Президент медленно кивнул.

– В этом и заключается очень серьезная проблема. – Он посмотрел через слабо освещенную комнату на Клейна. – Вы ведь знакомы с методикой, когда анализом занимаются две команды – А и Б, не так ли?

Глава «Прикрытия-1» криво усмехнулся в ответ.

– А как же. В конце концов, эта методика объясняет мой собственный служебный и профессиональный статус. – Он пожал плечами. – Еще в 1976 году тогдашний директор ЦРУ Джордж Буш-старший, позднее ставший одним из ваших прославленных предшественников, не был полностью удовлетворен полученным от ЦРУ внутренним анализом намерений Советов. Поэтому он создал особую группу – команду-«Б», состоявшую из толковых профессоров, отставных генералов и независимых советологов, – чтобы она провела параллельный анализ тех же самых вопросов.

– Совершенно верно, – сказал Кастилья. – Так вот, Фред, я хочу, чтобы вы прямо сейчас занялись формированием вашей собственной команды-«Б» для изучения всей этой истории. Не перебегайте дорогу ЦРУ или ФБР без особой нужды. Мне позарез нужно, чтобы кто-то, кому я могу полностью доверять, проверил форму тех фрагментов, которые они пытаются втиснуть в свои головоломки.

Клейн медленно кивнул.

– Это можно устроить. – Он снова вытащил из кармана погашенную трубку и несколько секунд постукивал ею по колену, размышляя. Потом он вскинул голову. – Очевидный кандидат полковник Смит. Он уже находится на месте происшествия и к тому же отлично разбирается в нанотехнологии.

– Хорошо, – кивнул Кастилья. – Так что, Фред, не откладывая, введите его в курс дела. Выясните, какие разрешения ему нужны, чтобы этим заниматься, а я позабочусь о том, чтобы завтра утром чуть свет все нужные бумаги лежали на нужных столах.

Старая, изрядно помятая «Хонда Сайвик» катилась на юг по внутриокружной дороге № 57, поднимая за собой длинное облако пыли. На много миль вокруг лежала темнота без единого огонька. Лишь слабый свет тоненького месяца позволял разглядеть смутные очертания тянувшихся справа от кое-где посыпанной гравием грунтовой дороги крутых холмов, которые то и дело прорезались оврагами и руслами ручьев. Эндрю Костанцо сидел в тесном, забитом барахлом автомобиле, ссутулившись над рулевым колесом. Он почти непрерывно поглядывал на спидометр и шевелил губами, пытаясь рассчитать, далеко ли он отъехал от междуштатной автомагистрали № 25. Инструкции, которые ему дали, были очень точными.

Если бы сейчас на него мог взглянуть кто-нибудь из знакомых, он сразу же заметил бы на его бледном мясистом лице странное выражение, в котором соединялись крайнее волнение и страх.

Обычным состоянием Костанцо было кипение от постоянного расстройства и скрываемого негодования. Он был пухлым мужчиной сорока одного года от роду, холостым и жестоко оскорбленным обществом, которое не желало ценить по достоинству ни его интеллект, ни его идеалы. Он уже много лет упорно трудился, чтобы добиться ученой степени в области юрисдикции охраны окружающей среды и защиты прав американских потребителей. Докторская диссертация должна была открыть перед ним двери в круги академической элиты. Все эти годы он мечтал о том, как будет работать – по персональному приглашению! – в некоем мозговом центре, базирующемся в Вашингтоне, округ Колумбия, и будет занят единоличным составлением проектов основополагающих социальных и экологических реформ. Вместо этого он оставался продавцом с неполным рабочим днем в стандартном книжном магазинчике – поганая, совершенно бесперспективная работенка, заработка от которой хватало лишь на то, чтобы выплачивать его долю арендной платы за никчемный, обшарпанный домишко, расположенный в одном из беднейших районов Альбукерке.

Но у Костанцо имелась и другая работа – тайная. Она составляла ту единственную часть его несчастной жизни, которая, по его мнению, имела смыcл. Он нервно облизал губы. Получить приглашение примкнуть к внутреннему кругу Движения Лазаря было большой честью, но это влекло за собой и серьезные опасности. Когда он днем посмотрел новости по телевизору, это стало ему еще яснее. Если бы его руководители из Движения не дали ему четкий приказ оставаться дома, то и он оказался бы на митинге у Теллеровского института. Он оказался бы одним из тысяч, истребленных жестокими машинами, которые были напущены на демонстрантов корпорациями.

На мгновение он почувствовал, что укоренившийся гнев вскипел в нем, вытеснив из сознания даже мелкие каждодневные недовольства, которые он обычно подолгу смаковал. Его руки изо всех сил стиснули баранку. «Сайвик» повело направо, машина чуть не съехала с неровной дороги на обочину из мягкого песка, к полосе засохших кустов, тянувшейся вдоль дороги.

Сразу облившись потом, Костанцо резко выдохнул. «Думай о том, что нужно делать сейчас, – резко приказал он себе. – Когда придет время, Движение за все отомстит врагам».

Спидометр «Хонды» отщелкнул еще одну милю. Он подъезжал к месту встречи. Костанцо сбавил скорость и подался вперед, всматриваясь через ветровое стекло в возвышенности, тянувшиеся слева от него. Да, это там!

Включив, вопреки застарелой привычке, сигнал поворота, Костанцо свернул с дороги графства и осторожно въехал в устье небольшого каньона, уходившего в глубь гряды холмов Серрильос-хиллз. Под шинами «Хонды» хрустел мелкий щебень, в изобилии нанесенный сюда сверху периодическими внезапными наводнениями. За крутые склоны ущелья тут и там цеплялись чахлые деревца и кустики полыни.

В четверти мили от дороги каньон поворачивал к северу. Здесь в него с разных сторон впадало сразу несколько более мелких ручьев. Поэтому между валунами пробивалось сквозь россыпь мелкой гальки больше столь же жалких деревьев. По обеим сторонам вздымались крутые скальные стены, разукрашенные чередующимися полосами коричневато-желтого песчаника и красного аргиллита.

Костанцо выключил зажигание. Воздух был неподвижен; стояла полная тишина. Неужели он приехал слишком рано? Или слишком поздно? В полученном им приказе подчеркивалась важность быстроты. Он вытер рукавом рубашки лоб. Пот, капли которого в обилии покрывали его лицо, то и дело стекал прямо в его утомленные покрасневшие глаза и больно щипал.

Он выбрался из «Хонды», взяв с собой маленький чемоданчик, и теперь стоял в неловкой позе, чего-то ожидая и не имея ни малейшего представления о том, что будет делать дальше.

Внезапно из узкого бокового каньона прямо ему в лицо ударил ослепительный свет автомобильных фар. Совершенно оторопев, Костанцо шагнул в ту сторону. Глаза он прикрыл рукой, отчаянно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь слепящий свет, но все равно не мог разобрать ничего, кроме неопределенного контура большого автомобиля и двух или трех теней, которые, скорей всего, были стоявшими рядом с машиной людьми.

– Положите сумку! – прогремел голос мужчины, говорившего через портативный мегафон. – Теперь отойдите от вашего автомобиля. И держите руки так, чтобы мы их видели!

Почувствовав, что его трясет от страха, Костанцо повиновался. С трудом передвигая ноги, он сделал несколько шагов вперед. Ему казалось, что он вот-вот обделается. Руки он держал высоко над головой и даже растопырил для верности пальцы.

– Кто вы такие? – с трудом проговорил он.

– Федеральные агенты, мистер Костанцо, – произнес тот же голос, уже не так громко, без мегафона.

– Но я же не сделал ничего плохого! Я не нарушал никаких законов! – сказал он. Его голос сильно дрожал, и он ненавидел себя за то, что так явственно выказывает свой страх.

– Не нарушал? – иронически отозвался голос. – Помощь и соучастие в деятельности террористической организации – это преступление, Эндрю. Серьезное преступление. Неужели вы этого не знаете?

Костанцо снова облизал губы. Он чувствовал, что его сердце колотится с бешеной скоростью. Рубашка под мышками уже промокла от пота.

– Три недели назад человек, внешность которого полностью соответствует вашему описанию, заказал у двух разных автодилеров в Альбукерке два «Форда-Экскершн». Два черных фордовских внедорожника. Он заплатил за них наличными. Наличными, Эндрю, – повторил голос. – Попробуйте-ка объяснить мне, как у такого человека, как вы, могло оказаться под рукой почти сто тысяч долларов, а?