают главарей африканских повстанцев — камуфляжные штаны и футболка, на груди ожерелье из маленьких блинчиков, очень уж напоминающих человеческие уши, бордовый берет, солнечные очки «авиаторы», гора мышц, не слабее нашего Мирного, а в руке здоровое грязное мачете.

Двигался он бесшумно, в чем-то даже по-кошачьи, но это была не дворовая кошка, а скорее лев. Не смотри я на зомбачку, даже и не знал бы, что кто-то проходит мимо. Свист мачете, рассекающего воздух, а потом стук головы о землю — первое, что я услышал.

Я метнулся обратно под прилавок, да еще и вжался как можно глубже, в тот момент, когда мужик повернул голову в мою сторону.

Он что-то пробормотал на неизвестном мне языке. Потом дважды ударил мачете по решетке. А когда на улице послышался звук машины, крадущейся на первой передаче и скрип тормозов, зашел внутрь и стал пинать пустые коробки. Я замер, стараясь, даже не дышать. Пытался по звуку шагов определить его местоположение, направляя туда пистолет. Дура большая, авось и сквозь прилавок завалить смогу.

Он остановился примерно в центре, к нему подошел кто-то еще, послышался звук передернутого затвора.

— Hello, is anybody here? — у мужика оказался гулкий голос, неожиданно, с хорошим произношением, он помолчал, скорее всего прислушиваясь, а потом повторил уже по-русски, — привет! Здесь есть кто-нибудь? Мы друзья и сможем помочь.

С русским у него тоже оказалось все хорошо. Уж не знаю, что это был за полиглот или на худой конец выпускник Дружбы Народов, но голос вполне уверенный и расслабленный. Если меня и видели, входящим в этот магазин, то полной гарантии у них не было. На шару спрашивает, а ни веры в его помощь, ни желания дружить у меня не было, и я промолчал.

Шаги приблизились, я увидел, как край кассового аппарата взметнулся вверх, а потом рухнул обратно, но уже развернутый на сто восемьдесят градусов. Дзинькнула касса и прозвучала длинная матерная тирада, аппарат со свистом влетел в стену и отскочил прямо мне на ногу.

Я хмыкнул и задержал дыхание, от боли чуть глаза не лопнули. Сука, килограмм десять, да еще острым концом. Думал, что меня спалят, но мародеры посмеялись о чем-то своем уже на местном языке и вышли на улицу. То, что это мародеры или обычные бандиты, я не сомневался, а дождавшись, пока стихнет шум моторов, и выглянув на улицу, разглядел всю компашку.

По улице удалялись две стандартные технички Toyota, набитые вооруженной шпаной, несколько мотоциклов и один небольшой серый грузовик, заваленный техникой, чемоданами и коробками. От борта грузовика тянулись веревки, к каждой из которых были привязаны пленные. Не зомби, а живые парни и девушки, плелись за машиной, подгоняемые вооруженными людьми. Замыкали процессию четыре бойца с мачете, которые то пинали пленных, то кромсали одиноких мертвяков, появляющихся из переулков.