Уж не знаю, как они договорились. Может, должны были друг друга убить или каждая себя, но как бы вместе, чтобы не так страшно было. Но что‑то пошло не так. Одна не захотела становиться живым трупом и вышибла себе мозги, а второй сил хватило, только чтобы обезопасить окружающих. Хотя дело может быть и в надежде. До последнего не верила, отгоняя страх просмотром семейных фотографий, которые россыпью лежали рядом с ключами.

Я помог ей уйти и понял, что отголоски зова на этаже пропали. Собрал оружие и, плотно закрыв дверь, пошел дальше. Как говорится: зову доверяй, но проверяй. Не стал расслабляться и методично, комната за комнатой обошел весь этаж и даже выбрался на крышу. Скоро темнеть начнет, надо ускоряться с подвалом и готовиться к ночевке.

В подвал я спускался втройне осторожней, чем куда бы то ни было. И смутное предчувствие, и предсказание в записке, что какого‑то Билли там нельзя выпускать – все это добавляло нервозности. Света было мало, узкие окошки под потолком присутствовали, но по размеру не факт, что там даже кошка пролезет.

Когда до пола оставалось всего три ступеньки, я услышал странный звук. Будто кто‑то бормочет на отвратительном английском, ну, или на отличном креольском. Не уверен, как бы эти звуки перевел филолог с музыкальным слухом, но для меня это звучало, как: не бросайте меня, я очень голоден, я хочу есть.

– Здесь есть кто‑нибудь? – я крикнул в полумрак и поднялся на несколько ступенек.

Бормотание стихло, зато прошелестела одежда, будто трется на скорости.

– Крикну, а в ответ тишина… – я сам начал бубнить себе под нос, – Снова я останусь одна…тьфу, ты, черти!

В просвете мелькнула тень, я выстрелил из «ремингтона» и вроде даже попал. Дробь рикошетом чиркнула по стенам, и откуда‑то в глубине раздался сдавленный писк. А потом сразу опять: «я так голоден…не бросайте меня…я не буду болеть…»

– Да, чтоб тебя! Выходи… – я чуть ли не на цыпочках спустился по ступенькам и высунулся за угол, – Я друг, покажись, я не буду стрелять.

Мне не поверили. Да я сам не поверил бы, хотя первый раз шмальнул скорее на реакции. Легкий, быстрый топот пронесся у меня за спиной, и я развернулся в ту сторону, но там никого не было.

На стене висел план эвакуации, по которому выходило, что там, где шумели, камеры. Слева за поворотом склад снаряжения, за ним хранилище улик, а двери вдоль стены – это комнаты для допроса.

– Космос! Ты там? – сверху донесся голос Дедушки Лу, – Помощь нужна?

– Полет нормальный, – я крикнул за спину, продолжая водить ружьем по сторонам, – Не суйтесь пока, а лучше вообще закройтесь. Возьмите оружие на стойке, я там два револьвера оставил.

– Нашли уже. А еще генератор нашли, только бензина нет. Попробуем из бака слить.

Дверь наверху закрылась, послышался звон ключей. Света стало еще меньше и даже проскочила мысль, а не послать ли все на фиг. Вернуться, забаррикадировать подвал, перекрыть лестницу, заночевать на втором этаже, а лучше на крыше, да свалить отсюда с рассветом. Но там еда, оружие и какая‑то странно болтливая тварь.

Я пошел в сторону камер, проигнорировал двери, по шажочку, крадучись по стенке, добрался до поворота и заглянул за угол. Пять закутков с решетками, есть окошки наверху, но либо грязные, либо чем‑то заткнуты с улицы – света нет, виден только силуэт. Две пустые и заперты, остальные я не смог разглядеть.

Перед камерами захламленное пространство – коробки, тряпки, куча мусора свалена в центре и по форме напоминает гнездо. В углу темный силуэт, будто человек сидит на корточках, повернувшись ко мне спиной. Я мысленно прощупал незнакомца, но не почувствовал никакой опасности. Боль, возможно, тоску – стрелять в спину только за это, я не хотел.

Черный затылок с короткими жесткими волосами. Темная, возможно, некогда синяя, полицейская рубашка на сгорбленной худой спине. Настолько худой, что хребет чуть ли не по косточкам можно пересчитать, а позвонки отбрасывают неровную тень, когда человек, всхлипывая, вздрагивает.

«...не бросайте меня… вы же вернетесь? Я не болен…»

– Эй, тебе нужна помощь? Тебя укусили? – я поднял дробовик и прицелился, – Не делай резких движений. Медленно повернись и держи руки на виду.

Человек замолчал. Сгорбился, чуть наклонился влево и стал поворачиваться в мою сторону.

– Я сказал, руки на виду! – плечо уже вижу, оружия нет, но руку прячет. – А, ну так бы и сказал, что у тебя ее нет…

Руки действительно не было. Короткий обрубок, замотанный грязным бинтом, заканчивался чуть выше локтя. Парень замер от моего голоса и начал что‑то бормотать в ответ.

– А ты случаем Билли тут не видел? – я косился на дальние клетки, но полной мрак в глубине помещения только сильнее действовал на нервы. – Или это ты?

Однорукий вздрогнул, глубже осел на корточках и, наконец, начал поворачиваться в мою сторону. Снова показался обрубок, стал вырисовываться профиль с крупным носом, сверкнул глаз, и в этот момент с щелчком и гудением включилась лампа под потолком.

Я выстрелил.

Передернул помпу и выстрелил еще раз, целясь уже в спину убегающему существу. Блять, там еще один проход! Но зацепил, дробинки влетели в стену, очертив неровный овал.

Я перепрыгнул через мусорное гнездо, покосился на раздвинутые прутья последней клетки и выскочил за угол, но там уже никого не было.

Да, кто так строит? Не подвал полицейского участка, а лабиринт какой‑то с потайными ходами!

Как минимум три варианта, куда мог свалить странный Билли – коридор упирался в Т‑образный перекресток, а в стене, в упоре, кто‑то проделал приличную дыру, будто пытались выкопать подземный ход. И это еще не считать вентиляционный короб, который вместе с трубами уходил в тень под потолком. Решетка от которого валялась на полу, я прикинул размеры – чуть больше двадцати дюймового монитора, я бы не пролез, а вот на счет Билли не уверен.

На его счет я вообще ни в чем не был уверен. То, что я увидел, когда включился свет, плохо поддавалось классификации. Черное испещренное серыми язвочками лицо, белесые глаза, будто зрачок занимал все пространство. Глаза, нос, рот, зубы, хоть и поломанные – все это было, не было век и частично губ. Язык, как мочалка, прилип к остаткам нижней губы. Показалось, что он порван, но не как у тех балбесов, которые пополам режут и пирсинг вставляют, а в несколько надрезов наискосок.

Я попятился, задев ногой мусор, над которым сидел однорукий, когда я появился. «Прелесть» у Билли оказалась та еще – гнутые консервные банки с тунцом, одну из которых он умудрился прогрызть зубами. Опасненько, след зубов на жестянке, будто он мармелад откусил.

Силищи у него не занимать. Прутья решетки раздвинуты так, что там два меня пролезет, а не тощий мутант‑полукровка. Сила есть, ума не надо, и тем страннее, что у него сохранилась возможность говорить.

Зато прояснился вопрос, что будет, если укушенному ампутировать конечность. Ничего хорошего не будет – где‑то как‑то паразит все‑таки пробрался, пусть и не полностью завладев мозгом. Поймать бы его, да на опыты кому‑нибудь умному, типа Астрид.

Из клетки воняло дерьмом и мочой, и хоть в куче тряпья и мусора блестело что‑то металлическое, внутрь я не пошел. Вернулся к коридору и прислушался. В глубине послышался шорох, а где‑то совсем далеко скрипнул короб вентиляции.

Я прикрыл глаза и потянулся к зову. До сих пор не понимал, как это работало и как должно работать, поэтому просто мысленно представил экран радара. Зеленые лучи разбежались в разные стороны, а воображение дорисовывало стены. Впереди мелькнула бледная точка и тут же бросилась в сторону, а потом в обратную.